Драматические события в общественно политической жизни Советской Белоруссии в 1930-е годы еще больше усложняли неблагоприятное этнокультурное положение в западнобелорусских землях. Эти процессы существенно отличались от 1920-х годов, когда национально-культурное строительство в БССР оказывало позитивное влияние на западнобелорусское движение, защиту населением Западной Белоруссии своих социальных и национальных прав. Особенно негативное воздействие оказывали сталинские репрессии. В 1933 г. группа деятелей западнобелорусского движения (среди них были бывшие депутаты польского сейма И. Гаврилик, И. Дворчанин, С. Рак- Михайловский и др.) были привлечены к сфабрикованному ОГПУ делу "Белорусского национального центра", который якобы готовил антисоветское восстание с целью отделения Советской Белоруссии от СССР, - отмечалось в обвинительном заключении. "Это восстание должно было явиться поводом для начала фактической войны между Польшей и СССР и отторжения БССР, Полотчины, Смоленщины и Черниговщины от Советского Союза. Оперативный план восстания был разработан польским генеральным штабом…". Все действия по поддержке западных белорусов, предпринятые в республике в 1920-е годы, были оценены органами ОГПУ в качестве контрреволюционной и подрывной антисоветской работы: "Под видом переброски культурных сил для усиления белоруссизации в БССР Рак-Михайловский, Островский и их группа целыми пачками перебрасывали своих людей… Это делалось с целью насыщения советских школ и учреждений нацдемовскими элементами, проникнутыми национализмом и убеждением о перерождении советской власти для создания контрреволюционных нацдемовских организаций". В активной помощи в переправке послов Громады из Польши в БССР "для активизации и усиления нацфашистской работы" обвиняли и народного поэта Я. Купалу. В 1936–1938 гг. были репрессированы многие руководители Компартии Польши и Компартии Западной Белоруссии, которые находились в СССР. Среди жертв стали неких репрессий оказался и лидер Громады Б. Тарашкевич. Всех их безосновательно обвиняли в сотрудничестве с польской политической полицией (дефензивой), заставляли декларировать "контрреволюционный, нацдемовский" характер своей деятельности. Бывший советский дипломат А. Ульянов "признался" в том, что по указанию режима "санации" Ю. Пилсудского в БССР якобы перебрасывались антисоветские, контрреволюционные силы; "закордонное бюро" КПЗБ было превращено в "орудие Пилсудского для широких политических провокаций, для подавления и разгрома революционного движения в Западной Белоруссии" и т. п. Тревожные сведения, распространявшиеся советской печатью, радио, агитаторами КПЗБ о репрессиях в БССР против бывших лидеров западнобелорусского движения дезориентировали часть западных белорусов. На собраниях люди не верили, что бывшие белорусские послы Громады были предателями. Кроме дезориентации, усиливалась идейно-политическая конфронтация в западнобелорусском движении. Под влиянием решений VII конгресса Коминтерна осенью 1935 - осенью 1936 гг. наблюдались попытки налаживания сотрудничества западнобелорусских коммунистов и белорусских христианских демократов в совместной акции в поддержку белорусских школ, однако они были пресечены польской полицией. После безосновательного роспуска в августе 1938 г. Исполкомом Коминтерна КПЗБ и Компартии Польши фактически произошла окончательная ликвидация оставшихся к этому времени немногочисленных организационных структур западнобелорусского движения. Однако даже в таких сложных условиях в обыденном сознании западных белорусов советский фактор оставался притягательным. Значительная часть из них обращала свои взоры на восток с надеждой на коренное изменение своего незавидного положения. Во многом этому способствовала и советская пропаганда, с которой всячески боролись польские власти.
Если по отношению к славянскому населению польские власти проводили политику ассимиляции, то основным средством решения еврейского вопроса считали их эмиграцию. Признавая евреев в качестве представителей чужого для поляков цивилизационного направления, польские национал-демократы (эндеки) заявляли о невозможности ассимиляции евреев. Под влиянием возрастающих антисемитских настроений в польском обществе и, особенно, под воздействием негативных последствий мирового экономического кризиса доля евреев среди эмигрантов из Польши значительно возросла - с 10,8 % в средине 1920-х годов до 36,6 % (в Полесском и Белостокском воеводствах - до 40–50 %) в средине 1930-х годов. Эмиграционная волна схлынула только во второй половине 1930-х годов. По разным оценкам всего в течение 1920-1930-х годов из Польши выехало от 334 тыс. до 395,2 тыс. евреев.
В 1930-е годы польские праворадикальные силы выступали за антисемитизм в области культуры и просвещения: "Несколько лет польские национальные силы проводили экономическое сражение с евреями, а теперь пришло время "культурной борьбы", которая является не менее, а даже более важной. Польская культура, искусство, литература, пресса, театр, кино находятся под мощным влиянием евреев. Поляки должны этому безотлагательно противостоять". Раздавались радикальные предложения о полном удалении евреев из вузов, различных сфер общественной жизни.
В западнобелорусских землях антисемитизм не имел такого размаха как в центральных и западных воеводствах Польши, но отдельные акции подобного характера имели место. Например, в ноябре 1931 г. проявления антисемитизма наблюдались в Виленском университете имени С. Батория, начальных школах в Барановичах. 7 июня 1935 г. антисемитская акция произошла в Гродно. В конце 1936 - начале 1937 гг. антисемитские акции затронули Виленский университет имени С. Батория. Ущемление прав студентов-евреев наблюдалось в ходе предпринимаемых попыток их унизительной дискриминации - введения своеобразного "скамеечного гетто" (последних рядов в учебных аудиториях). Один из еврейских погромов, который имел сильный резонанс во всей Польше и за рубежом, состоялся в Бресте 13 мая 1937 г. Вместе с тем местная еврейская общественность боялась дальнейших антисемитский акций, которые могли лишить еврейских торговцев значительной части клиентов-христиан. В октябре 1937 г. в Бресте в забастовке протеста против дискриминации евреев-студентов в польских ВУЗах участвовало только 7 еврейских промышленных предприятий (500 рабочих), несколько магазинов. Большинство местных еврейских предпринимателей опасалось, что данная акция протеста только навредит и усилит антисемитские настроения в городе. Летом 1937 г. было зафиксировано усиление антисемитских настроений в Новогрудском воеводстве. В сентябре 1937 г. в Гродно местные структуры польских правых партий развернули активную антисемитскую пропагандистскую кампанию.
В католической прессе, изданиях эндеков евреев обвиняли в деморализации общественной жизни. Абсолютное большинство выдвинутых претензий являлось необоснованным, надуманным и даже абсурдным. Примас римско-католической церкви, кардинал А. Гленд в пастырском обращении 29 февраля 1936 г. осудил физическое насилие, однако все же признал в качестве исключения наличие добросовестных верующих евреев, предлагал отделить иудеев от христиан во всех сферах общественной жизни. В частности, он отмечал: "Надо закрываться от вредного морального влияния, т. е. бойкотировать еврейскую прессу и еврейские деморализаторские издания, но нельзя нападать на евреев, бить их, наносить увечья, унижать. В еврее также надо уважать человека и ближнего…". Это пастырское обращение вызвало острую критику в периодической печати, особенно в еврейских изданиях.