Эти настроения, распространившиеся в последние годы екатерининского царствования, еще больше усилились после вступления на престол Павла I. Директором Московского университета был назначен возвращенный из ссылки И. П. Тургенев, член кружка Новикова, принесший с собой дух московских мартинистов конца 80-х гг. Воспитание в университете и, особенно, в благородном пансионе приобрело однобокий нравственно-религиозный характер, естественно-научные, исторические и политические предметы преподавались мало. Правда, И. П. Тургенев, по отзывам современников человек добрый, честный и справедливый, поощрял литературные занятия воспитанников, хлопотал о средствах для посылки наиболее талантливых продолжать обучение за границей, где тесные связи сближали директора с Геттингенским университетом. Именно благодаря хлопотам Тургенева в Геттингене уже в первые годы александровского царствования образовалась корпорация русских студентов, которой покровительствовал знаменитый историк А. Л. Шлецер и откуда вышла впоследствии целая плеяда замечательных общественных деятелей России. Однако директор не мог преодолеть одного из наиболее существенных недостатков университета - слабости его материальной базы и нехватки квалифицированных профессоров. В январе 1803 г., по сведениям семидневных рапортов, в университете на трех факультетах - философском, юридическом и медицинском - было 9 ординарных профессоров (т. е. тех, которые занимали университетскую кафедру) и 4 экстраординарных, причем если сравнить их с упомянутым выше числом студентов, то получится, что на одного профессора приходилось по пять студентов. Университету недоставало учебников, он не мог приобрести учебных пособий, оборудования для физической и химической лабораторий, астрономических наблюдений, занятий медициной. Ограничения на ввоз книг, введенные Павлом I, не позволяли закупать новые европейские издания, также не хватало средств и на выпуск собственных книг, а типография не давала стабильного дохода и отдавалась на откуп. Все это проистекало из отсутствия у правительства Павла I малейшего желания поощрять университетское образование, как не приносящее, в его понимании, непосредственных выгод государству. Поэтому возникали проекты "военизировать" обучение в университете, а благородный пансион превратить в кадетский корпус. Эти идеи исходили от куратора университета П. И. Голенищева-Кутузова и вызывали даже у благонамеренного Тургенева крайне отрицательную реакцию.
Мы еще остановимся подробно на характеристике личности и взглядов П. И. Голенищева Кутузова в следующих главах, а пока отметим, что это был человек непомерного самомнения и крайней нетерпимости к другим, почитал себя одной из крупнейших фигур московского масонства и выдающимся поэтом и люто ненавидел своих противников в обеих этих сферах - и литераторов, и масонов, приверженцев противоположной ему школы Н. И. Новикова. На рубеже XVIII–XIX в. он был од ним из четырех кураторов университета (наряду с престарелым М. М. Херасковым, князем Ф. Н. Голицыным и М. И. Коваленским) и к тому же претендовал на главенство среди них, что чрезвычайно усложнило управление университетом и взаимоотношения между кураторами и директором (появилось даже предложение создать совет кураторов в качестве коллегиального органа руководства университетом). В этом свете более понятным должен показаться документ, обнаруженный нами среди бумаг И. П. Тургенева, - черновик письма неизвестного куратора, в котором угадывается П. И. Голенищев Кутузов, адресованного министру народного просвещения графу П. В. Завадовскому вскоре после учреждения министерства, видимо в начале 1803 года.
Как пишет куратор, уже в предыдущем своем рапорте "представил я частию непорядки Правления здешнего места ученого, вред от того ныне происходящий и опасности, могущие последовать. Исправить сии, и множайшие, трудно и неудобно, потому что основание правления, состоящее в Директоре, испорчено, ослабло, повредилось. Упрямство, непокорность, самство во всех видах Корпуса ощутительны. Толк Мартын (т. е. "мартинизм". -А. А.), которого он ученик и учитель, вкоренил в нем и в круге его дух независимости, равенства, свободы так глубоко и сильно, что он почел за доблесть подвергнуть себя гневу покойной Императрицы Екатерины Великия, жертвовать своим спокойствием, честию, благоденствием своим, чем отменить принятые им от Новикова правила". Что до самого университета, то в нем, по мнению куратора, процветает воровство и злоупотребления, казенных студентов и учеников содержат из рук вон плохо, "учение так слабо и упало, что, как я уже докладывал, лучшие лекции не преподаются, а нижние слабыми учителями за дешевую цену"; равно и в благородном пансионе "содержание пристрастное, учение слабое, и для вида только, нравственность не в лучшем состоянии: многих отцы и родственники жалуются"; библиотека университетская, в которой хотя и насчитывается 6000 томов, "в прежалком состоянии", без каталога, составление которого еще семь лет тому назад было поручено X. А. Чеботареву, "ленивейшему из профессоров, но находящемуся под покровительством директора". Судя по тому, что текст этого рапорта, более напоминающего донос, найден в архиве И. П. Тургенева, тому было известно его содержание, что лишь увеличило напряженность его отношений с кураторами.
Ссоры между кураторами и директором, продолжившиеся в первые годы после воцарения Александра I, дали дополнительный импульс к подготовке реформ Московского университета.
2. Первые шаги университетских реформ
Необходимость преобразований в области народного просвещения была вполне ясна той небольшой группе либерально настроенных дворян, которая сплотилась вокруг престола в первые годы царствования Александра I. Реформы должны были стать неизбежным продолжением политики Петра I и Екатерины II, направлявшей Россию в лоно европейской цивилизации. Одним из первых указов нового императора было восстановлено свободное общение с Западной Европой. Провозглашалась верность принципам просвещенного абсолютизма екатерининских времен. Проекты либеральных реформ привлекли на сторону императора общественное мнение дворянства, успокоили недовольство, вызванное деспотическим правлением Павла I. Они предназначались для решения многих административных и хозяйственных проблем России, вели к установлению в ней порядка, основанного на верховенстве закона. Для воплощения этих проектов был необходим целый слой новых, образованных людей, способных осознанно и последовательно защищать интересы реформ от косности крепостнической России. Молодое поколение нужно было освободить от духа рабства, пронизывающего крепостную систему. Отмена рабства, крепостного права, необходимая России для ее экономического и политического движения вперед, осознавалась молодыми друзьями царя как цепь последовательных преобразований, ведущих к постепенному освобождению народа через развитие в нем самом духа просвещения. Как подчеркивает воспитатель царя, швейцарец Цезарь Лагарп, в послании к Александру от 16 октября 1801 г., перед Россией стоят две насущные реформы - просвещение народа и разработка гражданского уголовного уложения, причем гражданская свобода может быть лишь следствием успехов просвещения и связанной с ними ликвидации рабского состояния в народе.
Для проведения в жизнь такой политики у правительства возникает новый инструмент - учрежденное 8 сентября 1802 г. Министерство народного просвещения. Но еще до создания министерства преобразования в области просвещения разрабатывал учрежденный в Петербурге 18 марта 1802 г. Комитет для рассмотрения новых уставов Академии наук, Российской академии и Московского университета. В него вошли сенаторы М. Н. Муравьев и граф Северин-Потоцкий, академик Н. И. Фус, профессор Московского университета Ф. Г. Баузе, письмоводителем комитета был назначен В. Н. Каразин. Комитету было велено, "сообразив их (уставы. - А. А.) с намерениями сих учреждений и с истинным средством расширения пользы их и действия на народное просвещение, сравнить с лучшими в сем роде иностранными заведениями и по сему сравнению сделать надлежащие перемены или дополнения, какие к лучшему устройству могут быть нужными".