Сабрине потребовалось несколько лет, чтобы установить, что Ардулонский страшила не более чем плод воображения ее матери - равно как и вымышленная страна Ардулон, откуда страшила якобы был родом. Впрочем, даже поступив в школу и не обнаружив на висевшей в классе географической карте никаких признаков этой мифической страны, Сабрина продолжала исправно убирать свою комнату - на тот случай, если составители карты ошиблись и населенный страшилами Ардулон все-таки существует.
Разоблачив со временем фантазии матери, Сабрина приступила к развенчанию других семейных мифов - о том, в частности, что ей предстоит стать королевой красоты и обзавестись многочисленными поклонниками. Это было нетрудно сделать, поскольку красавицей она себя не считала, а поклонников в начальных классах у нее не было вовсе. Стреляться же из-за женщин на пистолетах мужчины прекратили еще в прошлом веке, и увидеть подобное можно было теперь разве что в кино, в частности, в обожаемых ее отцом вестернах. Что же до перевоплощавшихся в ночные тени людоедов, о которых вдохновенно повествовал ее старший брат, сделавший себе впоследствии имя на написании ужастиков, то она перестала в них верить, как только прочитала в энциклопедии статью о том, что привидений не бывает.
Домашние считали ее ребенком доверчивым и легковерным и скармливали ей всевозможные байки, важно именуя их художественным вымыслом. Сабрина не могла отделаться от мысли, что домочадцы без конца ей лгут, и это приводило ее в ярость. Но время шло, она свыклась с их привычкой вечно все преувеличивать, говорить загадками и фантазировать, и примирилась с этим. Что ни говори, но это были самые близкие ей люди. Возможно, они отличались излишней эксцентричностью, но с этим она ничего не могла поделать. Аманда Мунро не была бы Амандой Мунро, если бы большую часть дня не грезила о других мирах. Гебхарт Мунро тоже не был бы самим собой, если бы не носил клетчатой рубашки, шляпы с загнутыми полями и сапог со шпорами. Что же до братца, который по странной прихоти судьбы обладал удивительно привлекательной внешностью, то он всегда был сущим дьяволом, и, по мнению Сабрины, писать ужастики ему было просто на роду написано.
Без бунта, однако, не обошлось. Игнорируя экстравагантные привычки своих родственников, Сабрина решила жить просто и без всяких выкрутасов. Она смотрела по телевизору новости, изучала в колледже историю и одевалась модно, но скромно. Писала же она исключительно очерки. Ей нравилось думать, что в ее творчестве нет места вымыслу и оно связано с жизнью реальных людей. Кроме того, она взяла себе за правило никогда не врать.
Но правила, как известно, существуют для того, чтобы их нарушать - особенно когда для этого имеется веская причина. Вот почему Сабрина, не видя особого греха в том, что совершил Дерек, старалась думать о нем, как о добром друге. Она испытывала к нему сильное влечение, хотя и знала, что между ними никаких отношений, кроме дружеских, быть не может. В определенном смысле она даже была благодарна ему за ту отчужденность, которую он продемонстрировал в момент их расставания. Так оно даже лучше. Если бы он позволил ей вновь окунуться в его тепло, бог знает, куда это могло бы ее завести.
Так говорила рациональная часть ее существа.
Она едва успела войти в квартиру, отпустить Пам, переодеться и заглянуть в комнату сына, как зазвонил телефон. Домоправительница миссис Хоскинс подняла трубку и, узнав, кто говорит, сразу же передала ее хозяйке.
- Где ты была, Сабрина? - строгим голосом спросил Николас. - Я звоню тебе уже третий раз.
- Извини, - сразу почувствовав себя виноватой, пробормотала Сабрина. - Я уезжала.
- Куда, если не секрет?
Сабрина прижала трубку к уху плечом и взяла малыша на руки.
- Так, каталась…
- Я звоню тебе, начиная с полудня, а сейчас уже семь вечера. Надо сказать, покаталась ты основательно.
- Загородная прогулка меня немного развлекла.
- Вот уж не знал, что ты заскучала в городе, - сказал Николас с сарказмом. Ядовитые нотки в голосе мужа завели ее.
- Я не скучала, Ник. Просто устала и чувствовала себя не в своей тарелке. Последний месяц дался мне очень непросто. Гулять с Ники в слякоть и холод куда сложнее, чем в хорошую погоду. Кроме того, я возила его к психиатру и окулисту - это помимо регулярных визитов к двум врачам, которые наблюдают за ним постоянно. Мне было просто необходимо развеяться.
- Что с этой проклятой связью? Я не слышу половину того, что ты мне говоришь.
Она вздохнула. Муж, как всегда, был далек от ее забот.
- Я хожу по комнате и укачиваю Ники. Поэтому говорю с тобой по радиотелефону.
- Черт бы их побрал! Сплошные помехи. Купи себе новый, более современный. - Покончив с этой проблемой, Николас переключился на другую интересовавшую его тему. - Как прошла встреча с Нэхоли?
Джозеф Нэхоли был менеджером Вестчестерского загородного клуба, в котором Николас играл в гольф. Время от времени Сабрина и сама туда ездила, чтобы поплавать в роскошном бассейне, - но это было давно, еще до появления Ники. Теперь она приезжала в клуб только для того, чтобы пообедать. Они с Николасом обедали там раз в две недели, и Сабрина обычно встречалась с менеджером за день до этого события, чтобы составить меню. На этот раз из-за поездки в Вермонт Сабрина отменила встречу с Джозефом.
- Я не смогла вчера к нему заехать…
- Как так?
Чем больше недовольства слышалось в голосе Николаса, тем легче ей было ему врать.
- Ники очень нервничал и все время плакал. - Она не хотела, чтобы Николас знал о том, что она посетила "Гринхаус": так назывался неврологический центр в Вермонте для детей с задержкой в развитии. Это было учреждение с высокой репутацией - и очень дорогое. Прежде чем поднимать вопрос о госпитализации сына, Сабрина хотела лично убедиться, что ее ребенку там будет хорошо.
- Ники постоянно нервничает и плачет, - пролаял в трубку его отец. - Но ведь жить как-то надо.
Сабрина прикрыла глаза и прерывисто вздохнула. Спорить с мужем она не хотела. Во всяком случае, сейчас - когда она, насладившись двумя днями свободы, почувствовала себя немного лучше.
- Я разговаривала с Джозефом по телефону, и он сказал, что время у нас в запасе еще есть.
- Ты ведь ездила за город - могла бы заодно и к нему заехать. Между прочим, ты надолго оставила ребенка на попечении Пам. И как это ты решилась?
Сабрина старалась не замечать его язвительного тона.
- Пам - опытный детский невропатолог и знает, как обращаться с детьми.
- Но ребенок прежде всего нуждается в матери.
- Ник нуждается в заботе, это верно. Но кто будет о нем заботиться - я или Пам, ему все равно. Он не замечает разницы. - В этот момент сын забился в руках Сабрины и заплакал. Пытаясь успокоить его, Сабрина выронила трубку. Подняв ее с пола, она сказала: - Я уронила телефон, извини.
- Он опять скулит. Что-нибудь не так?
Ей захотелось крикнуть: "Все не так! Все!" - но она сдержалась. Николас по обыкновению обвинил бы ее в пессимистическом отношении к действительности. Она не раз пыталась уверить мужа, что дело не в ее пессимизме, а в том, что она реально смотрит на вещи, но это был глас вопиющего в пустыне. Муж ничего не желал слушать. Поэтому она сказала:
- Не знаю, в чем дело. Возможно, он проголодался. Пам говорила, что за ужином он почти ничего не ел. А может, у него расстройство желудка? Или ушко болит? Увы, он не в силах сказать, что его беспокоит…
- Если бы ты вернулась домой пораньше, тебе не пришлось бы так долго играть в угадайку.
- Как ты можешь так говорить?
- Могу, потому что следить за ребенком - твоя прямая обязанность!
- Говорю же тебе, ему все равно, кто за ним следит. Если бы я приехала раньше, это ничего бы не изменило.
- А вот для меня это изменило бы многое, - заявил Николас. - Мне бы не пришлось несколько раз отпрашиваться с заседания правления, чтобы тебе позвонить.
- Между прочим, я давно уже дома, а вот ты все еще в Чикаго, - резонно заметила Сабрина.
- Потому-то я так упорно до тебя и дозванивался, - изрек Николас, пропустив ее замечание мимо ушей. - В последнюю минуту всплыли кое-какие проблемы, поэтому мое возвращение откладывается до завтра. Если мы все уладим к полудню, то я буду дома в пять тридцать.
- Но в шесть мы должны быть у Тейлоров! - воскликнула Сабрина. Сын снова зашелся в плаче, и она поняла, что на какое-то время совершенно о нем забыла. Посадив малыша себе на колено она вновь принялась его покачивать. Нельзя было ни на мгновение выпускать его из рук. Ники-младший постоянно заваливался то на один бок, то на другой.
- Мне хватит получаса, чтобы принять душ, побриться и переодеться.
Сабрина вздохнула, сосчитала про себя до десяти и заговорила снова, увещевая мужа:
- Ник, но мы договорились, что, перед тем как идти в гости, с сыном побудешь ты. Надо же мне привести себя в порядок! Если малыша не укачивать, он так раскричится, что испортит нам весь вечер…
- Ты испортила его, Сабрина. Как только он начинает плакать, ты сразу же берешь его на руки. Между тем он должен знать, что криком ничего не добьешься.
- Должен, да… Но не знает! - воскликнула Сабрина, которую бесила неспособность мужа понимать элементарные, казалось бы, вещи.
- Тебе поможет миссис Хоскинс.
- Миссис Хоскинс не справится с Ники. У нее радикулит.
- Неужели она не оказывает тебе никакой помощи?