С той поры начинается агония "Тысячелетнего рейха". Армии Жукова пробиваются все ближе к Берлину, а с Запада наступают войска союзников. И главная забота фюрера – спасти в первую очередь не Германию, не немецкую нацию, а драгоценную реликвию: "Сохраним Копье, и Германия возродится!" Он распоряжается тайно вывезти Копье и другие предметы мистического поклонения из разрушенного подземелья и спрятать их в специальной камере, оборудованной внутри скалы. Одновременно, чтобы сбить со следа разведки противников, проводится операция прикрытия: колонна грузовиков тайно вывозит некий якобы засекреченный груз из нюрнбергских подземелий и доставляет к австрийскому озеру Целль, неподалеку от Зальцбурга, где таинственные ящики благополучно погружают в озерные воды. И тут в операции, блестяще подготовленной и организованной с истинно немецкой скрупулезностью, неожиданно происходит сбой. Ошибка. Выполняя приказ Гитлера, исполнители акции вывозят и надежно захоранивают в скале, как и планировалось, все особо ценные экспонаты из Нюрнберга. Все, кроме самого главного, ради которого и разыгрывалась эта сложнейшая, многоходовая комбинация! Копье Лонгина в списках предметов на вывоз было обозначено одним из наименее известных своих имен – "Копье святого Маврикия". Но малосведущая в исторических ценностях солдатня спутала его с также хранившимся в экспозиции Мечом святого Маврикия и, бережно завернув в стекловату, а затем укрыв в футляр из чистой меди, вывезла именно его. А Копье Лонгина осталось беспризорно валяться среди третьестепенных экспонатов, оставшихся "на разграбление американским варварам".
30 апреля 1945 года они наткнулись на вход в подземелье и обнаружили там, помимо прочего, Копье Лонгина. Но не придали ровным счетом никакого значения этой невзрачной "железяке". И неизвестно, как сложилась бы дальнейшая его судьба, если бы о металлическом наконечнике случайно не прослышал находящийся вдали от Нюрнберга генерал Паттон. В отличие от своих коллег он нешуточно увлекался историей, мифологией, древними мистериями и был в этих вопросах подлинным знатоком. А потому, услышав краем уха о наконечнике копья, он тотчас примчался в Нюрнберг. После чего "непонятная железяка" была восстановлена в своем высочайшем статусе, а спустя несколько месяцев, согласно приказу Дуайта Эйзенхауэра, генерал Кларк в торжественной обстановке передал ее бургомистру освобожденной Вены.
Копье Лонгина и поныне хранится под витринным стеклом во дворце Хофбург. Впрочем, вот уже десятки лет не затихают упорные слухи, будто бы прагматичные американцы передали австрийцам искусно выполненную копию Копья. А сам оригинал решили не выпускать из собственных рук.
Отто Ран и Катары: между тайной и мошенничеством
Нашли ли нацисты чашу Грааля? Этот весьма каверзный и, казалось бы, праздный вопрос, однако, всерьез и весьма живо интересовал немецкий народ во время гитлеровского господства. Загадочная археологическая экспедиция, финансированная Третьим рейхом, отправилась на поиски драгоценного полумифического предмета во Францию, которую вскоре после этого оккупировали немцы – а точнее, в то самое место, на которое много веков назад пала легендарная тень катаров. Что же представлял из себя этот "исторический похода на самом деле?
Многие из тех, кто собирается углубиться в историю катаров, самой распространенной и жестоко подавленной ереси средневековой Европы, изучив источники этой подлинной религиозной революции, развернувшейся в Аквитании и на севере Италии, рано или поздно наткнутся на книгу, которая стала уже почти классикой для тех, кто изучает средневековье: "Крестовый поход за Граалем" немца Отто Рана.
Отто Ран родился в Михельинштадте, графство Оденвальд, в 1904 году. В 1929-м, став лиценциатом права, он всерьез увлекся чтением немецких поэтов-трубадуров средневековья и больше всего – духовной ересью миннезингеров и их неоязыческой мифологией, возникшей, правда, в недрах христианства и собранной в "Парсифале" Вольфрама фон Эшенбаха. Из сочинений певца Грааля Ран, без сомнения, почерпнул глубокий символизм, который заключается в Священной причастной чаше и уходит далеко за рамки традиционного церковного, относящегося к таинству эвхаристии. Но Ран возжелал материального воплощения своего духовного образца и бросился на поиски этой реликвии, которая, как он вынес из чтения текстов Эшенбаха, должна была находиться в том самом месте, где поэт черпал свое вдохновение: там же, где зародилась "веселая наука" – в катарской Аквитании.
С собой в дорогу Ран взял поверхностное и весьма поэтическое представление о катарстве и завидную трудоспособность. Ран встретил множество людей, готовых помочь ему в его устремлениях. Основная его идея заключалась в том, что таинственная и неуловимая чаша Грааля, которую искали рыцари короля Артура и которую привез со Святой Земли Иосиф Аримафейский, могла быть спасена и заботливо сохранена катарами, почитавшими ее как самое ценное из сокровищ на земле. Вскоре Ран располагал добровольными гидами, которые провели его по всем главным местам катарской географии. Он проник в руины крепости Монсегюр, где местный эрудит, Антонин Гадаль, одержимый катарами, усердно разыскивал альбигойское сокровище: рукопись Евангелия от Иоанна. И в сопровождении этого знатока и других случайных проводников Ран направился в пещеры Сабарты, особенно уповая на грот Ломбривес как возможное хранилище доказательств того, что именно здесь скрывались катары, избежавшие преследования доминиканцев из Святой службы, и что именно здесь они спрятали свои самые ценные реликвии.
Эти пиренейские пещеры и средневековые крепости действительно хранили множество исторических и доисторических сокровищ для археологов, но еще до того, как началось их изучение настоящими специалистами, все было основательно разграблено искателями разных эпох, обуянными идеей, что катары превратили эти места в кладовую своих секретов и главных литургических святынь. И можно было надеяться, что среди всех этих вещей (а Ран был просто в этом убежден) и находится чаша Грааля, которая, по легенде, была вывезена из Монсегюра незадолго до того, как крепость пала под натиском королевских войск.
Сегодня мы можем сказать, и с весьма большой долей уверенности, что немногие катары, которым удалось избежать расправы, подались через север Италии, Лигурию, к землям арагонской короны, благодаря тайной помощи рыцарей-тамплиеров. Ценные документы, найденные недавно, определяют месторасположение тайных альбигойских колоний в Маестразго – со ссылкой на преподобного Белибаста, который тоже нашел там убежище.
Но существует и другая история, история предвзятых идей, сфабрикованная специально для распространения среди мечтателей и закоренелых искателей разных мифических истин. И эта история, которую Ран так любил и увлекшись которой начал свое расследование, привела его, как и многих других мечтателей ранее, путем явно подлаженных под его убеждения трактовок и даже скрытых подмен археологических объектов, к совершенному, казалось бы, подтверждению его любимой теории. Она и завела его на холмы пиренейской Аквитании. Повсюду он видел фальшивые альбигойские знаки, которые в действительности начертали розенкрейцеры. Здесь и родилась книга "Крестовый поход за Граалем".
Катарство было крайней формой христианской ереси. Оно зародилось на земле, отмеченной сильной духовностью и утонченной культурой, каких было мало в средневековой Европе, и вышло из целого потока противоречивых религиозных учений, от присциллианской мистики до визиготского аррианства, попав под косвенное влияние богумильских миссионеров первых веков второго тысячелетия. Исходя из стремления вернуть христианству его изначальную чистоту, не загрязненную земной властью, которую присвоила себе римская церковь, катары – а "катарос" значит "чистый" – дошли до самой крайности в своей трактовке Добра и Зла, объявив, что Творение было делом рук не Бога, а Демиурга, который замыслил его несовершенным и полным ошибок, и тем самым намеренно вверг человечество в грех и оставил его жить в нем. Этот неправильный мир должен был, по их мнению, исчезнуть. И настоящий, чистый, совершенный мессия должен способствовать этому исчезновению, делая так, чтобы его собственная жизнь закончилась сознательным уходом и объединением с Богом, который его и создал.