Следует отметить, что идея Фрейда о способности дериватов бессознательного достигать разных степеней организации, в том числе достаточно высоких, и его идея о возможности их проникновения в высшие психические слои (в предсознательное и даже в сознание) подразумевают также идею о разных уровнях их психической репрезентации – прежде всего о разных уровнях организации их предметной презентации (thing presentation), а также возможности их частичной, иногда парадоксальной или аномальной (как в случае афазии или шизофрении) связи со словесными презентациями (word-presentation). Эти идеи Фрейда и допущение им существования огромного количества "автономных" латентных ментальных состояний и процессов позволили таким авторам, как Бион, Матте-Бланко и Вермот, плодотворно развивать модели, описывающие сложное, полифоническое сосуществование разнообразных уровней или модусов психической активности с различными градациями, удельным весом и характером сочетания в них бессознательных и сознательных компонентов.
Еще раньше эти же идеи позволили Мелани Кляйн ввести понятие "глубокое бессознательное". В отличие от, если можно так сказать, поверхностного бессознательного – полусознательных, большей частью предсознательных образований (полуправды, заблуждений, самообманов или воспоминаний из прошлого, которые кажутся новыми, но которые на самом деле никогда не были полностью забытыми, а только оказались рекатектированы – Sodre, 2008) – глубокое бессознательное понимается Кляйн и ее последователями как наименее модифицированная опытом и последующим развитием психическая область, как резервуар реликтовых психических образований и наиболее архаичных бессознательных фантазий.
Идея глубокого бессознательного у Кляйн во многом схожа с понятием системы Бсз Фрейда и особенно с Ид ("Оно") – концептуальным приемником системы Бсз во второй топике Фрейда. Во второй топике Ид становится областью локализации и представителем в психическом аппарате влечений, глубоко укорененных в телесных состояниях и процессах. Во "Вводных лекциях по психоанализу" Фрейд пишет: "Мы представляем себе, что у своего предела Ид (Оно) открыто соматическому, вбирая оттуда в себя инстинктивные потребности, которые находят в нем свое психическое выражение, но мы не можем сказать, в каком субстрате" (Фрейд, 1933/1989, c. 345). Оно импульсивно, отрицает логические противоречия между импульсами и мыслями, подчинено первичному мыслительному процессу и принципу удовольствия-неудовольствия. В нем также нет "никакого признания течения во времени и… нет никакого изменения психического процесса с течением времени" (с. 346). Фрейд отмечает: "Импульсивные желания, которые никогда не переступают через Оно, а также впечатления, которые благодаря вытеснению опустились в Оно, виртуально бессмертны, спустя десятилетия они ведут себя так, словно возникли заново. Признать в них прошлое, суметь обесценить их и лишить заряда энергии можно только в том случае, если путем аналитической работы они станут осознанными, и на этом в немалой степени основывается терапевтическое действие аналитического лечения" (c. 346).
В незавершенном и уже посмертно напечатанном "Очерке психоанализа" Фрейд добавляет: "Ид (Оно), отрезанное от внешнего мира, обладает своим собственным миром восприятия. С чрезвычайной точностью оно замечает определенные изменения внутри собственного интерьера, особенно сдвиги в напряжении своих инстинктивных потребностей (влечений – от нем. Triebe), и эти изменения осознаются как серии переживаний (чувств) удовольствия-неудовольствия. Трудно сказать с уверенностью, каким способом, с помощью каких сенсорных окончаний и каких органов эти восприятия появляются. Но это установленный факт, что само-восприятия – кинестетические чувства и чувства удовольствия-неудовольствия – управляют потоком событий в Ид с деспотичной силой. Ид подчиняется неумолимому принципу удовольствия" (Freud, 1940 [1938], p. 198).
Как мы видим, Фрейд сохраняет известную степень неопределенности и в отношении собственной системы восприятия (точнее, само-восприятия) в Ид, и в отношении "субстрата" психического выражения (репрезентации) влечений. Тем не менее он делает огромный прорыв в понимании бессознательной, в том числе сновидной, образности как первого психического выражения влечений или инстинктивных потребностей в виде фрагментов сцен, фиксирующих и воплощающих как символически, так и более или менее конкретно различные аспекты этих влечений. Фрейд первым обращает внимание на роль фантазирования и фантазий, которые тесно связаны с сексуальными влечениями и большей частью аутоэротичны.
В третьем и четвертом выпусках "Ежегодника…" уже затрагивалась проблематика бессознательной фантазии, а также специфики ее трактовки и интерпретирования в кляйнианской и некляйнианской традициях (Кадыров, 2013, 2014). Попытка концептуальной интеграции в отношении понятия "бессознательная фантазия" в различных психоаналитических школах была предпринята в статье Болебера с коллегами "Бессознательная фантазия и ее концептуализации: попытка концептуальной интеграции", опубликованной в "Международном журнале психоанализа" (Bohleber et al., 2016), но еще не переведенной на русский язык. Здесь я лишь кратко обозначаю специфику фрейдовского и кляйнианского подходов к бессознательным фантазиям и связанным с ними другим бессознательным образованиям.
Кляйнианский психоаналитик и специалист по истории психоанализа Риккардо Стайнер отмечает, что Фрейд позаимствовал слово фантазия (die Phantasie) и глагол фантазировать (phantasieren) из не-аналитических источников (Steiner, 2003). Древнегреческое слово φαντασία (фантазия, воображение) у Платона понимается как чистая ментальная активность, не имеющая отношения к внешней реальности. С некоторыми смысловыми вариациями этот термин используется Аристотелем, а также в древнеримской и латинской философских традициях. Оттуда слово fantasia проникает в европейскую романтическую традицию. При этом в разных европейских языках оно получает хотя и близкую, но тем не менее слегка отличающуюся смысловую ауру и область применения. Например, во французском языке fantaisie обозначает скорее каприз, причуду, эксцентричность. Хотя то же слово подразумевает также и творческую активность, и ее продукты, во французский психоаналитический вокабуляр вошло не оно, а термин fantasmе, содержащий коннотации философского порядка – более, нежели немецкое Phantasie, которое использовал Фрейд (Laplansh, Pontalis, 1973; цит. по: Steiner, 2003).
Оксфордский словарь английского языка (http://www.oed.com) содержит два идентичных по звучанию, но отличающихся на письме слова: fantasy (капризность, причудливая изобретательность) и phantasy (психологическая феноменология – воображение, визионерское суждение). В британском психоаналитическом словоупотреблении, начиная со Стрейчи и его работы над переводами Фрейда, закрепляется определенная, хотя и дебатируемая традиция использовать слово fantasy (начинающееся с буквы f) для обозначения продуктов произвольного и сознательного фантазирования и слово phantasy (через ph) – для бессознательной фантазии.
Как отмечает Стайнер, в немецкий язык слово die Phantasie, производное от французского fantaisie, попадает в XVI–XVII веках. Согласно братьям Гримм, знакомым Фрейду по их сказкам с ранних лет (Grimm, Grimm, 1889; цит. по: Steiner, 2003), в немецком существительное die Phantasie, так же как и глагол phantasieren, подразумевают "свободную" и часто "неизвестную" и "непроизвольную" форму ментальной активности (что делает это значение близким к понятию бессознательной фантазии и фантазирования у Фрейда). Но они также определяют содержание сновидений или бреда психически больных. Гёте, Шиллер, Гофман, Лессинг, Гейне и ряд других авторов, которых Фрейд читал и ценил с юности, также пользуются обоими этими словами при описании состояний творчества, сновидения, сумасшествия и влюбленности.
Почитаемый учителями Фрейда и самим Фрейдом Иммануил Кант в своей "Антропологии с прагматической точки зрения" (1798) определяет фантазию как непроизвольную активность, продуцирующую не вполне подконтрольные сознанию продукты воображения.
Использование Фрейдом терминов фантазия и фантазирование (например, "сексуальная фантазия") и близких понятий (таких, как "приватный театр", различение "правды" и "фикции") прослеживается до его "Исследований истерии" (Фрейд, Брейер, 1895/2005) и переписки с Флиссом в 1897 году (Steiner, 2003). В небольшой, но впечатляющей по своей глубине статье "Положения о двух принципах психического события" (Фрейд, 1911/2007) Фрейд показывает, что, как и другие самые ранние формы мышления, фантазии и само фантазирование остаются во власти принципа удовольствия и преимущественно бессознательными. Даже у взрослого такое фантазирование, проявляющееся в виде более или менее осознанных и контролируемых дневных грез, способно затормаживать появление и развитие подчиненных принципу реальности, но вызывающих неудовольствие представлений и вновь подчинять принципу удовольствия мыслительные процессы, уже ставшие рациональными. "Поэтому, – подчеркивает Фрейд, – так трудно отличить бессознательные фантазии от воспоминаний, ставших бессознательными" (Фрейд, 1911/2007, c. 10). Нюансы проблемы воспоминания в современном психоанализе обсуждаются в настоящем выпуске в разделе "Современные диалоги". Фрейд четко обозначает роль бессознательных фантазий в симптомообразовании и в психической жизни в целом, поскольку, с его точки зрения, они возникают как часть бессознательного процесса трансформирования инстинктивных потребностей в психические факты и события.