У Петрашевского собирались по пятницам. Доклады носили просветительский характер. Некоторые из присутствующих не разделяли радикальных революционных идей. Поэтому особо острые "запретные" темы Петрашевский предпочитал обсуждать в узком кругу. В числе петрашевцев были замечательные мыслители: писатель Ф.М. Достоевский и естествоиспытатель Н.Я. Данилевский (впоследствии написавший работу "Россия и Европа" и обстоятельное опровержение дарвинизма).
Подъем революционного движения на Западе, вызвавший серьезное беспокойство в правящих российских кругах, должен был усилить конспирацию у петрашевцев, будь они действительно революционерами. Однако ни к чему подобному они не прибегали, хотя вели порой достаточно острые политические дискуссии. Не исключено, что этому способствовали агенты "охранки" – Третьего отделения. Например, в их ряды втерся провокатор П.Д. Антонелли. (Третье отделение Собственной его императорского величества канцелярии, орган политического надзора и сыска в 1826–1880 годах. Исполнительным органом был Отдельный корпус жандармов, шеф которого возглавлял Третье отделение.) Как известно, провокаторам, желающим выслужиться, выгодно представлять тех, на кого они доносят, опасными государственными преступниками. Впрочем, реакция тогда и без того ужесточалась; карали порой только за нелестные отзывы о государе. Некоторым из петрашевцев знакомые сообщали, что за кружком ведется слежка и вскоре его члены будут арестованы.
Тем не менее на "пятнице" 1 апреля 1849 года у Петрашевского обсуждались темы опасные: положение крестьян, недостатки российского судопроизводства, свобода печати. По-видимому, участники дискуссии полагали, что за такие разговоры их не станут арестовывать, судить и, тем более, выносить суровый приговор. Однако уже 21 апреля граф А.Ф. Орлов представил Николаю I большой список петрашевцев, а также их высказывания. Царь ознакомился с этими материалами и произнес:
– Я все прочел. Дело важно, ибо ежели было только одно вранье, то и оно в высшей степени преступно и нестерпимо. Приступить к арестованию, как ты полагаешь. Точно лучше, ежели только не будет разгласки от такого большого числа лиц, на то нужных… С Богом!
Покарали петрашевцев с необычайной суровостью: двадцать одного из них присудили к смертной казни. Этот вердикт никак не отвечал малости их вины (если вообще присутствовал состав преступления). Столь крутые, жесточайшие меры только лишь за обсуждение острых проблем (за "вранье"), без каких-либо стремлений и возможностей поколебать общественный порядок, вполне можно считать проявлением государственного терроризма. Ведь цель такого неправедного, несправедливого осуждения – запугать подчиненных, подданных.
Были приговорены к смертной казни не декабристы, вышедшие с оружием в руках против незаконного, как они утверждали, воцарения Николая Павловича и за принятие конституции. Приговорили даже не пропагандистов революционных идей, а всего лишь думающих и рассуждающих свободно молодых людей.
Такая государственная политика, резко и жестоко ограничивающая свободу мысли и мнений, имеющая целью вселить страх, ужас (то есть, по-гречески, "террор") в души людей, заставляющая их не думать на некоторые темы вовсе, вызывала у определенных людей желание идти наперекор не только в мыслях, но и в действиях. Не этим ли порождается революционный политический террор?
Итак, 22 декабря 1849 года "крамольников" вывели на плац и подготовили к расстрелу. Они держались достойно, хотя пережили ужасные минуты (об этом вспоминал Ф.М. Достоевский). В последний момент казнь заменили каторжными работами. Такова была царская милость.
По Петербургу пустили слухи о раскрытии заговора врагов России и русского народа, стремившихся убить государя и всю его семью. Конечно же, ничего подобного не было и в мыслях петрашевцев – сторонников постепенных преобразований общества путем конституционных реформ. Разве что однажды один из них, В.П. Катенев, показав на портреты французских политиков, висевших на стене, засмеялся: "Почему бы не повесить и нашего царя?"
Казнь петрашевцев серьезно напугала вольнодумцев, которые устраивали кружки, где помимо прочего обсуждались социально-политические проблемы. Теперь если уже создавались тайные общества, то с самыми серьезными намерениями. Они были сначала преимущественно просветительскими и дискуссионными, а затем стали террористическими.
Революционные организации породили, расширили и укрепили особые государственные структуры, призванные с ними бороться. Репрессии порождали протесты. В ответ правительство ужесточало контроль над обществом. Царю докладывали о существовании опаснейших заговорщиков. На нужды тайной полиции выделялись крупные средства. В разжигании "революционного психоза" и даже в террористических актах были весьма заинтересованы представители карательных органов.
Сложилась парадоксальная ситуация: борцы против существующего государственного строя способствовали его усилению и ужесточению. Эти мероприятия обычно называют реакционными, вкладывая в это негативный смысл. Однако они являются в значительной степени реакцией на тайные общества революционеров.
На первый взгляд кажется, что радикальные идеи, рожденные в результате буржуазных революций в Западной Европе, давали энергичный толчок социально-экономическому и культурному развитию России. Однако и тут не все так просто. На общественное сознание положительно воздействовали, будоража его и поднимая острые вопросы, прежде всего опубликованные художественные и публицистические произведения. Кроме того, в страну в немалом количестве завозили нелегальную литературу, издававшуюся в Париже, Лондоне, Женеве…
Но все это относилось почти исключительно к "образованным сословиям". Сравнивая петрашевцев с декабристами, Ф.М. Достоевский писал:
"И те и другие принадлежали бесспорно совершенно к одному и тому же господскому, "барскому" так сказать, обществу, и в этой характерной черте тогдашнего типа политических преступников, то есть декабристов и петрашевцев, решительно не было никакого различия.
…Вообще тип русского революционера, во все наше столетие, представляет собою лишь наияснейшее указание, до какой степени наше передовое, интеллигентное общество разорвано с народом, забыло его истинные нужды и потребности, не хочет даже и знать их и, вместо того, чтобы действительно озаботиться облегчением народа, предлагает ему средства, в высшей степени несогласные с его духом и с естественным складом его жизни".
Мысль верная, но лишь отчасти. За то столетие не было одного типа русского революционера, и к тому же они эволюционировали. Вначале это были почти исключительно дворяне. Затем среди них стало появляться все больше разночинцев, а также рабочих, служащих и даже крестьян. Преобладала образованная или полуобразованная молодежь. А в конце века сформировались профессиональные революционеры.
Что касается средств улучшения положения народа, то и тут не все так однозначно. Да, конечно, интеллигенция была оторвана от народа.
Но разве дело только в сословной принадлежности? Так называемое "классовое сознание" вовсе не определяет основные черты личности, ее идеалы, интеллектуальный и нравственный уровень, темперамент. Все-таки склонность к тайной террористической деятельности проявляется далеко не у каждого. Те, у кого она есть, находят себе "отраду" в органах государственных спецслужб, в криминальной среде, в тайных политических или религиозных организациях.
Вот и тот социальный слой, привычно называемый интеллигенцией, чрезвычайно неоднороден. Собственно интеллигентов среди них мало (то есть тех, у кого духовные потребности явно преобладают над материальными; они живут интенсивной духовной жизнью). Точнее называть значительную часть такого рода служащих по ведомствам науки, искусств, литературы, образования – интеллектуалами. Это люди, живущие за счет интеллектуального труда.
Если исходить из такого деления, то идейных революционеров, как бы к ним ни относиться и к какому бы сословию они ни принадлежали, следует считать интеллигентами. В их среде особую группу составляют террористы. Эти отчаянные люди готовы идти на смерть, не останавливаясь перед необходимостью прервать не только свою, но и чужую жизнь.
О том, как важно иметь специфический характер террориста, показывает бесславная судьба "Священной дружины". Она была создана государственными служащими по типу тайной террористической организации для борьбы с террористами… Впрочем, о ней у нас еще пойдет речь позже.
Среди российских революционеров было немного убежденных террористов. Это направление еще только зарождалось. Но у него уже появились свои теоретики. А один из них – Сергей Нечаев – приступил и к практическим действиям.
Поначалу о покушении на императора не было речи. Главной задачей революционеров-террористов было создание тайной боевой организации. После этого, как было сказано в "Катехизисе революционера", следовало приступать к действиям:
"Все это поганое общество должно быть раздроблено на несколько категорий. Первая категория – неотлагаемо осужденных на смерть. Да будет составлен товариществом список таких осужденных по порядку их относительной зловредности для успеха революционного дела, так, чтобы предыдущие номера убирались прежде последующих".
Казалось бы, первое "почетное" место в таком списке должен занимать император. Однако Нечаев рассуждал не так примитивно:
"При составлении такого списка и для установления вышереченного порядка должно руководствоваться отнюдь не личным злодейством человека, ни даже ненавистью, возбуждаемой им в товариществе или в народе.
Это злодейство и эта ненависть могут быть даже отчасти… полезными, способствуя к возбуждению народного бунта…