Тогда Ян Казимир пошел к Збаражу с теми силами, что успел собрать. Объявил о низложении Хмельницкого, назначив за его голову 10 тыс. злотых, а сдавшимся обещал милость и назначил казачьим гетманом перебежчика Забуского. Однако Хмельницкий узнал о приближении короля. Оставил под Збаражем пеших казаков и крестьян, а сам с конницей и татарами пошел навстречу и устроил засаду под Зборовом, в оврагах по берегам р. Стрыпа. Долина была болотистой, а недавно прошли сильные дожди и смыли переправы. Дорога превратилась в месиво грязи. Ян Казимир распорядился наладить мосты, но когда 5 августа начал переправляться, и войско разделилось, из густого тумана обрушились казаки и татары. Возникла паника, телеги и пушки вязли в грязи, создавая пробки. Поляки побежали. Король метался со знаменем в руках, хватал под уздцы коней, кричал: "Не покидайте меня, панове, не покидайте отчизны, памятуйте славу предков ваших". Но, как доносил посол Кунаков: "Королевского войска поляки и короля видев и его королевские слова слыша, на бой против казаков и против татар никто не поехал, и хоронились в возы свои, а иные под возы, в попоны завиваясь. И король де, ходя пеш, тех панят и шляхту из возов и из-под возов порол на бой палашом".
Побоище прервала ночь, хотя исход был очевиден. Ян Казимир и сам надумал бежать, однако Оссолинский подсказал иной выход: "Единственное средство спасения – отлучить татар от казаков". Ян Казимир отправил его к хану, и канцлер заключил сепаратный мир, согласившись дать 200 тыс. талеров, внести невыплаченную дань за прошлые годы. Был и секретный пункт, разрешавший хану на обратном пути польские (т. е. украинские) "городы и уезды повоевать". Крушения Польши Ислам-Гирей не желал – ему было выгоднее сохранить у соседей неустойчивое равновесие, чтобы самому выступать арбитром. Он вызвал Хмельницкого и потребовал заключить мир, угрожая при отказе повернуть оружие против казаков.
Едва рассвело, битва возобновилась. Сломив остатки сопротивления, казаки пробились к ставке короля, он едва не попал в плен. Но под нажимом Ислам-Гирея уже спешно подписывался договор. Хмельницкий ворвался на коне в ряды атакующих и крикнул: "Згода!", прекратив рубку. По Зборовскому договору реестр казаков увеличивался до 40 тыс., Киевское, Брацлавское и Черниговское воеводства приобрели автономию – все руководящие посты там передавались православным, запрещалось размещение коронных войск, въезд иезуитов и евреев. И казаки говорили: "Отак, ляше, по Случь наше!" Киевскому митрополиту предоставлялось право заседать в сенате, при его участии сейм должен был решить вопрос об унии, восстановлении православных церквей и возврате их собственности.
Правда, многим украинцам примирение вылезло боком – татары по пути в Крым разоряли села и местечки, угнав тысячи людей. На Хмельницкого посыпались упреки, пошли слухи, что он сам расплатился таким образом с союзниками. Поляки же издали о кампании две реляции: для рассылки внутри страны и для других государств. В обеих битвы под Збаражем и Зборовом изображались блестящими победами, вынудившими казаков к миру. Но шляхта выразила бурное негодование – особенно та, что в войну отсиживалась по поместьям. Дескать, раз по реляциям победили, то почему согласились на условия, унизительные для "польской чести"? Бушевали и те, чьи поместья располагались на Украине. На сейме стали кричать, что договор недействителен – его, мол, заключил "здрайца" (изменник) Оссолинский. Королю грозили рокошем (мятежом). Вмешался и Рим. Католическая церковь предложила 150 тыс. на продолжение войны.
Но… неожиданно подала голос Россия. В сентябре в Москву поехало посольство Чеклинского, чтобы добиться для нового короля подтверждения Поляновского мира. Его вдруг отправили назад "без дела" (без ответа). А на сейм прибыл русский посол Григорий Кунаков, которому были даны разведывательные инструкции. Требовалось узнать, "нет ли на короля рокошу", где находятся магнаты и даны ли им имения взамен утраченных, прочен ли мир с казаками, каково состояние польской армии? А также уточнить, каковы отношения Польши с Австрией, Трансильванией, Крымом, Швецией, Турцией. И Кунаков доносил об обстановке на сейме: "Такова де злово несогласия и во всех людех ужасти николи в Польше и в Литве не бывало". Ну а кроме разведки посол учинил скандал по поводу "умаления чести" царя. Мол, "даже помыслить непристойно и страшно", что "радные паны" в своей грамоте хотели написать сперва своего короля, потом архиепископа гнезненского, а уже третьим Алексея Михайловича. Да и сам царь в ответе на письмо Яна Казимира резко выговорил королю, что тот "непристойно" назвал покойного Владислава "великим светилом христианства, просветившим весь свет", поскольку есть "одно светило всему, праведное солнце – Христос". А по канонам тогдашней европейской дипломатии "умаление чести" было отнюдь не мелочью. Полякам стало ясно, что Россия ищет повод для ссоры.
Украина тоже прислала на сейм делегацию во главе с полковником Несторенко и митрополитом Косовым. Причем Хмельницкий, зная о соглашательской позиции Косова, напутствовал его довольно круто: "Ты, отче митрополите, если в тех наших речах заданных не будешь стоять на ляхов и на что новое изволите над нашу волю, то, конечно, будешь в Днепре". Делегация объявила, что до утверждения договора панов не пустят в их украинские имения. А Кунаков тут же вошел в альянс с Несторенко, демонстрируя с ним секретные переговоры. Поляки запаниковали и поспешили отправить дипломата обратно в Москву. Но хитрый Кунаков еще и подсуетился накупить в Варшаве книг с оскорбительными выпадами в адрес России и царя – в Польше таких издавалось не меньше, чем на нынешнем Западе гадостей о русских.
Демонстрации Москвы подтолкнули сейм все же утвердить Зборовский договор. Хотя и "без внесения в сеймовую конституцию" – таким образом, сохранялась возможность отменить его. И договор на самом-то деле не удовлетворил ни одну из сторон. Паны считали его позорным и не скрывали, что нарушат при удобном случае. Впрочем, сразу нарушили – Киевского митрополита в сенат так и не пустили. Зато требовали, чтобы Хмельницкий выполнил свои обязательства, оставил 40 тыс. реестровых казаков, а остальных вернул в "хлопское" состояние и допустил в поместья хозяев. Но если в прошлых мятежах такой реестр показался бы казакам пределом мечтаний, то теперь поднялась вся Украины. А получалось, что человеческие права обретут всего 40 тыс.
В декабре, когда к Хмельницкому прибыли царские послы Богданов и Неронов, гетман уверенно заявил им – новая война будет. Правда, со своей стороны он пытался соблюдать видимость выполнения договора. В Киеве казнил 20 казаков за убийство шляхтича и издал универсал, обязавший всех, не записанных в реестр, повиноваться законным хозяевам под страхом смерти. Но к его универсалу поляки тут же присоединили королевский – объявивший, что в случае бунтов их будут совместно усмирять коронное и казачье войско. На Украине это вызвало шквал возмущения. Брацлавский полковник Нечай отказался повиноваться универсалам, был мятеж в Киеве. Причину Хмельницкий прекрасно понимал. Как и то, что Варшава снова надеется расколоть повстанческое движение, после чего и его голова на плечах не задержится. И он шел на хитрости. В свой, гетманский, реестр вместо 40 вписал 50 тыс. И добавил еще один, как бы для персонального войска сына Тимоша – 20 тыс. Кроме того, придумал новое правило, что "наймиты" казака тоже должны пользоваться казачьими вольностями. Тем не менее, рада, созванная в Переяславле для утверждения реестра, прошла чрезвычайно бурно. Да и поляки таких нововведений, разумеется, никогда не утвердили бы.
И мир стал нарушаться почти сразу. В поместья возвращались владельцы. Магнаты осторожничали, посылали на свои земли мелких шляхтичей. Встречали их враждебно, выгоняли. Крестьяне объявляли себя казаками, отказывались от податей и повинностей. Некоторые хозяева приезжали с отрядами слуг, начинали наводить "порядок" порками и виселицами. В ответ вспыхнули восстания на Волыни, Брацлавщине. Забурлило Запорожье. Правительство взывало к Хмельницкому насчет обещанного усмирения. Но он эти обращения игнорировал. Ведь если бы он даже и захотел помочь полякам против собственного народа, то тут же потерял бы опору в массах – что и требовалось панам.
Однако и повстанческая анархия его не устраивала. И чтобы взять ее под контроль, Хмельницкий провел серьезную реформу, фактически создав на Украине новое государственное устройство. Страну он разделил на 16 полков – это были не только военные, а и административные единицы, которые в мирное время управлялись полковниками, а в военное выставляли войсковые части. Столицей гетманства стал не Киев, а Чигирин – Киев был центром духовенства, торгового сословия, а Чигирин – казачества. Хмельницкий ввел единые налоги с хозяйств и промыслов, пошлины на ввоз иноземных товаров, кроме военных. Оружие закупалось везде, где можно. Налаживалось и его изготовление на месте.