Глава VII. "Тайна" Федора Козьмича
Наиболее распространенный портрет старца во весь рост в самом деле обнаруживает большое, я бы сказал, поразительное сходство с Александром I. Оно особенно бросается в глаза, если сравнивать оба портрета, прикрыв бороду старца. Большего сходства между человеком в старости и в зрелом возрасте требовать невозможно. Старец, как известно, не позволял себя фотографировать, так что это не фотография, на что намекает также и шестиугольная форма окон - таких в избе старца не было. Всматриваясь в портрет старца, вы замечаете, что борода как бы искусственно приклеена: каждый волос вытянут, как струна, чего никогда не бывает в бороде, всегда немного вьющейся. Разгадку своего недоумения находим в сообщении, что неизвестный художник уже "впоследствии", после смерти старца, воспроизвел портрет его во весь рост, "руководствуясь притом портретом императора Александра I".
Таким образом "поразительное" сходство находит самое простое объяснение. Но есть другой портрет старца, который, по единогласному заявлению всех знавших Федора Козьмича, имеет "несравненно больше сходства" с оригиналом, чем тот, где старец изображен во весь рост, это - портрет, нарисованный неизвестным художником с лежащего в гробу покойника. Если портрет верно схватывает облик старца, то орлиная форма носа, жесткое выражение нижней части лица и прямой лоб - черты, конечно, не Александра I. Существующий третий портрет старца не похож ни на один из указанных, хотя, вероятно, и представляет собою неискусное подражание первому портрету.
Итак, изучение портретов не приводит к какому-либо определенному выводу относительно личности старца. Но после него остались некоторые рукописные остатки, во-первых, так называемая "Тайна" Федора Козьмича - две лентообразные бумажки, исписанные с обеих сторон будто бы самим Федором Козьмичом; затем, конверт с надписью: "Милостивому государю Семиону Феофановичу Хромову от Феодора Козьмича"; наконец, копия с оставленной записки старца Федора Козьмича от 2 июня 1849 года. Все три рукописные остатка и поныне хранятся у наследников Хромова. С оригиналов были сняты фотографии, и снимки напечатаны в "Легенде" вел. кн. Николаем Михайловичем. Конверт с твердой и ясной надписью: "Отъ Феодора Козьмича" был передан специалистам по изучению почерков. Все буквы на конверте были в отдельности увеличены и сравнены с почерком на другом конверте, несомненно написанном рукой Александра I. Эксперты единогласно признали, что между обоими почерками, как и между отдельными буквами, нет "ни малейшего сходства". Третья записка, представляющая собою не оригинал, а лишь копию его, содержит несколько изречений из Священного Писания. Она имеет наименьшую ценность для исследователей, почему и оставляется обыкновенно ими без внимания.
"Тайна" же Федора Козьмича неоднократно подвергалась тщательному, но бесплодному анализу, имевшему целью вскрыть смысл этой записки или определить ее шифр.
На лицевой стороне первой ленты "Тайны" написано:
"видишили на ковое васъ бѣз’словесие счастие слово из’нѣсе"
На обороте:
"Но егда убо а молчать П Нѣвозвѣщаютъ".
На лицевой стороне второй ленты:
На обороте:
"1837 Г. Мар. 26 в. вол. 43. Пар."
И. С. Петров, преподаватель Санкт-Петербургского театрального училища, предложил свою дешифровку "Тайны". Николай Михайлович, поместивший этот "ключ" в конце своей книги, не без основания замечает, что при таком дешифровании "легенда о старце Федоре Козьмиче должна потерпеть значительное изменение". Справедливо было указано, что "расшифровка", сделанная И. С. Петровым, дает в результате фразу, далеко не грамотную, принятый способ чтения при известной изобретательности может привести и к иным комбинациям букв, которые составят фразу, противоречащую найденной. Замечу, что искусственность построения сказывается и в неправильном чтении записи: вместо "на ковое", "слово", "зн", "струфиан", читается: "на какое", "славо", "ж", "струориан". Все это недопустимые натяжки, вызванные необходимостью подогнать их под намеченную фразу. Описанный прием ищет в записи не прямого смысла фраз, а условного, то есть рассматривает ее как "тайнопись".
Дешифровка "Тайны" И.С. Петрова
Иная попытка сделана В. Барятинским. В первой записке он "ничего таинственного" не видит. Для него "отдельные фразы более или менее понятные", то есть имеющие прямой буквальный смысл. "Видишили" и т. д. он предлагает понимать так:
"Видишь ли на какое молчание вас обрекло ваше счастье и ваше слово" (то есть "обещание"), или "ваша слава".
Смысл фразы "но егда убо а молчат П не возвещают", по его мнению, также "очень понятен":
"Но когда Александры молчат, то Павлы не возвещают", то есть "но когда Александр хранит молчание, то его не терзают угрызения совести относительно Павла".
"А крыют струфиан" читается В. Барятинским совсем искусственно: "Я скрываю тебя, Александр, как страус, прячущий голову под крыло". Зачем понадобилось бы Александру обратиться с такой сентенцией к самому себе - совершенно непонятно. Это "тайна" В. Барятинского. Та же сентенция звучит, при таком приеме чтения, и в фразе: "видишь ли" и т. д. Можно подумать, что Федор Козьмич как бы упрекает себя в опрометчивом обещании, обрекшем его на молчание.
Словом, ни вымученная попытка И. С. Петрова, ни догадка В. Барятинского ни на шаг не подвигают нас к разгадке личности Федора Козьмича. Думается, однако, что внимательное изучение "Тайны" может вывести нас из области туманных гаданий на более твердый путь. Анализируя почерк Козьмича и Александра I с палеографической точки зрения, нетрудно заметить целый ряд совершенно несходных букв. Например, буква "в" Козьмичом внутри слов постоянно пишется так, как она писалась нередко в XVIII и часто в XVII веке. Александр же всегда пишет эту букву так, как обычно писали ее в XIX веке и как пишем теперь мы. Буква "е" в конце слов и буква "т" у Козьмича также имеют начертания более древние, чем у Александра I, приближаясь к палеографическим образцам XVIII века; у Александра же они имеют современный вид. Резкое различие имеется между обоими почерками в манере изображения буквы "н". В букве "д" многие при поверхностном наблюдении готовы усмотреть сходство. Кстати сказать, это единственная буква у Александра I, которая палеографически связана с XVIII веком. Но достаточно вглядеться в оба начертания буквы "д", чтобы заметить, что они различны. У Козьмича эта буква и начинается не так, как у Александра, и основной прямой штрих поднимается над буквой, тогда как у императора он, изгибаясь, идет вниз. Далее, оба почерка различаются между собой не только палеографически, но как будто и системой правописания. Короче говоря, почерк Федора Козьмича архаичнее почерка Александра I, несмотря на свое позднейшее происхождение. Если можно так выразиться, учителя Федора Козьмича были более отсталыми, чем у императора.