Сад был великолепен, его украшала статуя ангела, но когда Варя с Алексеем подошли поближе, Варя поняла, что это надгробие, балтийской Барбары. Отреставрированный мрамор сиял белизной и у ангела была голова, сделанная пока из гипса.
У ангела были Варины черты, кудри рассыпались по каменным плечам.
Алексея это, кажется, нисколько не шокировало, а Иван спросил:
- Ну что скажешь, у тебя Варвара, у меня Барбара?
- Моя лучше, - засмеялся Алексей.
- Ну, я бы поспорил, но не буду.
Потом Варю усадили смотреть телевизор, а мужчины позволили себе немного алкоголя.
До Вари доносились только обрывки фраз.
- Гендерная революция.
- Баба, снайпер, хладнокровная, как змея.
- Ненавижу всех этих бизнес-вумен, тестостерон зашкаливает.
Ночью Варю мучили кошмары.
Мраморная Барбара лежала с Алешей, и он обнимал ее, ласкал холодную грудь, шептал то, что Варя никогда не слышала от него.
- Люблю, с первого взгляда люблю.
Ангел коварно улыбался, Варя проснулась, Алеши рядом не было. Она вскочила, побежала в зал, муж складывал вещи в сумку.
- Останься, не бросай меня.
- Что ты Вареничек, я ведь ничего не умею. Торговать не приучен, не в киллеры же идти. Успокойся, все будет хорошо.
И он уехал, а она не могла оставаться одна в квартире. Пошла бродить по улочкам города, часто попадая в тупики, и почти потерявшись, вдруг пришла к церкви.
Служба уже закончилась, какие то женщины в платочках тушили свечи.
Варя обошла сначала основной зал, потом зашла в маленькие моленные комнаты, прямо на нее со стены смотрела, женщина в темном платке.
"Святая великомученица Варвара", прочитала женщина и стало немного спокойнее на душе.
Она помолилась за путешествующих, потом за Машу, Елену с детьми. Самой ей надо было одного - ребенка, их с Алешей.
При выходе из храма она столкнулась в дверях с пожилым батюшкой, и сама не зная, почему рассказала ему свой сон.
- Атеист?
- Он психолог.
- Что же вы испугались, Господь знает кто жив, кто нет, и он срок определяет, а не Иван ваш.
- У нее мое лицо! - снова занервничала женщина.
- Надо убедить его вернуть на место, или здесь отдать нуждающимся.
- Он только мужа послушает, а тому все это смешным кажется.
- Попробуйте убедить мужа, у женщин много методов убеждения, а у любящих, их еще больше. Он услышит ваши молитву и все исполнится. Веруйте и вам воздаться по вере вашей, - перекрестил, и ушел в трапезную.
Варя ушла из церкви не успокоенная. Домой возвращаться не хотелось, и вдруг шальное желание спросить напрямую Ивана, зачем он привез ангела, привело ее к дому "друга".
Тот был дома.
Удивленно присвистнул, запахнул халат на щуплом теле и сделал гостье приглашающий жест.
Но Варя осталась стоять в коридоре, ей вдруг стало невыносимо стыдно за свой порыв, но она все - таки спросила:
- Зачем, зачем все это?
Иван понял сразу.
- Балладу помнишь? Вот жду, кто придет здесь Барбаре голову сносить.
И засмеялся, смех был неожиданно красивым, и настолько заразительным, что женщина тоже рассмеялась. И не вызывая лифт пошла по ступенькам вниз.
Она слышала, как хлопнула наверху дверь. Ей стало легко на душе. Редкое в это время года солнце дарило последнее в этом году тепло.
Утро началось со звонка по телефону соседки, помнившей еще блокаду Ленинграда.
- Варенька, что передачу Алексею Ивановичу собираете?
- Какую передачу, о чем вы?
- Да, как же в госпиталь думала вы сегодня пойдете, хотела варенья, вишневого вам дать баночку, Алексей любит с косточками.
Варя, конечно, спустилась вниз, забрала варенье, выпытала адрес госпиталя и на ватных от страха ногах отправилась к мужу, благо недалеко всего лишь два квартала.
Ранен, если да, то почему не позвонил, конечно, я не жена, но ведь живем уже полгода вместе, что за свинство, в конце концов. Она рассердилась и это, как ни странно, ее успокоило.
В приемном покое на нее смотрели с удивлением, но пропустили без обиняков.
Она тихо поздоровалась со всеми в палате, но никого не видела кроме него, Алеши.
Он видимо спал, отвернувшись к стене, зеленная, больничная пижама, одеяло сбилось комом в ногах. Она села на краешек кровати, боясь разбудить и начать разговор.
- Да, вы не бойтесь, не разбудите. Он болеутоляющими обколот, это все равно, что оглушен, - сказал мальчишеский голос.
Он очнулся через час, голубые его глаза были мутными, но вот взгляд прояснился и он, молча, накрыл Варину руку своей горячей ладонью.
- Вареничек, ты как здесь? - смущенно прошептал он.
- Случайно, Алексей Николаевич, уж простите.
- Эх, - пытаясь поймать Варин ускользающий взгляд, взял ее за руку, встав, повел в коридор.
Там прижав к стене, то шепча в ухо, то целуя его, стал оправдываться:
"Вареничек, не хотел волновать. Болячка открылась, зараза, вот отлежусь, почистят, и вернусь снова, как новенький рубль".
При этом он отчего-то все время оглядывался, словно ждал кого-то или наоборот боялся встречи.
И вдруг зажав Варин локоть, почти бегом потащил ее прямо по - коридору, потом куда-то вниз и вот, наконец, и посадил на широкий подоконник. Руки его заскользили под юбку. Все произошло стремительно и так неожиданно приятно, что когда все уже закончилось, она сквозь биение их сердец услышала, как любимый торопит ее: "Варь, очнись моя хорошая, тут очередь, давай, давай, вот так пошли, солнышко, пошли." И она почти не помнила, как он вывел ее в больничный парк. Уже темнело и она, подняв голову, увидела на подоконнике силуэт очередной парочки.
- Знатное местечко, намоленное, - пошутил Алексей.
- И часто ты там, ну это, бывал?
- Ни разу, жена уж тогда бросила, я тебе рассказывал. А это, я исключительно с женками делаю. - И поцеловал Варю так, что впору было возвращаться опять на подоконник.
- Неужели ты не понимаешь, что мне обидно, что скрыл.
- Не начинай, хорошая моя, берегу тебя. Заживет, как на собаке, чего зря тебя мучить.
Конечно она простила. Куда бы она делась. Из дома позвонила Машке и узнала, рецепт, "легче легкого" курицы в кляре. И поставив будильник на восемь утра, легла спать счастливая и умиротворенная.
Пред сном помолилась за Лешу, Машу, Арона и конечно себя.
- Дай, Боже нам счастья, здоровья, детей. Прости, Господи меня за грехи мои вольные и невольные.
С тем и уснула.
С утра провозившись с курицей, так захотела свежего молотого кофе и чтобы непременно теплые булочки. Спустилась в речное кафе - и в утреннем тумане, поднимавшемся над Невой, перед ней появилась женщина в белом.
Светлые пушистые волосы, были собраны сзади в пучок. "Совсем, как у меня". - Подумалось Варе.
Женщина, показалась ей знакомой, и когда та спросила разрешения присесть за столик, в Варе проснулось любопытство.
- Настя, - представилась незнакомка.
- Вернее Анастасия, - поправилась она.
Варя еще улыбалась, радуясь новому дню, когда незнакомка начла говорить.
- Я Лешина жена, пока бывшая, но это ничего не значит. Он меня по-прежнему любит. Звонит, молчит в трубку. И поверьте, точно знаю, когда с вами спит, меня представляет.
Варя поверила сразу - часто замечала, что Алексей не смотрит в глаза, когда занимаются любовью. А эта, бывшая, моложе лет на пять, и выше и стройнее.
- Что вы от меня хотите?
- Помощи, что вам мучится, чем дальше, тем больнее будет разрыв. Меня он простит. Нам просто надо остаться наедине.
- Ну и что же делать?
- Вот с госпиталя приедет, в лифте и сможем поговорить. Вы выйдете, мне бы с ним наедине остаться, а там уж я уговорить смогу. Знаю такие убедительные доводы, какие вам и не снились.
- Куда же вы? - гневно закричала соперница, видя, как Варя встает и уходит.
- Я согласна. Согласна.
Вот и ангел во сне, - отрешенно подумалось Варе.
Она вернулась домой, стала собирать вещи, позвонила Маше что приедет, и, спустившись вниз, отдала Степановой ключи от Лешиной квартиры, и курицу в кляре.
Лифтерша и активистка стояла в японском кимоно и прихлебывала чай из большой, пивной кружки. А может и не чай, а что-то покрепче..
- Вот и правильно, негоже чужое брать. Разве ж вы пара? Ты серая, как мышь, а Настена-то жар-птица.
Она назвала Лешину жену, так же как ее звал он, когда рассказывал о бывшей - Настена.
Денег было мало, поэтому пришлось ехать сначала в метро, потом еще ждать электричку. Она ругала себя самыми последними словами, лишь бы не заплакать. Вокруг было так много людей, счастливых и влюбленных, а Варя чувствовала себя старой и никчемной вещью.
От Машки так вкусно пахло ванилью, и чай с бергамотом она так вкусно заварила, что Варя пила и пила, обжигаясь, чаем и слезами.
- Я оказывается серая, как мышь, нет, не мышь, я крыса, я чужое взяла.
- Да, что ты такое говоришь, вот давай еще коньячка в чай. И спать, душа моя, спать. Это ж надо придумать, да ты самая настоящая птица счастья, для Леши своего.
Сейчас спать, потом душ, потом я тебе такую прическу сделаю, все обзавидуются..
Но проснувшись Варя попросила подругу остричь ей кудри коротко - коротко и покрасить в рыжий цвет. Когда все процедуры закончились, на Варю в зеркале смотрела измученная рыжая простушка. Но женщине было уже все равно, лишь бы не походить на Лешину бывшую.