Евреев, так сказать, "по паспорту" было всего трое – Зиновьев, Каменев и Троцкий. У Молотова жена еврейка, влиятельная партдама, с которой он дружно прошел всю свою сложную судьбу. Рыков и Калинин женились на еврейках вторым браком. О родителях Бухарина ничего точно не известно, но все три его официальные супруги были еврейки (от двух из них у него были сын и дочь). О Ленине и Дзержинском уже говорилось. Рудзутак был коренной латыш, о супружестве его ничего пока не известно. О Томском неизвестно ровным счетом ничего. Итак, безусловно никак не связанным кровно с еврейством был один лишь Сталин (первая жена грузинка, вторая русская с грузинской кровью).
Не вдаваясь в подробности, можем смело утверждать, что во всех властных сферах тогдашней советской жизни была примерно такая же картина. Особенно густо евреи осели в органах ГПУ и дипломатии, причем именно эти ответственные товарищи отнюдь не афишировали себя публично, а зачастую шли под русскими именами – Миронов, Островский, Литвинов… перечень можно длить бесконечно. Более того, даже замечать такое вслух почиталось деянием сугубо предосудительным. В те поры вышла известная книга "Евреи и антисемитизм в СССР", автор ее громкоголосый коммунист Ю. Ларин (Лурье), третий тесть женолюбивого Бухарина. Автор возмущенно говорил о московском профессоре, который осмелился в каком-то выступлении коснуться вопроса о еврейском представительстве в некоторых областях. Ларин напомнил "буржуазному интеллигенту", что по ленинскому декрету от 1918 года антисемитов полагалось объявлять вне закона, то есть, простодушно толковал он, расстреливать. Коротко и ясно.
Итак, мы приблизительно знаем, как обстояло на самом советском верху. А как было внизу? Достоверных сведений сохранилось немного, подневольные советские граждане боялись вести дневники на подобные небезопасные сюжеты, тем более обсуждать их в переписке. Однако кое-какие материалы по данному вопросу имеются, и красноречивые. Выдающийся русский социолог С.С. Маслов, бывший член Учредительного собрания от Вологодской губернии, после Гражданской войны некоторое время служивший в советской кооперации, затем высланный среди прочих за границу, издал в Париже в 1922 году двухтомный труд "Россия после четырех лет революции". Эта выдающаяся работа известна только узкому кругу специалистов, на нее ссылаются редко, попытка моя переиздать книгу уже в "реформаторские" годы успехом не увенчалась. Работа объективна и полна интеллигентской самокритики, материал там собран редчайший. Вот некоторые главы: "Воровство", "Рост религиозности", "Повышенная оценка образования", "Новое отношение к государству в России" и др., ново и необычно, не правда ли? Там же есть раздел "Юдофобство", на нем кратко остановимся.
Маслов напоминает, что до революции русская интеллигенция почти целиком, а вслед за ней и широкие слои населения во многом сочувствовали евреям, зато после Гражданской юдофобство стало "одной из самых резких черт в лице современной России". И далее:
"Интеллигенция, конечно, не считает советскую власть еврейской, но и она отмечает сильное участие в ней еврейства – участие, которое далеко не соответствует пропорции, которая выражается числом евреев по отношению к числу всего населения России".
Приведя многообразные примеры такого рода из разных сторон тогдашней действительности, Маслов сделал вывод, причем с горечью и безо всякого злорадства: "Советская власть, когда она в руках евреев, проявляется более выпячено своими отрицательными чертами: евреи грубее, наглее, вороватей, у них больше заносчивости, сильнее третирование населения". И далее смягчающая оговорка: "Может быть, в этих отрицательных свойствах сказывается невысокий уровень развития того еврейского слоя, который энергично впрягся в советскую телегу…" Ну как нынешнему российскому гражданину не оглянуться на Гайдара и Чубайса, Березовского и Гусинского? И не вспомнить публичный чубайсовский призыв – "больше наглости"?
Любопытно, что наблюдения и выводы С. Маслова вполне соответствуют точке зрения нескольких еврейских авторов, объединившихся в сборнике "Россия и евреи" (издан, разумеется, в эмиграции, чуть позже). Авторы были встревожены переизбытком евреев в руководстве "диктатуры пролетариата" в красной России, справедливо усматривая в этом грядущую опасность для еврейства в целом. Книга эта ныне известна, вот для примера лишь краткая цитата: "Теперь еврей – во всех углах, на всех ступенях власти. Русский человек видит его и во главе первопрестольной Москвы, и во главе Невской столицы, и во главе армии… Русский человек видит теперь еврея и судьей и палачом…"
Уже говорилось, что свидетельств частных лиц той поры по "еврейскому вопросу" осталось крайне мало ("за антисемитизм вне закона"), но они есть, недавно опубликованы. Вот один лишь пример – дневник писателя Михаила Булгакова за 1923–1925 годы. Очень он был раздражен по поводу тогдашнего всевластия евреев, читаем вот: "Френкель, ныне московский издатель, в прошлом раввин (вероятно и сейчас, только тайный)… Это рак в груди". Круто сказано, однако это у Булгакова отнюдь не случайная обмолвка, а осознанное мнение. Сходных суждений, острых или осторожных, можно ныне отыскать немало и без особенных усилий, в последние годы это стало возможно публиковать.
Каково же было русское отношение ко всем этим явным проявлениям очевидного национального ущемления и унижения? Ну, во-первых, существовала в эмиграции немалая часть бывшей белой армии, объединенной в полувоенный Российский общевойсковой союз (РОВС) – несколько тысяч закаленных бойцов, преимущественно офицеров или казаков. То была сила, и немалая! Ненависть к победителям они сохранили, об этом много говорили и писали, но сделать-то ничего не сумели. Несколько малозначащих терактов в Москве, и все. Зато агенты ГПУ хозяйничали в их зарубежных центрах почти как у себя дома, вспомним пресловутую операцию "Трест" и похищение самих руководителей РОВСа генералов Кутепова и Миллера.
Ну а в России? Никакого серьезного организованного сопротивления и тут оказать не удалось, даже попыток таких не обнаружилось. Прежде всего это объяснялось неслыханным коварством и изощренной провокаторской изобретательностью тогдашних карательных органов. Для них создать целую липовую "партию" или "заговор" было гешефтом совершенно пустячным. Но это лишь одна сторона дела, внешняя. Была тут еще одна подоснова, весьма глубокая.
Покойный ныне писатель Олег Васильевич Волков был, что называется, ровесником века, из родовитых дворян, ставший после революции "лишенцем", хлебнувшим все, что выпало тяжкого на русскую долю, вплоть до тюрьмы и лагеря. Судьбу своего поколения он познал вполне. У него есть небольшой, полный трагизма рассказ, действие происходит как раз в 1920-е годы. Бывший гвардейский офицер живет под другим именем, где-то служит. Но каждый год в полковой праздник он в своем подвале надевает сохранившийся мундир и в одиночестве "празднует". Кто-то донес, и в подвал стали ломиться. Герой, закаленный солдат, принимает решение: нет, он не станет отстреливаться, ну, убьет он еще пару несчастных русских мужиков, а зачем, а потом? И он пускает пулю в себя… Это нежелание бессмысленно проливать братскую кровь воздействовало сильнее всего на многих ненавистников революции, что, например, отчетливо прослеживается в судьбе известного генерала Брусилова, который не принимал еврейских и всяких иных комиссаров.
Именно с 20-х годов великое множество советских евреев, в особенности в сфере искусства, литературы и журналистики, стали брать себе псевдонимы: как правило, русские имена и фамилии. Список таких лиц занял бы целую книгу, не станем о том подробно. Но вот что характерно: попытка "раскрыть псевдонимы" вызывает не только у их носителей, но и множества иных евреев острую враждебность. В пятидесятых годах на тему о псевдонимах высказался Михаил Шолохов. Знаменитого лауреата Нобелевской премии по сей день костерят за это "антисемитом". Но почему, почему же? Ведь не о преступниках или больных дурными болезнями идет тут речь?
Рассказывали, что В. Сырокомский, возглавлявший по существу в 1970-х годах "Литературную газету", шутливо призывал своих присных: "Давайте мне евреев с русскими фамилиями!" Вопрос об именах и псевдонимах стоит очень остро в кругах российской интеллигенции (среди простого народа он не существует лишь при полном отсутствии тут гласности). Как-то автор этих заметок на одном собрании, куда сходятся самые разные люди, был представлен солидному, приятной внешности человеку, тот назвался: Даль Орлов.
Ну, как было не узнать известного всей стране человека – кинокритика, редактора популярного журнала "Советский экран", ведущего телепередачу с многомиллионной аудиторией "Кинопанорама". Состоялся, как всегда в таких случаях, обмен пустоватыми репликами, и я, чтобы проявить подчеркнутый интерес к случайному собеседнику, спросил: "А что, вас назвали в честь известного филолога?" Воспитанный собеседник проявил некоторую нервозность и ответил уклончиво. Исчерпав пустой разговорчик, мы раскланялись, а наш общий знакомый зашептал мне на ухо: "О чем ты спросил?! Мы с ним выросли в одном местечке, настоящее его имя – Гедали Магазинер…"