Однако дед Цицерона не был обычным жителем Арпины – он с подозрением относился к греческой культуре и образованию. Ему приписывают следующее консервативное суждение о жителях Арпины, увлеченных всем греческим: "Наши здешние все равно что рабы-сирийцы, которые нынче идут нарасхват – чем лучше раб знает греческий, тем меньше на что-нибудь годен". К таким увлеченным относился Марк Гратидий – брат бабушки Цицерона, находившийся в вечной оппозиции по отношению к его деду. Марк Гратидий обладал ораторским талантом, дружил с Марком Антонием и планировал сделать политическую карьеру в Риме, но достаточно рано погиб. Отец Цицерона обладал всеми талантами для такой же карьеры, но по состоянию здоровья был вынужден жить за пределами Рима. Его младший брат Луций – дядя Цицерона – также мечтал о карьере политика, но мечта так и осталась мечтой после скоропостижной смерти близкого ему не только по родству, но и по взглядам Марка Гратидия. Трудно говорить о причинах, по которым отец Цицерона дал Марку Туллию и его брату Квинту греческое образование, запретив посещать латинскую школу. Возможно, в этом решении объединились мотивы личного характера и влияние Марка Гратидия и Луция. Плутарх сообщает о том, что отцу Цицерона постоянно говорили о таланте сына, и он решил дать ему самое лучшее образование, которым безоговорочно считал греческое.
В письмах к Квинту Цицерон наставляет его в жизни, напоминая ему, что они оба получили греческое образование. В нескольких письмах брату в Азию Цицерон учит его управлять подконтрольной территорией. В письме начала 59 г. он пишет: "Поэтому, уже дело великого человека, умеренного по своей природе и образованного благодаря воспитанию и изучению высоких искусств, – обладая столь большой властью, вести себя так, чтобы те, над которыми он поставлен, не желали никакой другой власти" (Cic. Q. fr.I.l. VII.22). Развивая эту мысль, Цицерон далее пишет, что сочинение ученика Сократа Ксенофонта Афинского "Воспитание Кира" написано с целью дать представление о справедливой, заботливой и умеренной власти (Cic. Q. fr.I.l. VIII.23). В письме конца 59 г. Цицерон снова возвращается к этой теме и пишет брату: "Но при этом мне больно, что те, кого я назвал, не превосходя тебя честностью, превосходят умением приобретать расположение, – а они ведь не знают ни о Кире Ксенофонта, ни об Агесилае, о царях, от которых, при всей их великой власти, никто никогда не услыхал ни одного резкого слова" (Cic. Q. fr.I.2. П.7). Далее он констатирует, что данные им наставления, несомненно, помогли Квинту во время пребывания в Азии, а теперь, при отъезде, ему нужно постараться оставить самое приятное воспоминание о себе. Цицерон предлагает брату вдохновляться жизнеописаниями великих правителей, которые столь детально представлены у Ксенофонта. Кажется, что Ксенофонт предлагает обратить внимание на особенности организации семейного воспитания современных ему правителей, а Цицерон поддерживает эту идею и транслирует брату свой опыт внимательного прочтения греческих сочинений.
Политическая карьера не была предначертана Цицерону и его брату по праву familia (положение его семьи среди других семей не обещало такого жизненного пути), а взята по праву humanus – "по-человечески", по "благоразумию", "рассудительности", "образованию" и "стойкости к житейским невзгодам". Цицерон повторил своего отца в отношении своего сына Марка, отправив его на обучение к греческим наставникам, учеником которых римский оратор безоговорочно признавал себя. Это была особая практика humanitas в отношении воспитания детей в рамках конкретной familia: став pater familias, каждый из Цицеронов выбирал между греческим и римским, взвешивал все "за" и "против" при выборе образовательной стратегии для сына. Эта забота о том, чтобы сын не остался необразованным ("sine humanitate"), была ключевой заботой рода Туллиев. Близкие и друзья, принимавшие участие в обсуждении важных вопросов и оказывающие влияние на принятие ключевых решений, составляли особую ценность для всех поколений семьи Цицерона и во многом определяли humanitas как основной принцип семейного воспитания.
Воспитание себя
Читателя, знакомого с трудами и Цицерона и особенно с трактатом "Об обязанностях", где ключевым является тезис о том, что люди не рождаются только для себя и не принадлежат только себе, поскольку на них "притязают" государство, друзья и близкие, подобная постановка вопроса может удивить. Однако четвертой гранью, преломляющей гуманность педагогических представлений Цицерона, является именно эта грань – воспитание самого себя для себя. В трактате "Об обязанностях" Цицерон подчеркивает, что воспитание самого себя являлось обязанностью, вмененной всем посредством образования, и неоднократно употребляет разные модификации слова "сам" ("ut ipse ad meam utilitatem" – "для собственной пользы", "ipsi per se" – "сам по себе", "continere se ipse" – "сдерживать себя" и др.). Римлянин, конечно, никогда не мог быть "сам по себе", поскольку принадлежал как "великой родине", так и "малой родине" – своему городу и его святыням, своей семье и друзьям – требующей не меньшего служения и почитания. Однако он сам должен был реализовать себя, а это требовало проявления определенной активности по отношению к себе и своему образованию.
Одинаково опасно, по Цицерону, как отчуждение личности от государства, так и отчуждение личности от самой себя. В первом случае человек не в состоянии в полной мере заботиться о Res Publica, а во втором – о самом себе как части Res Publica. В обоих случаях деформируются представления о политической деятельности, которой жила Римская империя. В трактате "Об обязанностях" Цицерон поясняет это так: "…при избрании всего жизненного пути мы должны прилагать гораздо большую заботу к тому, чтобы в течение всей своей жизни оставаться верными себе и, исполняя любую обязанность, не совершить оплошности" (Cic. Off. 1.33.119).
Ключ к решению проблемы отчуждения личности от самой себя Цицерон видел в сфере воспитания самого себя. Готовясь к избирательной компании на претора (68 г.), Цицерон пишет другу Аттику письмо, которое иллюстрирует его приоритеты в отношении humanitas самовоспитания. Цицерон пишет о горе, постигшем его со смертью кузена Луция, о тревожащих его сложностях в отношениях брата Квинта с женой, о проблемах со здоровьем у жены Теренции, передает Аттику привет от своей дочери, наставляет его в делах и хлопочет о своей тускульской усадьбе, где только и способен отдохнуть "от всех трудов и тягот" (Cic. Att. 1.5.7). Это письмо не кандидата накануне выборов, а обычного человека, жизнь которого не сводится только к политическим кампаниям и отправлению магистратур. Цицерон никогда не рассматривал упомянутых в письме людей только как единомышленников, ценных преданностью его делу. Он характеризовал Цезаря как политика, который привык руководствоваться только своими соображениями, считая друзей и близких лишь средством достижения поставленных целей. Для Цицерона такое поведение настолько не являлось humanus ("по-человечески"), что он не побоялся написать об этом в письме Гаю Требонию, путешествовавшему вместе с Цезарем (Cic. Fam. XV.20.2). Желая подчеркнуть, что близкие Цезаря не были для него на самом деле близкими, Цицерон, говоря о них, употребляет не термин "familiares", а термин "sui" ("свои").
Для Цицерона семейные и дружественные отношения начинались там, где он мог выступать наставником или наставляли его (как это делал, например, Аттик, во многом под присмотром которого Цицерон строил свою политическую карьеру). Эти отношения не были отделены от политики, но не определялись только ею. В диалоге "О государстве" Цицерон моделирует наилучшее государственное устройство и описывает того, кто одновременно является правителем и наставником для граждан. Цицерон называет этого человека счастливым во власти, если он может сказать о себе, что "никогда не бывает менее один, чем тогда, когда он один" (Cic. R.p. I. XVII, 27). Очевидно, что Цезарь в понимании Цицерона не был правителем-наставником в силу многих причин, среди которых было и неумение воспитывать и воспитываться на благо себе и другим.