Таня хмыкнула: девчонка по-прежнему сидела на полу. Узкие плечи, тонкая шея, смуглые руки-веточки…
Жалкое зрелище!
К тому же девчонка при падении потеряла правую кроссовку. Узкая ступня с горошинами пальцев выглядела совсем детской. Белая кроссовка, на Танин взгляд, минимум сорок пятого размера, а девчонка носила хорошо если тридцать шестой.
- Чьи монстры? - Таня отфутболила потерянную обувь ближе к владелице.
- Мои.
- Купила на вырост?
Девчонка на насмешку не отреагировала. Не расшнуровывая кроссовку, сунула в нее босую ногу и застыла, опустив ресницы, будто и нет рядом никого.
Таня задумчиво рассматривала незнакомку, не зная, что делать. Конечно, проще плюнуть на все и уйти. Ее ждет теплая постель, уютная лампочка над изголовьем и более или менее интересная книга. К чему чужие проблемы?
Однако она, что называется, кожей чувствовала: у девчонки неприятности. И вряд ли есть к кому обратиться за помощью, иначе это чучело не мучилось бы в чужих кроссовках не по размеру и не ревело ночами в коридоре скорого поезда.
Таня тяжело вздохнула, жалея себя. К счастью, она тогда не представляла, какой хомут собирается повесить на собственную шею!
Относительно безоблачное школьное детство осталось за плечами всего два месяца назад. Мир взрослых еще не стал своим. Сверстнице, попавшей в беду, полагалось помочь.
Таня смерила взглядом красную ковровую дорожку сомнительной чистоты и села рядом с новой знакомой. Поерзала, устраиваясь удобнее, и угрюмо буркнула, пихая девчонку локтем в бок:
- Рассказывай, чего уж теперь…
- Лучше б я тогда детектив дочитала! - с досадой пробормотала Таня, вспоминая, насколько осложнилась жизнь с той теплой августовской ночи.
Еще бы. На руках - а Тане самой едва исполнилось семнадцать! - оказалась беременная сверстница, голодная, грязная и несчастная. Ни родственников, ни крыши над головой, ни копейки в кармане - ничего. К тому же с кучей самых глупых комплексов и предрассудков.
Таня рвалась помочь, а несуразная девчонка молчала как партизан, любое слово нужно было клещами вытягивать.
Таня в тот вечер только и узнала: новую знакомую насильно хотели выдать замуж. А чтоб не противилась, будущий муж выкрал заранее да ребенком наградил.
Таня до сих пор не понимала: с чего этот тип взял, что малыш привяжет к нему Саулешку? Обычаи обычаями, менталитет менталитетом, но девчонка-то русская, пусть и прожила в Казахстане всю жизнь. Правда, имя…
Таня фыркнула: такое имечко в дурном сне не приснится. Надо же - Сауле Александровна Ковалева! Причем ударение непременно на последнем слоге.
Дикое сочетание!
Совсем ни к чему к такому имени русское отчество.
Правда, у казахов, как уверяла Саулешка, нет отчеств, а ее имя - чисто казахское, бабушка наградила. Таня, например, впервые такое слышала.
Отчеств у казахов нет, зато у них есть емшан - полынь, кажется. Саулешка о степных запахах Тане все уши прожужжала. Якобы русскому человеку в изгнании горстка родной земли душу греет, а вот казаху - ломкий пучок степной полыни да колобок курта - это сыр из овечьего молока - со следами женских пальцев, слепивших его.
Еще в Саулешкином любимом Казахстане есть мертвые просоленные земли, где даже верблюжья колючка растет неохотно. Есть Птичья дорога - это казахи так Млечный Путь называют. И есть Пастуший кол вместо Полярной звезды.
Саулешка искренне считала, что казахские названия удачнее. Мол, Пастуший кол, он всегда на месте, как и эта звезда, а лошади, к нему привязанные, вокруг ходят.
А вдоль Птичьей дороги осенью трубы поют, она вся высветляется, почти стелется над степью - это журавли улетают на чужбину.
Странная Саулешка!
Не от мира сего.
Вечные у нее фантазии. То ли спит, то ли живет.
Узкое смуглое лицо, высокие скулы, пухлые по-детски губы, круглый подбородок. Глазищи отстраненные, нездешние, чистые-чистые, незнающие, невинные, как у годовалого ребенка. Тонкие темные брови вразлет…
И как это Саулешка решилась сбежать от своего… э-э… будущего мужа и поменять золотые серьги - материнский подарок все-таки! - на место в купе? Надо же - сумела уговорить суровую проводницу взять ее до Москвы!
Или… рта по своей привычке не открывала, не откровенничала, все дело в золоте?
Ведь Саулешка невероятная трусиха. Всего и всех боится. На тень со стороны похожа, сразу и не заметить. Одета по-старушечьи - хоть кол на голове теши! - и глазки вечно долу. От всех мужчин старше тринадцати и младше семидесяти шарахается, будто они вот-вот ее проглотят. Никак понять не может - это не Южный Казахстан, тут другое отношение к женщине, вообще все по-другому.
Идти никуда не хотелось. Тучи немного разошлись, вынырнувшее солнце приятно пригревало, и Таня расслабленно откинулась на спинку скамьи.
Почему-то вспомнилось, как выправляла беременной Саулешке российское гражданство. Сейчас Таня удивлялась собственной изворотливости.
Как у нее, совсем девчонки, хватило терпения и настойчивости пройти весь сложный путь до конца?! Толкаться в коридорах ОВИРа, просительно заглядывая в глаза таким же страдальцам, и выспрашивать у них все тонкости оформления документов? Высиживать перед равнодушными чиновниками, отмечая в тысячный раз - какую именно справку еще требуется выправить?
Таня грустно усмехнулась: в конце концов проблему решил фиктивный брак. Она еле уговорила на него своего дальнего родственника: сын папиного троюродного брата - это ж не совсем чужой?
Нечаянной Таниной жертвой оказался Женька Колыванов. Он тогда только-только окончил Московский университет. Отслужил год в армии и ломал голову, чем заняться. Планов полно, а вот средств для реализации…
Если честно, последние три курса Женька не столько учился - но не вылетел же! - сколько зарабатывал деньги на будущий бизнес. Двадцати четырех часов в сутках не хватало, спал Женька урывками, исключительно в метро и автобусах. Зато кое-какой начальный капитал - по его словам, сущие гроши! - все-таки заработал.
Татьяна явилась к Женьке очень не вовремя, ему, как всегда, не хватало времени. Евгений Колыванов, будущий бизнесмен и глава фирмы, той осенью носился по городу как ошпаренный, оформляя многочисленные бумаги и заключая договора.
Причем работать приходилось одному. Чаще - ночами, больше в маленьком офисе - Женька снял под него однокомнатную квартиру в центре города - никого не было. Завтраки, обеды и ужины стали непозволительной роскошью, Женька просто забывал поесть. От него половина осталась, как уверяла встревоженная мать, но Женька лишь смеялся - такая жизнь ему нравилась.
Татьяна со своей странной просьбой появилась не ко времени. У Женьки и минуты лишней не было, чтобы толком ее выслушать.
Какая беременная девица?
Казашка?
Без дома, денег, родственников, сущая бедняжка и сирота? Ручки-веточки, шейка как у первоклассницы, смуглая-пресмуглая, да еще с несчастными глазками?
Ну а он здесь при чем?!
Татьяна с раннего детства отличалась редкой настойчивостью. Женька прекрасно знал: проще выполнить ее дикую просьбу, чем ввязываться в бесконечные споры.
Впрочем, нужно отдать Колыванову должное - он честно пытался от Тани бегать. Надеялся, что настырная девчонка найдет кого-нибудь другого, мало ли у нее приятелей? Бедняга и понять ничего не успеет, как окажется женатым на беглой казашке с ручками-веточками и… как там? - тонкой шейкой и несчастными глазами.
Сейчас главное - держаться от Таньки подальше!
Пусть ищет жениха в другом месте.
Женька по детству помнил: упрямая Татьяна всегда добивалась своего, так или иначе. Счастье, что он на семь лет старше, они почти не общались, встречаясь только на общих семейных праздниках. Последний раз Женька видел ее лет пять назад бог знает по какому поводу.
Как только Танька о нем вспомнила?!
Колыванову не повезло. Бегать-то он бегал, но Таня как-то умудрялась вычислять его, хотя Женька сам порой не знал, куда его занесут дела через час-другой.
Нахальная девчонка прилипла как банный лист. Ходила следом тенью и уговаривала, уговаривала, уговаривала.
Она ждала Колыванова у порога его офиса. Топталась под чужими дверями, пока Женька решал свои вопросы. Бесконечно звонила по телефонам, узнав номера всех трех мобильников, причем два номера Колыванов держал в тайне даже от родителей, они были предназначены только для деловых разговоров.
Колыванов окончательно спал с лица за эти полмесяца. Он вздрагивал от любого шороха. Проникал в нужные места исключительно "тайными тропами", рискуя дорогими туфлями - все имидж, чтоб его! - из тонкой кожи. Трусливо прятался от назойливой родственницы за вонючими мусорными баками, а потом с проклятиями вертелся под горячим душем, не в силах избавиться от преследующих его запахов. В сердцах разбил об стену один из сотовых телефонов, как нарочно самый навороченный и, как следствие, самый дорогой…
Бессовестная Татьяна будто не замечала его молчаливого протеста! Трясла перед Женькой многочисленными справками, ксерокопиями каких-то документов, ответами из Казахстана на ее запросы…
Толковала что-то о "дурных" законах и о несчастной, никому не нужной девушке, которой просто необходимо помочь. И без него, Колыванова, бедняжка пропадет вместе с невинным младенцем…
Женька порой не сомневался - он сходит с ума.
"Невинный младенец" оказался последней каплей.
Колыванова теперь не освежал даже сон! Жалобный детский плач преследовал его, стоило смежить веки!