Эмма и Декстер случайно познакомились на выпускном вечере. Они встретились совсем не для того, чтобы никогда не расставаться, а чтобы уже завтра разойтись и начать новую взрослую жизнь. Каждый - свою.
Что произойдет с ними через год? А через два? Через три, семь… двадцать?
Роман Дэвида Николса - одновременно грустная и смешная, трогательная и светлая история о любви, в которой каждый найдет для себя что-то очень важное.
"Великолепная книга о пропасти между теми, кем мы были, и теми, кем стали… Самая необычная любовная история со времен "Жены путешественника во времени". Все читатели просто влюбятся в этот роман. А все писатели будут кусать локти, что не они его написали".
Тони Парсонс
Содержание:
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ - 1988–1992 - 20–25 1
ЧАСТЬ ВТОРАЯ - 1993–1995 - 25–30 23
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ - 1996–2001 - 30–35 46
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ - 2002–2005 - 35–40 74
ЧАСТЬ ПЯТАЯ - ТРИ ГОДОВЩИНЫ 81
Примечания 91
Дэвид Николс
Один день
Максу и Роми, прочтите, когда вырастете.
И, как всегда, Ханне
Зачем нужны дни?
Дни - это место, где мы живем.
Они приходят и будят нас
Снова и снова.
Каждый день мы должны быть счастливы,
Ведь где еще нам жить, как не здесь?
О, ответ на этот вопрос
Приносят священник и врач.
В длинных пальто
Они спешат к вам по полям.
Филип Ларкин, Дни
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1988–1992
20–25
"Для меня это был памятный день, потому что он многое во мне переменил. Но так может быть в жизни каждого. Представьте, как изменился бы ход вашей жизни, если вычеркнуть из нее всего один день. Задержитесь на минутку, читающие эти строки, и поразмышляйте о длинной цепи из железа или золота, терниев или бутонов, которая никогда бы не сковала вас, если бы в тот памятный день не сформировалось ее первое звено".
Чарлз Диккенс, "Большие надежды"
Глава 1
Будущее
- Мне кажется, самое важное - оставить след, - рассуждала она. - То есть, понимаешь, действительно что-то изменить.
- Изменить мир?
- Не весь мир, нет. Тот маленький кусочек мира, что вокруг нас.
Минуту они лежат молча, прижавшись друг к другу на односпальной кровати, потом одновременно смеются хриплыми предрассветными голосами.
- Невероятно, что я несу. - Она качает головой. - Такая банальность, верно?
- Есть немного.
- Но я пытаюсь тебя воодушевить! Вдохнуть немного возвышенного в твою приземленную душу, прежде чем ты начнешь свое великое путешествие. - Она обращает к нему лицо: - Только вот нужно ли это тебе? Наверняка твое будущее уже аккуратно расписано по пунктикам. Возможно, у тебя даже где-нибудь календарик завалялся с пометками.
- Едва ли.
- Тогда чем ты собираешься заниматься? Каков твой грандиозный план?
- Ну, мои родители заедут за моим барахлом, отвезут к себе, и я пару дней поживу у них в лондонской квартире, повидаюсь с друзьями. Потом во Францию…
- Очень мило…
- Потом, может быть, в Китай, поглядеть, откуда столько шума, после чего, наверное, Индия, попутешествую там немного…
- Увидеть мир, - проговорила она со вздохом. - Это так предсказуемо.
- А что ты имеешь против?
- По мне, так это бегство от реальной жизни.
- По мне, так все только и думают о реальной жизни, - сказал он в надежде, что это прозвучит пессимистично и загадочно.
Она фыркнула:
- Ничего плохого в путешествиях нет, наверное, если тебе это по карману. Но почему просто не сказать: "Я еду отдыхать на два года"? Это же одно и то же.
- Потому что путешествия расширяют горизонты, - ответил он, поднявшись на одном локте и целуя ее.
- На мой взгляд, твои горизонты и так чересчур широки, - заметила она и отвернулась, хотя всего на секунду. Они снова откинулись на подушку. - Вообще-то, я имела в виду не то, что ты делаешь через месяц, а будущее, совсем далекое будущее, когда тебе будет, не знаю… - Она задумалась, точно в голову ей пришла непостижимая мысль, вроде идеи существования пятого измерения. - Сорок или около того. Чем ты хочешь заниматься в сорок лет?
- В сорок лет? - Казалось, сама мысль об этом представлялась ему невозможной. - Понятия не имею. Ничего, если я отвечу, что буду богатым?
- Как несерьезно.
- Ну, хорошо, тогда знаменитым. - Он поцеловал ее в шею. - Звучит ужасно, правда?
- Не ужасно… интересно.
- Интересно! - повторил он, передразнивая ее мягкий йоркширский говор. Пытается выставить ее дурочкой. Ей не впервой такое слышать: богатенькие мальчики, говорящие смешными голосами, будто акцент - это что-то чудное и старомодное. И не впервые она испытала знакомую дрожь неприязни к нему. Высвободившись из его объятий, она прислонилась спиной к холодной спинке кровати.
- Да, интересно. Нам же должно быть любопытно. Столько возможностей. Помнишь, что сказал проректор? "Тысячи возможностей распахнули свои двери перед вами…"
- "Это ваши имена мы увидим в завтрашних газетах…"
- Сомневаюсь.
- Так, значит, тебе любопытно?
- Мне? Боже, нет, конечно, я боюсь подумать о том, что будет в сорок лет.
- Я тоже. С ума сойти… - Он вдруг повернулся и потянулся за сигаретами, лежащими на полу возле кровати, будто ему срочно понадобилось успокоить нервы. - Сорок лет. Сорок. Уму непостижимо.
Улыбнувшись при виде его смятения, она решила подлить масла в огонь:
- Так все-таки, чем ты будешь заниматься в сорок лет?
Он задумчиво закуривает.
- Понимаешь ли, Эм…
- Эм? Что еще за Эм?
- Тебя так называют. Сам слышал.
- Меня друзья так называют.
- Так, значит, и мне можно звать тебя Эм?
- Валяй, Декс.
- Итак, поразмыслив над идеей взросления, я пришел к выводу, что хочу остаться таким же, как сейчас.
Декстер Мэйхью. Она смотрела на него сквозь упавшую на лицо прядь волос, опираясь на обтянутую стеганым винилом спинку дешевой кровати, и даже без очков видела, почему он хочет остаться таким же, как и сейчас. У него была одна особенность: он всегда выглядел так, будто позирует для фото. Вот хоть сейчас: глаза закрыты, сигарета приклеена к нижней губе, утренний свет, проходящий сквозь красный фильтр занавесок, окрашивает в теплый тон одну сторону лица. "Красавец". Глупое слово из девятнадцатого века, по мнению Эммы Морли, но иначе было и не сказать, разве что просто: "Красивый". У него было такое лицо, глядя на которое легко представить форму костей; казалось, даже его голый череп выглядел бы мило. Тонкий, немного лоснящийся нос; темные круги под глазами, почти синяки, - знак отличия, память о выкуренных сигаретах и бессонных ночах, проведенных за игрой в поддавки в стрип-покер с девчонками из привилегированной английской частной школы. Было в нем что-то кошачье: тонкие брови, самодовольно выпяченные губы, полные и, пожалуй, слишком темные, но сухие и потрескавшиеся, фиолетовые от болгарского красного вина. К счастью, хотя бы его прическа была хуже некуда: коротко остриженные волосы сзади и по бокам и нелепый хохолок спереди. Если даже Декстер использовал гель, то он давно выветрился, и теперь хохолок распушился и торчал, похожий на дурацкую маленькую шляпку.
По-прежнему не открывая глаз, он выпустил дым через нос. Видимо, он знал, что она на него смотрит, потому что сунул одну руку под мышку и напряг грудные мышцы и бицепсы. И откуда у него мышцы? Не от занятий спортом уж точно, если купание голышом и бильярд спортом не считать. Наверное, просто хорошая наследственность, что передается из поколения в поколение вместе с акциями и антикварной мебелью. Ну, значит, и вправду красавец, или просто красивый парень в трусах с "огуречным" узором, спущенных до бедер, каким-то образом оказавшийся в ее узкой кровати в крошечной съемной комнатушке после четырех лет учебы в колледже. "Красавец"? Да кем она себя возомнила - Джейн Эйр? Не будь ребенком. Будь разумной. Не увлекайся.
Она взяла сигарету у него из пальцев.
- А я могу представить тебя в сорок, - произнесла она с нотой злорадства. - Так и вижу, прямо сейчас.
Он улыбнулся, не открывая глаз:
- Так расскажи.
- О'кей… - Она поерзала на кровати, натягивая одеяло до подмышек. - Ты едешь в спортивной машине с опущенным верхом где-нибудь в Кенсингтоне или Челси или в подобном районе, и что самое удивительное в этой тачке, так это то, что она совершенно бесшумна. Потому что в… каком там году? две тысячи шестом?.. все тачки станут абсолютно бесшумными. Он нахмурил лоб, подсчитывая в уме:
- В две тысяче пятом.
- Она летит по Кингз-роуд в шести дюймах над землей, и под обтянутым кожей рулем у тебя маленькое брюшко - оно как маленькая подушка, - а на руках перчатки без пальцев. Волосы твои редеют, у тебя двойной подбородок. Большой человек в маленькой машине, загорелый, как жареная индейка…
- Может, поговорим о чем-нибудь другом?