– Ты разговаривал с людьми, которые опробовали это приспособление?
– Да, – подтвердил Гриффин.
Он распахнул парку. Под свитером грубой вязки что-то топорщилось.
– Ты разговаривал об этих лыжах, когда разузнавал о моем недуге?
Он ничуть не смутился:
– Да. Мне было интересно узнать все, что связано с твоей болезнью.
– Что тебе известно о моей травме?
– Только то, что у тебя повреждена нижняя часть позвоночника. Это не невосстановимая травма.
– Это значит, – прервала его Поппи, – что я не в таком плохом состоянии, как другие, что у меня функционируют мышцы брюшной полости. Что я, возможно, могу ходить. Конечно, это слишком громко сказано – ходить. Если это и возможно, то ходить, как ходят все здоровые люди, мне никогда не удастся. Кто тебе все это рассказал? Мой физиотерапевт или массажист?
– О! В городе есть массажист? Хороший?
– Гриффин!
– Давай не будем спорить. Просто ты выглядела такой довольной вчера, и я подумал, что ты поедешь и в горы. Хочешь покататься со мной на санках?
– Нет.
– А на снегоходе?
– Нет. Ну зачем ты ко мне пристаешь?
– Потому что уверен, что ты прекрасно можешь кататься.
– Я уже говорила, что не могу, – напомнила ему Поппи. – Я говорила тебе об этом еще прошлой осенью. Если у тебя появились какие-то надежды, то это твои проблемы.
– Хорошо, – согласился Гриффин. – Ты права. Ты говорила мне все это прошлой осенью. Может, мне просто не хватает дружеского общения. Вчера на озере никто не хотел разговаривать со мной. Сегодня я поехал к Чарли. В кафе никого не было. Только одна женщина. Мы разговорились. А потом она открыла сумку, и оттуда вылез котенок.
– А! – Поппи мысленно представила себе сцену. – Шарлотта Бадо. Известная кошатница. Она подбирает бездомных кошек и старается их пристроить.
Она повнимательнее присмотрелась к тому, что выпирало у него из-под парки.
– Ты же типичный горожанин. Ты что, держишь у себя животных – кошек, собак, а может, тушканчиков?
– Нет, но она такая хорошенькая, – сказал он, заглядывая за пазуху и понижая голос до шепота. – Она еще спит. А нет, смотри-ка, просыпается. Привет, детка!
Поппи увидела комочек рыжего меха, прижавшийся к красному свитеру. Она попросила:
– Покажи.
Гриффин подошел поближе к Поппи, распахнул парку и опустился на пол у кресла.
– Она с тобой одной масти, – с удовольствием констатировала Поппи и погладила маленькую рыжую головку. – Смотри, у нее глаза еще закрыты. Она спит.
Голова котенка повернулась на звук ее голоса. Всмотревшись повнимательней, Поппи воскликнула:
– О боже!
– Да, – подтвердил ее догадку Гриффин. – Как же я мог отказаться? Похоже, сначала она видела, а потом что-то случилось. Шарлотта подобрала ее и пару месяцев держала у себя.
Поппи взяла котенка на руки.
– Привет! – ласково произнесла она. Котенок обнюхал ее шею, ухо, лицо.
– Ну что ты там нюхаешь? Мои духи?
– У этой кошечки хороший вкус, – сказал Гриффин так ласково и нежно, что у Поппи не нашлось слов, чтобы его одернуть.
Гриффин был таким красивым! Эти рыжие волосы, голубые глаза, покрытый щетиной подбородок – он не брился с тех пор, как два дня назад принял душ у нее в доме.
Кошечка спрыгнула на пол.
– Подожди! – вскрикнула Поппи. – Поймай ее.
– Не волнуйся. С ней ничего не случится.
– Это ведь новая для нее комната. Она не знает, где стоит мебель, и может удариться.
Кошка, горделиво задрав голову, направилась к письменному столу. С удивительной точностью она остановилась перед ножкой стола, обнюхала ее и потерлась о нее головой. После этого обошла все ножки по очереди. Когда стол был исследован, она двинулась в сторону стены.
Поппи затаила дыхание, опасаясь, что кошка вот-вот ударится головой о стену. Но та остановилась, повернулась и пошла вдоль стены, как будто делала это уже сотню раз. Затем кошка направилась в прихожую.
Гриффин быстро сообразил:
– Ей нужно в туалет.
Он бросился к двери, влез в сапоги и ринулся на улицу.
Поппи выехала в холл как раз в тот момент, когда кошка уже направлялась на кухню. Там процедура повторилась. Она исследовала пространство, обнюхивала все подряд, обо все терлась мордочкой.
Тут за дверью послышался топот. В прихожую вошел Гриффин. В его волосах блестели снежинки. Он прижимал к груди банки с кошачьим кормом, пластмассовый поддон и большой пакет с наполнителем для туалета.
– Мы голодны, – объявила Поппи.
Она достала из шкафчика блюдце, и Гриффин насыпал в него сухого корма.
– Как ее зовут? – спросила Поппи.
Гриффин выглядел озадаченным.
– Я думал над этим по дороге к тебе. Сначала я хотел назвать ее Детка, но сейчас не уверен.
– Эту кошечку нельзя называть Детка. Она такая отважная.
– А как называют отважных девочек?
Поппи задумалась.
– Виктория, – сказала она.
Кошка решительно направилась к Поппи, запрыгнула к ней на колени и, свернувшись шелковистым клубочком, заурчала.
– Тебе не надо везти ее к себе на остров, – решила Поппи. – Она уже прекрасно здесь ориентируется. Будет жестоко снова отрывать ее от знакомой обстановки.
– Но это моя кошка, – сказал Гриффин.
– Пусть она поживет здесь.
– Только если я смогу проводить с ней какое-то время. Поглаживая Викторию, Поппи с подозрением взглянула на Гриффина:
– Что значит "какое-то время"?
– Ничего особенного, – произнес он. – Мне надо заняться работой, а у тебя такой огромный письменный стол, что на нем уместятся и мои бумаги. В доме тепло, есть электричество. Здесь хорошо ловит мобильный телефон. А у тебя доброе сердце. Не пытайся этого отрицать. Ведь никто не заставлял тебя брать этого котенка.
Нет. Он действительно не заставлял ее делать это. Но она чувствовала тепло, исходящее от Виктории, которая свернулась в клубок у нее на коленях так, будто всегда там спала.
– Где твои вещи? Я имею в виду бумаги и прочее.
– На острове, – ответил Гриффин. Она взглянула на часы. Почти двенадцать.
– Если ты поедешь за своими бумагами, на обратном пути остановись у Чарли и купи острую фасоль. Ты успеешь к часу?
– Конечно. А почему такая спешка?
– Если бы ты смог отвечать на телефонные звонки, пока будешь работать, я съездила бы навестить Хезер.
Поппи чувствовала прилив сил. Она подкрепилась фасолью, и ее грела мысль, что Гриффин работает у нее дома.
Поппи не ожидала, что большая комната свиданий будет так забита. При виде других заключенных, которые были так не похожи на Хезер, ее охватила тревога. Она отыскала свободное место у стены и незанятый стул. Хезер увидела ее с порога, подошла и села напротив.
– Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, – сказала Поппи. Она обратила внимание, какое разочарование отразилось на лице Хезер, когда та окинула взглядом комнату.
– Я не могу заменить тебе Мику. Знаю, как ты его ждала. Казалось, Хезер уже смирилась с мыслью, что он не приедет.
– Я знала, что он работает, но, когда объявили, что ко мне кто-то пришел, я подумала…
– Он все выходные мыл ваш завод. Скоро ведь сок пойдет, вот он и готовится.
– Он позвонил Камилле насчет документации?
– Я не в курсе.
– Она прекрасно разбирается в производстве. Заставь его позвонить. А теперь расскажи мне о Мисси и Стар.
– Они не понимают, в чем дело. Да и никто из нас, в сущности, ничего не понимает. Поэтому я и приехала. Расскажи мне наконец правду.
На лице Хезер появилось отсутствующее выражение.
– Нет, нет, нет, – запротестовала Поппи. – Не делай этого. Это не поможет.
– Поппи, – прошептала Хезер, – у тебя бывали такие моменты, когда тебе хотелось начать жизнь сначала и прожить ее совсем по-другому?
– Я испытываю такое желание постоянно. Одна поездка на снегоходе – и все перевернулось.
– Но ведь нельзя повернуть события вспять. Приходится мириться с тем, что есть.
– Как раз это ты мне всегда внушала. Мы обе внушали это друг другу. А может быть, существует другой выход. Независимо от того, Лайза ты или нет…
– Я не Лайза.
– Тебя вышлют в Калифорнию, чтобы там отдать под суд. Возможно, ты ни в чем не виновата, но, если ты не скажешь Касси правды, суд признает тебя виновной. И тогда уже ничего нельзя будет изменить.
– Я не Лайза, – повторила Хезер.
– Это потому, что быть Лайзой слишком больно?
– А быть Поппи не больно? – ответила Хезер вопросом на вопрос.
– Поверь мне, я знаю, что такое быть Поппи. Я ошиблась, и за это пришлось дорого заплатить. Конечно, мне больно думать о том, чего я лишилась.
– О чем?
– О том, какая Поппи раньше была жизнерадостная. О ее безрассудстве, энергии. О том, что всем было с ней интересно. И в то же самое время о том, какая она была упрямая, глупая, и еще о множестве вещей, о которых не хочется даже вспоминать. Но моя ситуация отличается от твоей. Если со мной что-то случится, плохо будет только мне самой. У меня нет Мики, у меня нет Мисси и Стар. Пойми, ты им нужна.
Поежившись, Хезер выпрямилась.
– Может быть, ты себя за что-то наказываешь, – сказала Поппи. – Ты могла бы выйти замуж за Мику, могла бы родить от него детей, но ты этого не сделала. Мне кажется, ты наказывала себя за что-то, сделанное тобой в прошлом.
Примерно минуту они молчали, потом Хезер спросила:
– А ты разве этого не делаешь?
– Я? Наказываю себя? Каким образом?
– Ограничивая себя. Например, в отношениях с мужчинами. Разве тебе это не нужно?