"Великий Князь принимал живое участие во всем, касающемся Морского кадетского корпуса. Обо всех экзаменах, переводах, выпусках, одним словом, о всяком сколько-нибудь важном происшествии в корпусе докладывали ему и испрашивали его разрешения. Посещая корпус, Цесаревич бывал в классах, слушал преподавание и обращал особенное внимание на морскую тактику и корабельную архитектуру. Нередко Великий Князь определял в корпус сыновей бедных дворян и, до поступления их в комплектные воспитанники, вносил на содержание их сумму из своего генерал-адмиральского жалованья. Каждую субботу и воскресенье, кроме летнего времени, к Великому Князю являлся из Кронштадта на ординарцы кадетский офицер.
Конечно, в описываемое нами время Павел Петрович не мог принимать участия в управлении морскою частью, и деятельность его, как генерал-адмирала, ограничивалась тем, что он подписывал офицерские патенты и принимал по праздникам почетные рапорты флагманов, но он интересовался флотом и морским делом", – отмечал Д. Ф. Кобеко 38. Естественно, что ему, как генерал-адмиралу, представлялось множество рапортов и других документов по морской части, которые он подписывал 39. По этой должности ему приходилось также представлять матери и новопроизведенных флотских офицеров 40. В целом как генерал-адмирал и президент Адмиралтейств-Коллегии Цесаревич, особенно в 1770–начале 1790-х гг., весьма активно занимался делами флота 41. Любовь к нему Павел сохранил на всю жизнь, и его царствование было ознаменовано значительными реформами в военно-морской области 42.
Много внимания Павел уделял и своим кирасирам, постоянно интересуясь состоянием и подготовкой полка 43.
Для Цесаревича даже специально писали книги по военному делу. Одна из них – "Собрание о разных древних военных орудиях и о укреплениях мест до изыскания пороха, также и по изобретении оного, огнестрельных машин и на противу их переменяющейся фортификации: Сочинено для употребления Его Императорскому Высочеству Государю и Великому Князю Павлу Петровичу в 1760 году", написанная генерал-фельдцейхмейстером графом П. И. Шуваловым, два списка которой хранятся в Эрмитажном собрании Отдела рукописей Российской национальной библиотеки 44.
Как писал П. И. Шувалов в обращении "К читателю", книга эта была "единственно с тем намерением издана, чтоб показать только одне названия древних и новых военных орудий, також и укреплений, с краткими об них изъяснениями и приложенными планами…" 45.
В книге приведены краткие общие сведения о холодном и огнестрельном оружии, видах артиллерийских орудий и снарядов, фортификации. Однако большая часть главы об артиллерии посвящена описанию единорогов и секретных гаубиц, причем это описание носит ярко выраженный хвалебный характер.
В 1764 г. адмирал С. И. Мордвинов написал специально для Цесаревича "Книгу об эволюции флота корабельного и галерного и сигналах", бывшую, по существу, учебником по военно-морскому делу 46.
Н. И. Панин
Значительную роль в увлечении Павла армией сыграли и некоторые из военных деятелей екатерининской эпохи, близко общавшиеся с Цесаревичем, прежде всего родной брат воспитателя Павла – графа Никиты Ивановича Панина – генерал-аншеф граф Петр Иванович Панин (1721–1789). Ко времени знакомства с Великим Князем принявший участие в Русско-турецкой (1735–1739), Русско-шведской (1741–1743) и Семилетней (1756–1763) войнах, неоднократно проявивший себя как искусный полководец и в Русско-турецкую войну 1769–1774 гг. 47, Панин "постоянно посещал великого князя до отъезда в армию в 1769 году и содействовал в немалой степени развитию военных наклонностей в юном наследнике. В своих беседах Петр Иванович охотно касался также современных военных порядков и критически… относился к военным порядкам и мероприятиям Императрицы Екатерины. Подобные суждения не прошли для Цесаревича без последствий и, оставив глубокий след в его впечатлительном уме, несомненно, повлияли на склад его понятий", – отмечал Н. К. Шильдер 48. 
П. И. Панин
Еще одним желанным собеседником, прошедшим не одно сражение, был для молодого Павла полковник Михаил Федотович Каменский (1738–1809), будущий Генерал-Фельдмаршал, участник Семилетней войны, причем прошедший кампании 1758 и 1759 гг. волонтером во французской армии, человек, храбрость которого сделала его известным лично Фридриху Великому 49. 
М. Ф. Каменский
"Петр Иванович (Панин. – Е. Ю. ) представил Каменского Цесаревичу, который пожелал его чаще видеть. В августе 1765 года Каменский был послан в лагерь под Бреславлем, в котором Фридрих Великий собирал и обучал свои войска. По возвращении он поднес Цесаревичу 16-го октября описание прусского лагеря, им самим сочиненное…
Цесаревичу поднесенное Каменским описание, вероятно, очень понравилось, Никите же Ивановичу Панину, может быть, в меньшей степени, а в Порошине оно должно было вызвать негодование. Появилось жестокое, по резкости, рукописное возражение на произведение Каменского, которое не без основания приписывают перу Порошина…", – писал Н. К. Шильдер 50.
Именно благодаря братьям Паниным и М. Ф. Каменскому, по мнению большинства исследователей, возникло увлечение юного Павла Пруссией, Фридрихом Великим и прусской армией 51. Один из важнейших факторов, повлиявших на столь трепетное отношение Цесаревича к Пруссии, Д. Ф. Кобеко видит в визите в Петербург в 1770 г. брата Фридриха Великого, Принца Генриха: "Он успел сблизиться с Павлом Петровичем, и с этого времени утвердилась в молодом великом князе любовь к Пруссии, которой, подобно своему родителю, он не изменял никогда" 52.
Но был ли в те времена взгляд на прусскую военную систему как на образцовую исключительным и стоит ли упрекать за него Великого Князя? Исходя из того отношения, которое сложилось в Европе и России к Фридриху Великому и его армии после Семилетней войны, думается, что нет, ибо в своем преклонении перед военным гением прусского короля Павел был не одинок. Ведь тогда… наши полководцы, граф Румянцев-Задунайский и князь Репнин, пользовавшиеся постоянным расположением Великого Князя, были ревностные приверженцы прусского устава… "Родственные связи сближали также Наследника с берлинским двором. Независимо от того, победы и завоевания Фридриха Великого не могли не остановить на себе внимания Великого Князя", – отмечал П. П. Потоцкий 53. Подобного же мнения придерживались и многие другие русские военные историки дореволюционного периода.
"Павел Петрович, и не один Павел Петрович, а вся Европа того времени преклонялись перед прусскими войсками, прославленными победами; даже наиболее авторитетные писатели того времени причину побед Фридриха видели в прусском способе образования солдат, считая его единственным и безукоризненным…", – писал Б. Р. Хрещатицкий 54. Аналогичные высказывания находим и у А. Туган-Мирзы-Барановского: "Сравнивая победы над турками и поляками и вялые действия могучей России в трехлетней борьбе против шведов с изумительною борьбою Фридриха Великого с половиною Европы, Наследник приходил к заключению, что, привив прусскую систему, с нею привьет и энергию и деятельность Прусского Короля" 55.
Фридрих II
Взвешенный, объективный показ военной деятельности и личности Фридриха Великого, в том числе в связи с развитием русского военного искусства и отношением к военной системе Фридриха самого Павла, мы видим и в работах отечественных историков последних десятилетий.
"Павел был не прусофилом, он был поклонником порядка и, что касается армии, сторонником строгой дисциплины, – пишет А. В. Гаврюшкин. – В тогдашней Пруссии, по мнению всей Европы, государственные учреждения и армия содержались в образцовом порядке. Им подражали везде, поэтому трудно осуждать Павла за то, что он, подобно другим монархам, стремился перенять у Фридриха II полезные нововведения. Другое дело, что полезное, с точки зрения Павла, не всегда оказывалось таковым в действительности" 56.
"К сожалению, в нашей литературе несколько односторонне рассматривался вопрос о прусской военной системе, а отношение к ней А. В. Суворова или других представителей русской военной школы в период, предшествовавший преобразованиям Павла I, не затрагивалось, – справедливо отмечает Н. Г. Рогулин. – Как правило, даже анализ опыта Семилетней войны сводится к критике ограниченности линейного боевого порядка и кордонной стратегии, а также упоминанию о господствовавшей в наемных армиях муштре и палочной дисциплине…
Уместно в данном случае вспомнить, что авторитет Фридриха II в военных вопросах не подвергался сомнению многими представителями русской военной школы. Например, о ярчайшем из них… П. А. Румянцеве, современники отзывались как о горячем поклоннике прусского короля и прусской армии.
Опыт прусской армии внимательно изучали Н. В. Репнин, бывший одно время послом при дворе Фридриха, и П. И. Панин, сославшийся на него при рассмотрении вопроса об учреждении в России егерей по образцу прусских егерских команд. Если прибавить сюда И. П. Салтыкова и М. Ф. Каменского, то станет ясно, что Н. Дубровин имел достаточно оснований написать о "благоговении выдающихся боевых деятелей России перед военным талантом Фридриха".