Они обе старались не говорить о вчерашнем, не упоминать имени Джоза. Куда он поехал, по какому делу, мало интересовало Мэри, ей было все равно, она просто радовалась, что его нет дома. Она видела, что тетушка старается избежать разговора о своей жизни в этом доме, казалось, боится ненужных вопросов, и Мэри, идя ей навстречу, начала подробно рассказывать о Хелфорде, о болезни матери, ее смерти, о том, как ей было тяжело все это пережить.
Пейшенс слушала внимательно, то кивала головой, то сокрушалась, поджимая губы и издавая восклицания, но Мэри не была уверена, что она понимала все, как нужно. Казалось, что годы жизни, проведенные в постоянном ужасе и тревоге, повлияли на эту женщину: страх никогда не покидал ее и мешал ей сосредоточиться на чем-то одном.
Утро прошло в заботах по хозяйству, что дало Мэри возможность ближе ознакомиться с расположением помещений в доме. Это была темное, плохо спланированное здание. В бар вел отдельный ход с боковой стороны дома, и хотя там сейчас никого не было, воздух был тяжелый и спертый, напоминая о последней попойке: пахло старым табаком, стоял кислый запах дешевого вина, и можно было легко представить, что здесь происходит, когда в комнату набиваются посетители, заполняя все эти темные, не очень чистые скамейки.
Несмотря на неприятные ассоциации, которые вызывал бар, это было единственное помещение в доме, где ощущалась жизнь, оно не наводило тоску, скуку. Остальные комнаты выглядели необитаемыми, запущенными, даже гостиная на первом этаже, казалось, давно стояла без употребления, она словно и не помнила уже, когда в последний раз в нее заглядывал утомленный путник и согревался у горящего очага. Комнаты для посетителей наверху были одинаково плохо отделаны и требовали ремонта. Одна из них была превращена в складское помещение, там вдоль стен громоздились какие-то ящики, валялась мешковина, изъеденная крысами и мышами. В комнате напротив на проломанной кровати стояли мешки с картошкой и репой.
Мэри догадалась, что и ее комната до сих пор использовалась как кладовка, и если там вообще как-то можно жить - это дело рук тетушки Пейшенс, она постаралась для племянницы. В комнаты тети и дяди она не осмелилась зайти, они находились в дальнем конце дома, а под ними был другой коридор, такой же длинный. В противоположной стороне от кухни была еще одна комната, дверь в нее заперта. Мэри вышла во двор и хотела через окно посмотреть, что находится внутри, но оно оказалось заколоченным, и ей не удалось туда заглянуть.
Дом с постройками занимали три стороны квадратного двора, посреди стояло корыто с проточной водой, из которого поили лошадей, и небольшой стог сена. Прямо за двором начиналась дорога, длинной лентой уходившая за горизонт, а по обеим сторонам ее простирались болота, темные и разбухшие от обильных дождей.
Мэри вышла на дорогу и огляделась. Насколько хватало глаз - только холмы и болота. Таверна была единственным обитаемым местом на фоне мрачного ландшафта. К западу от "Ямайки" виднелись скалистые горы, некоторые из них с совершенно ровными, стертыми временами склонами, и чахлая трава казалась желтой в лучах зимнего солнца. Другие горы выглядели мрачными и неприступными, с вершин их свисали гранитные глыбы. Когда облака закрывали солнце, длинные тени ползли по болотам, похожие на щупальца. Солнце окрашивало болото в разные цвета - то пурпурный отблеск падал на гранитные склоны, то чернильные пятна начинали мелькать тут и там, то, выглянув из-за тучи, солнце вдруг начинало сиять золотисто-коричневым багрянцем на одном холме, в то время как другие оставались погруженными во мрак. Пейзаж постоянно менялся. В восточной части болото напоминало вечную пустыню, а с запада на холмы уже опускалась арктическая зима, ее приносили с собой густые парящие облака и разбрасывали по земле градом, колючим дождем и снегом. Воздух был холодным, как в горах, но ароматным и необыкновенно прозрачным. Для Мэри это было приятным открытием. Она привыкла к теплому и мягкому климату Хелфорда. За деревьями и высоким сочным кустарником ветер почти не ощущался, даже его порывы с востока не доставляли особенных хлопот, так как местность была защищена лесом со стороны моря, и только река начинала бурлить при сильной непогоде.
Как ни неприглядно выглядела эта новая местность, в воздухе чувствовался какой-то вызов, он придавал Мэри силы и звал к приключениям. Он бодрил ее, румянил щеки, в глазах загорались искорки, волосы блестели - девушка с напряжением втягивала в себя пьянящий аромат утра.
Она подошла к источнику и погрузила руки в струю. Вода была чистой и холодной, как лед. Мэри выпила из ладони и удивилась странному вкусу этой воды: горьковатой и пахнущей торфом. Было в ней что-то необычайное и приятное - она так быстро утоляла жажду.
Мэри вдруг почувствовала прилив сил, мужество вернулось к ней. Она пошла в дом, ей страшно хотелось есть: с жадностью набросилась на тушеную баранину и пареную репу, приготовленные тетушкой Пейшенс, и впервые наелась досыта за последние дни. Теперь она чувствовала, что может рискнуть и кос о чем расспросить тетю, каковы бы ни были последствия.
- Тетя Пейшенс, - начала разговор Мэри, - почему мой дядя держит таверну "Ямайка"?
Этот внезапный вопрос, поставленный в лоб, застал бедную женщину врасплох; минуту она смотрела на Мэри и была не в состоянии ответить. Затем вспыхнула, губы ее беззвучно задвигались.
- Ну, видишь ли… это… это ведь очень неплохое место. Здесь на дороге другого такого заведения нет. Это главная дорога, которая идет с юга, почтовые кареты проезжают два раза в неделю. Они следуют из Труро и Бодмина до Лонсестона. Ты сама приехала в такой карете. На большой дороге много посетителей: путешественники, просто проезжие, иногда заглядывают моряки из Фолмута.
- Все это понятно, тетушка, но почему они не останавливаются в "Ямайке"?
- Ты не права. Они заезжают сюда. Часто заходят в бар, у нас здесь хорошая клиентура.
- Как вы можете так говорить, тетушка, если гостиная совсем запущена, а комнаты наверху завалены хламом, он годен только для крыс. Я сама это видела. Я и раньше бывала в гостиницах, еще меньше вашей, между прочим. У нас в деревне тоже был трактир. Его хозяин был нашим хорошим знакомым. Мы с мамой часто заходили к нему выпить чашечку чая в гостиной, а комнаты для гостей, хотя у него было их только две, содержались очень прилично: хорошо обставлены, в них имелись все удобства для путешественников.
Тетя Пейшенс молчала. Губы ее задергались, она нервно теребила фартук. Наконец, она заговорила.
- Твой дядя Джоз не очень приветлив, как ты, наверное, заметила. Он говорит, что никогда не знаешь, кто у тебя останавливается. В таком глухом месте могут и убить прямо в собственной постели. Всякие люди бывают. Так что это небезопасно.
- Тетя Пейшенс, вы говорите чепуху. Что за польза держать постоялый двор, где человек не может остановиться на ночь? Для чего тогда он был построен? И на какие средства вы живете, если не принимаете приезжающих?
- Но у нас бывают люди, - отпарировала тетушка угрюмо. - Я же тебе сказала. Приезжают с ферм, из других мест. Здесь на болотах есть и фермы, и дома, они разбросаны на больших расстояниях, и путники заезжают к нам. Иногда их собирается так много, что яблоку негде упасть.
- А возница сказал мне вчера, что приличные люди больше не заезжают в "Ямайку". Он намекал, что они чего-то боятся.
Тетя Пейшенс изменилась в лице, побледнела, глаза ее забегали, во рту пересохло - она все время облизывала губы.
- У твоего дяди Джоза вспыльчивый характер, - промолвила она. - Он легко выходит из себя и не терпит, когда ему мешают.
- Тетя Пейшенс, почему люди должны мешать хозяину гостиницы, если это то, чем он должен заниматься? Если человек останавливается здесь, ему нет дела, какой характер у хозяина. Это не объяснение.
Тетушка не находила, что ответить: исчерпала свои доводы и теперь сидела, упрямо глядя в точку. Она не даст себя спровоцировать - было написано у нее на лице. Мэри попробовала подойти с другой стороны.
- Как вы вообще здесь оказались? - спросила она. - Мама ничего не знала об этом; мы думали, вы живете в Бодмине, вы нам оттуда писали, когда вышли замуж.
- Я действительно познакомилась с Джозом в Бодмине, но мы там никогда не жили, - ответила тетя Пейшенс после паузы. - Мы жили около Падстоу недолго, а затем перебрались сюда. Твой дядя купил этот дом у мистера Бассата. Он пустовал несколько лет, и дядя решил, что ему это место подойдет. Он хотел завести свое дело. Джоз достаточно напутешествовался за свою жизнь, объездил столько мест, что я и не могу вспомнить, как они все называются. Он и в Америке был.
- Тем более странно, что он поселился здесь, - сказала Мэри. - Худшее место трудно было найти, не так ли?
- Это ведь рядом с его родным домом, - сказала тетушка. - Твой дядя родился в нескольких милях отсюда, за Болотом Двенадцати Молодцов. Там сейчас живет его брат Джем в небольшом доме, если, конечно, не бывает в отлучках. Он иногда заезжает к нам, но дядя Джоз его недолюбливает.
- А мистер Бассат когда-нибудь бывает здесь?
- Нет.
- Почему, ведь это была его таверна?
Тетя Пейшенс опять нервно сжала руки, и губы ее опять стали подергиваться.
- Произошло небольшое недоразумение, - ответила она. - Твой дядя купил таверну через своего приятеля. Мистер Бассат не знал, кому он продаст "Ямайку", пока мы не поселились здесь, а когда узнал, то был недоволен.
- А что его не устраивало?