В красивой, очень личной молитве, произнесенной по-русски, Кон благодарил Бога за то, что Он сохранил жизнь его любимой женщины и ребенка, за то, что наконец дал им возможность встретиться и начать новую жизнь, даровал им пищу, которой не хватает многим людям в других частях света. И, наконец, за это первое Рождество, которое они проведут вместе. Аминь.
— Что ты сказал, папа? — спросила Анна, наматывая на вилку спагетти.
Кон поднял голову и взглянул на свою дочь.
— Я рассказал Богу, как я счастлив, что наконец оказался с тобой и твоей мамой.
С набитым ртом Анна объявила:
— Мелани говорит, что в Бога верить глупо. А я ей скажу, что Бог помог тебе приехать в Америку ко мне и маме. Я тебя люблю, папа.
Признание Анны и ее милая улыбка — еще более трогательная из-за кусочка сыра, прилипшего к губе — в сочетании с выражением глаз, потемневших от наплыва чувств, растопили сердце Мег. Она поняла, что ее злость улетучивается сама собой.
Неожиданная молитва Кона казалась на удивление искренней. На краткое мгновение Мег почти забыла, что все его поступки были частью игры. Игры, которая за долгие годы стала для него второй натурой.
Возможно ли, что он и вправду был верующим, и скрывал это до сих пор? Способен ли он на такое притворство? Она не знала.
Кон посмотрел на Мег.
— Мы все сделали правильно? — тихо спросил он. — Анна мне помогала. Наша девочка — отличная повариха.
— И очень уставшая, — заметила Мег, оставив вопрос без ответа. Отведя взгляд, она убрала непослушный локон с разрумянившейся дочкиной щеки. — Я думаю, мы обойдемся без сладкого и сразу ляжем спать. У тебя был долгий день, киска.
Анна кивнула, к удивлению Мег, ожидавшей возражений.
— Папа сказал, мне надо лечь пораньше, чтобы хорошо выспаться перед поездкой.
Поездкой? Какой еще поездкой? Боже мой!
Сердце Мег забилось в два раза быстрее. Ее взгляд метнулся к Кону. Он тем временем допивал молоко, поглядывая на нее поверх стакана. Его невозмутимый вид привел ее в ярость.
— Так как завтра воскресенье, вы с Анной можете съездить ко мне в гости. Дорога займет два часа.
Мег глубоко вздохнула и встала из-за стола. Не позволив ему продолжить, она повернулась к Анне и заявила:
— Если ты закончила, отправляйся в ванную и почисть зубы.
— Но я хочу, чтобы папа мне помог. Он обещал, что уложит меня. Он хотел почитать мне «Щелкунчика» по-русски, а я бы ему почитала истории доктора Сьюса.
— Я тем временем вымою посуду, — подытожила Мег ровным голосом. Кон не должен узнать, что своим появлением выбил ее из колеи.
Не замечая его любопытных взглядов, она чмокнула Анну в лоб и начала убирать со стола. Пока она, как ни в чем не бывало, складывала посуду в мойку, они встали и вышли из кухни.
Когда Мег смахнула крошки с кухонного стола и полила огромную красную герань, подаренную начальником, в квартире стало совсем тихо. Сняв туфли на высоких каблуках, она погасила свет в кухне и бесшумно прокралась через гостиную в коридор, прислушиваясь к голосам.
Мег уловила обрывки фраз. Анна читала «Внутри, снаружи, вверх тормашками» доктора Сьюса. Время от времени Кон останавливал ее и заставлял повторять некоторые слова по-русски. По-видимому, ее акцент казался Кону ужасно смешным, и он произносил все больше и больше русских слов, иногда разражаясь гортанным смехом, но чаще нахваливая ее и называя своей милой Анечкой. В конце концов все стихло.
Мег вздрогнула, вспомнив, как когда-то лежала в его объятиях, желая лишь одного — чтобы их любовь никогда не кончалась, чтобы он вечно называл ее любимой. Но все оказалось ложью, реальной была только боль от его предательства.
Мег на цыпочках вошла в спальню Анны, пройдя мимо аквариума и шкафа к широкой кровати. Кон лежал поверх одеяла, закрыв глаза и обнимая одной рукой ребенка. Девочка была укрыта любимым одеялом с изображением Винни-Пуха, она спала, прижавшись к отцовскому плечу.