Густота зеленого тона, своеобразность и разнообразие оттенков и рисунков придают изделиям из малахита ту чарующую красоту, которая производит незабываемое впечатление на всех посетителей Эрмитажа (вазы, столы и облицовка стен "Малахитового зала") и Исаакиевского собора-музея (колонны) - этих двух единственных в мире сокровищниц русского цветного камня.
В сокровищнице Франции одно из первых мест занимает стол, торшер и ваза из русского малахита работы русских мастеров-умельцев. Не меньшее внимание привлекали на Парижской выставке 1878 г. огромная малахитовая чаша в 2 × 1,43 м и ваза высотой в 2,5 м.
Малахитовыми изделиями славился Екатеринбург и его гранильная фабрика.
По характеру своего применения малахит близок к орлецу и лазуриту.
Многолетняя непрерывная добыча малахита сильно истощила мощные месторождения Урала. Но говорить об их полной выработанности, конечно, не приходится. В недрах земли, может быть даже в районе знаменитых уральских месторождений, еще хранятся многие десятки тонн яркого зеленого камня.
И невольно возникает вопрос: почему мы видим в СССР обилие именно зеленого камня? Нет ли тут какой-то общей причины, которая кроется в условиях нашей природы? Почему так много зеленых камней на Урале и в Саянах и гораздо меньше в Средней Азии и полярной Сибири? Почему зеленый камень особенно богато представлен там, где на поверхность земли поднялись самые глубокие слои горных хребтов с их темно-зелеными породами, носителями оливина и змеевика, меди, никеля, железа и хрома?
Невольно напрашивается мысль о зависимости между распределением тех или иных химических элементов - руд определенных металлов - и распределением неживых цветов земной коры - самоцветов.
Несомненно, что окраска камня определяется глубокими законами геохимии, и не случайно наша страна сделалась страной зеленого камня.
Я заканчивал писать историю зеленого камня весной, на берегу Черного моря.
Часами наблюдал я с балкона за сменой солнечной игры на морском просторе и улавливал здесь все так хорошо знакомые мне оттенки наших зеленых камней: то синевато-стальные тона штиля, то ярко-зеленые кричащие, почти малахитовые оттенки бурных валов, то бархатные, глубокие зеленые тона "перуанского" изумруда, то незабываемые, манящие тона лучшего ильменского аквамарина.
А у берега - через прозрачную, зеленоватую воду вырисовывается все дно, как через чистый берилл, или же цветá мутной плазмы и пестрой яшмы сменяют прозрачную глубину прибрежных вод.
Малахитовый зал Эрмитажа. Отделка зала производилась мастерами Петергофской гранильной фабрики
Вокруг - молодая зелень, сочная, свежая, пестрая, оживающая к новой жизни во всевозможных сочетаниях всей гаммы зеленых тонов, то подернутая синевой вечернего тумана, то ярко сверкающая своими зелеными тонами изумруда, бирюзы или густого цвета темного байкальского нефрита.
А когда заходит за море солнце и медленно синеют и сереют яркие краски дня, загораются новые зеленые огни - то серебряные полосы луны на море, подобные переливающемуся хризобериллу Цейлона, то яркие светлячки, своим задумчивым зеленоватым светом дрожащие и мигающие в темноте ночи, напоминая сверкающие зеленые алмазы в лучах солнца.
Зеленый камень и понимание его родились среди красоты южного моря, пышной растительности его берегов, густых зарослей и лесов южных гор.
Нефрит
Своеобразна и загадочна судьба плотного зеленого камня - нефрита. Он встречается в виде малопривлекательных галек или обломков темно-зеленого, почти черного или светло-молочного цвета. Никогда не встречается он в виде кристаллов, которые своей красотой могли бы привлечь внимание первобытного человека.
А между тем именно нефрит сделался материалом для изготовления первых орудий не только в Центральной Азии - этом очаге древней культуры, но и в Европе, среди Альпийских гор, в Америке, на берегах Ориноко и Амазонки, и на островах Новой Зеландии и Австралии. На заре зарождения культуры, в самых различных ее центрах у разных народов нефрит вместе с кремнем сделался первым орудием борьбы за жизнь. Его прочность и вязкость, сочетающиеся с незначительною твердостью, сделали нефрит неоценимым материалом. В свайных постройках швейцарских озер, в прибрежных становищах Байкала, в древних постройках знаменитых Микен в Греции, на далеких островах Карибского моря, у племени маори на островах Новой Зеландии - всюду выделывались из темно-зеленого нефрита ножи, наконечники для стрел, молотки, топоры. Они передавались из поколения в поколение и, не снашиваясь, находились в употреблении целые века. Еще в недавнее время, по свидетельству русского путешественника Н. Н. Миклухи-Маклая, папуасы Новой Гвинеи с трудом доставали зеленый или серый нефрит для своих молотков и топоров. Он был так редок и дорог, что взрослый папуас мог иметь только один топор.
Где доставал человек этот необходимый ему материал? Где те еще неведомые нам месторождения, из которых черпали эти камни? Все это остается до сих пор загадкой, и лишь постепенно, после упорных исследований, ученым удается расширить наши знания и выяснить, откуда первобытный человек за 6–7 тысячелетий до нашей эры черпал этот незаменимый для примитивного хозяйства камень.
Как научился человек отличать нефрит от других похожих на него серовато-зеленоватых пород? Почему в разных частях света он так правильно остановил свой выбор именно на материале, самом прочном из всех, что дала ему природа? Вот другая неразрешенная задача большого культурно-исторического значения, тем более интересная, что и современный ученый часто проходит мимо этого камня, не замечая его, что крупные месторождения в населеннейшей части итальянской Лигурии, между Генуей и Специей, были открыты всего лишь в 1905 г., а месторождения Южного Урала - только в 1913 г. Постепенно с развитием культуры нефрит из материала грубых орудий доисторического человека становится художественным материалом.
Особенного совершенства в обработке этого камня достигли мастера Индии и Китая. Медленно, под влиянием Востока, сделался он излюбленным материалом европейского искусства, и художественные изделия из нефрита стали предметами восхищения на всемирных выставках последних двух веков.
Ряд научных трудов и исследований посвящен этому камню. Нефрит сыграл огромную роль в искусстве и в поэзии восточных народов. Можно привести целые страницы замечательных описаний изделий из этого камня.
Вот громадная статуя будды высотой в 6 м. Она сделана из белого нефрита. Сколько чистоты и спокойствия вложено в это изваяние неведомым мастером древности! Вот маленькая нефритовая ваза из белого камня с драконами и цветами на подставке из зеленого нефрита. Трудно сказать, где кончаются цветы и начинаются страшные фигуры чудовищ. Вот коробка для щеток из нефрита. На ней с замечательным мастерством изображено возвращение императора из экспедиции. На заднем плане видны его лошади, возвращающиеся на сочные пастбища, на переднем плане - вьючные волы отводятся в стойла, а вокруг - пышные хризантемы, растущие на скале, имеющей форму дракона о трех когтях.
Наконец, и с технической точки зрения в некоторых отношениях нет веществ, равных нефриту, не только среди природных, но и среди искусственных соединений.
На одном из заводов попытка разбить на наковальне глыбу нефрита окончилась тем, что наковальня рассыпалась на куски.
Для разламывания нефрита нужны удары в три раза более сильные, чем для базальта или порфира.
Секрет исключительной прочности нефрита заключается в особенностях его кристаллической структуры.
Рассматривая нефрит под микроскопом, можно видеть, что плотная масса камня состоит из бесчисленного множества тончайших волокон, сложно переплетающихся друг с другом. Это своего рода каменный войлок. Мы знаем, что для раздавливания гранита нужно давление от 1 до 2,5 т на квадратный сантиметр; для стали давление должно доходить до 4–5 т, но для лучших кусков нефрита из Саянских гор нужен груз до 7 т, чтобы раздавить этот замечательный камень, более стойкий, чем сталь.
Такова поразительная прочность этого минерала, и хотя нефрит и много мягче простого кварца, но по своей вязкости и сопротивляемости механическим воздействиям он превосходит почти все другие минералы.