При подобной разрозненности и скудости имеющихся у нас источников по богиням Древней Руси для лучшего уяснения их образов естественно обратиться к мифологии родственных народов, в первую очередь других славянских народов. Однако христианство и там сделало свое дело, постаравшись тотально уничтожить ненавистное ему язычество. В результате этого у южных славян не сохранилось даже ни одного имени языческой богини. В этом отношении несколько лучше обстоит дело у западных славян. Немецкие миссионеры и хронисты зафиксировали названия уничтожаемых ими божеств и некоторые аспекты их культа, однако это было описание извне, лишь внешней стороны языческой религии, которое дает мало материала для уяснения ее внутренней сущности. Описание веры своих предков оставили нам чешские и польские авторы, однако все они делались уже с христианских позиций, для которых язычество было опасным зловредным суеверием. Кроме того, зачастую эти авторы, стремясь блеснуть своей эрудицией, называли славянских божеств именами богов античной мифологии либо сравнивали их с ними, вольно или невольно подгоняя образы славянского язычества под образы религии Древней Греции и Рима. Все это также затрудняет их понимание. Так, например, Козьма Пражский, хроника которого была написана в XII в. и является наиболее ранним и достоверным источником по верованиями древних чехов, именует славянских богов Юпитером, Марсом, Беллоной, зятем Цереры, и мы лишь с большей или меньшей вероятностью можем определить, кого же именно из богов своих предков он имел в виду. Положение как будто облегчается тем, что древнечешская рукопись начала XIII в. Mater verborum (Мать слов) приводит соответствие отечественных и античных божеств и, в частности, сообщает о славянских богинях следующее: "Девана, дочь Летницы и Перуна – Диана, дочь Латоны и Юпитера. Лада – Венера, богиня любви, Цитерия. Летница – Латона. Морана – Геката, тройная [трехликая], или ночное светило, Прозерпина. Перун – Юпитер. Порвата – Прозерпина. Прия – Афродита по-гречески, Венера по-латыни. (…) Жива – Церера. Лето – Жива". Однако дело осложняется тем, что относительно подлинности всех частей данного источника имеются определеные сомнения. Первый отечественный исследователь этого памятника И.И. Срезневский полагал, что лишь четвертую часть содержащихся в Mater verborum глосс можно считать действительно древними, а остальные три четверти следует рассматривать как новые подделки. Даже если оставить в стороне вопрос о подлинности конкретных глосс, стремление подыскать славянским богам античные аналоги могло сыграть с автором этого словаря злую шутку. Так, например, Святовита Mater verborum отождествляет с римским Марсом, надо думать на том основании, что у идола Святовита был меч. Однако из сообщений немецких средневековых авторов известно, что Святовит почитался на Рюгене как "бог богов" и, следовательно, должен был быть отождествлен с верховным божеством античной мифологии Юпитером, а не с занимавшим более низкое положение в небесной иерархии богом войны. Все это заставляет относиться к известиям Mater verborum с определенной осторожностью и использовать их лишь тогда, когда они подкрепляются свидетельствами других независимых источников.
Что касается польского язычества, то первым автором, упомянувшим о верованиях своего народа, был историк XV в. Ян Длугош: "Венеру именовали Дзидзилеля (Dzydzielelya); почитая ее богиней брака, просили у нее даровать обилие потомства и многочисленность сыновей и дочерей. (…) Изваянию же Дианы, которая, по языческому суеверию, считалась женщиной и девой, замужние женщины и девушки приносили жертвы. Цереру почитали крестьяне и земледельцы, принося в жертву пшеничные зерна. Имели также среди богов Порядок (Temperies), которого на своем языке называли Погода, как бы подателем хорошей погоды; а также бога жизни, которого звали Живе (Zywye). И поскольку держава лехитов была основана в краю обширных лесов и рощ, в них, как передавали древние, обитала и встречалась Диана; Церера же считалась Матерью и богиней плодов, в достатке которых нуждался край. Диана на их языке звалась Дзевана (Dzewana), а Церера – Маржана (Marzyana). Для них в самых лучших и изобильных местах справлялись почтительные обряды, были установлены торжества с жертвоприношениями, на которые сходились мужчины и женщины с детьми. Приносили своим богам жертвы и угощения из скота, нередко же из людей, схваченных в битве, те, кто верил, что беспорядочное множество отеческих богов можно умилостивить возлияниями.
В их же честь праздники в определенное время года были учреждены, на которые много людей обоего пола сходилось в установленные дни из сел и деревень в города, дабы бесстыдными зрелищами такого рода, сладострастными жестами, рукоплесканиями и нарушением приличий некими любовными песнями, хлопаньем и выходками – таким многократным почитанием призвать упомянутых богов и богинь". Память о прежних богинях в Польше сохранялась и в XV в., и историк констатировал: "После того, как свершилось это уничтожение и утопление ложных богов и богинь, в некоторых польских селах и в наши дни его изображают и возобновляют, нося на длинном шесте изображения Дзеваны и Маржаны, бросая их в болото и утапливая в день Радостного воскресенья, дабы влияние этого древнейшего обычая среди поляков не исчезло". Хоть Ян Длугош писал и о мужеских божествах своих предков, показательно, что, по его свидетельству, поляки продолжали делать изображения лишь двух богинь.
Интересно отметить, что польская традиция также сохранила воспоминание о былом господстве богини, хоть и в достаточно позднем сочинении. "Истинная повесть об основании монастыря на Лысой горе", написанная в XVI в., так излагает это предание: "Лысая гора названа от замка Лысец, который на ней был, названный так потому, что он издалека белел. В том замке одна госпожа перед тем жила. Превознесшись от гордости, что победила Александра Великого под той горой, велела она почитать себя как богиню Диану. Но вместо этого за такое кощунство кару Божью получила: тот замок гром разрушил, а ту госпожу со всеми служанками поразил. Так что еще до нынешнего дня лежат на том месте большие глыбы камня. На том же месте был храм трех идолов, которых звали Lada, Boda, Leli (Лада, Бода, Леля). К ним простые люди сходились в первый день мая, молитвы им творить и жертвы приносить. Тогда Дубравка <…> велела построить монастырь и посвятить <… > святой Троице". С учетом того, что Лысые горы в славянском мире традиционно считались местом сбора ведьм, то, очевидно, эта повесть имеет под собой основу в виде местных преданий о могущественной ведьме или богине. Как отмечал Б.А. Рыбаков, археологические раскопки показали, что в языческие вpемена весь венец этой Лысой гоpы близ Келец в Польше был обнесен мощным каменным валом длиной 1500 м, внyтpеннее пpостpанство котоpого пpедставляло огpомное святилище под откpытым небом, вмещавшее тысячи человек. Исследователь данного комплекса Ю. Гонсовский датиpовал его эпохой гальштата, а в качестве культового места святилище продолжало функционировать и в IX–X вв. Таким образом, археологические данные подтверждают свидетельство позднего источника о существовании языческого святилища на Лысой горе в Польше. С другой стороны, предание об окаменевших женщинах, ослушившихся божьей воли, присутствует и в русском фольклоре. Один отечественный сборник XVII в. объяснял происхождение каменных баб наказанием женщин, справлявших языческие обряды: "Было от города Смоленска за 30 верст по Черниговской дороге, случилось быть на великом поле безстудному беснованию. Множество дев и жен стеклися на бесовское сборище, нелепое и скверное, в ночь, когда родилось Пресветлое Солнце – великий Иоанн Креститель". Бог послал к ним св. Георгия, велевшего прекратить это сборище, однако они его не послушались. Тогда святой проклял собравшихся, и они окаменели. Итак, мы видим, что автор этой повести связывал возникновение каменных баб с женщинами, собравшимися на игрище в ночь на Ивана Купалу.
Весьма показательно, что героиня "Истинной повести" побеждает сначала некого мужского персонажа, замененного Александром Македонским (в одном древнерусском поучении против язычества происхождение языческих богов объяснялось как результат обожествления правителей древности), претендует на божественный статус, однако впоследствии гибнет от удара грома. Поскольку гром находился в ведении Перуна, то гибель от него "Дианы" символически описывает патриархальную революцию, в результате которой верховенство в пантеоне переходит от богини к богу-громовержцу. Как видим, польская "Истинная повесть" другим способом излагает ту же самую идею, что и древнерусское "Слово св. Григория" о том, что до начала поклонения Перуну как верховному богу славяне почитали каких-то женских божеств.