Юлия Щербинина - Пособие по укрощению маленьких вредин. Агрессия. Упрямство. Озорство стр 3.

Наконец, маленьким свойственно и известное недовольство "большим" языком – таким "скучным", "невыразительным" да к тому же ещё и не способным выразить всю полноту впечатлений взрослеющего человека. Об этом также пишет Г. С. Виноградов: "Взрослые в своём языке часто не имеют слов, которые обозначали бы предметы детского повседневного обихода, понятия, связанные с детским общественным бытом, не имеют они, как кажется, и слов для выражения детских настроений, переживаний, вообще духовной жизни детей".

Нет, ничего не "кажется" – именно так и есть! Более того, имеет самое прямое отношение к детскому непослушанию.

Когда мы называем малышей "вредными", "противными", "ужасными", "несносными" – мы лишь выражаем взрослым языком то, что на детском называется совсем иначе.

Например, "веселье", "поиск", "подвиг", "чудо", "волшебство"… Ребёнок вполне искренне может не согласиться с упрёками и даже вовсе не понять наших претензий: "Ох, опять ты капризничаешь!"; "Какой злой мальчик!"; "Вот озорница!"

"Не знал Вася, что капризничать – дело совсем плохое. Ему казалось, что капризничать – дело очень интересное".

(Лев Давыдычев "Капризный Вася и послушный пёс Атос")

Если не вслух, то про себя ребёнок нас поправит: я не разбойник, а силач; не упрямец, а Робин Гуд; не проказник, а искатель приключений… А то, что мы, подделываясь под детскую речь, брезгливо или опасливо называем "какой", может оказаться драгоценной находкой и подлинным сокровищем. "Брось каку!" – означает для малыша примерно то же, что приказ… выбросить клад. Глупо? Глупо. И главное, неправильно.

В повести Владислава Крапивина "Гуси, гуси, га, га, га…" у каждого ребёнка было "оло" – свой талисман, личное сокровище. "То, что объявлено "оло", трогать нельзя. Это как "табу" у древних туземцев". Про него нельзя расспрашивать, его нельзя отнимать.

Или вот как вы думаете, зачем пятилетний мальчуган залезает под кровать и изводит горы писчих листов, царапая их пером? Ответ может удивить: он "без устали трудился над своим изобретением".

"А изобрёл он – что бы вы думали? – чёрный хлопок! Чтобы получить чёрный хлопок, он твёрдым-претвёрдым пером быстро чиркал по белой бумаге до тех пор, пока бумага не начинала изнашиваться. Протёртое до дыр место становилось чёрным и волокнистым. Эти чёрные волокнистые клочки Маттиас складывал в спичечный коробок. Чертовски много времени требовалось, чтобы приготовить чёрный хлопок! На один пакет понадобилось бы, наверное, целых сто лет!"

Для чего нужен "чёрный хлопок"? А это, как в известном анекдоте, "уже второй вопрос, профессор". Но на самом деле ответ лежит на поверхности: делать "чёрный хлопок" очень интересно и увлекательно. К тому же ребёнок сам это придумал и сознаёт свою придумку как сверхценность. И даже не в смысле большой значимости, а потому что она существует вне ценностной системы взрослых, над взрослыми представлениями о нужном и ненужном.

Приведённый пример из повести шведской писательницы Барбру Линдгрен "Маттиас и его друзья" относится к 1970-м годам. А вот очень похожий эпизод из детских воспоминаний писателя Викентия Вересаева последней трети XIX века.

"Это была работа трудная и долгая: клался в рот кусок чёрной резины, и эту резину нужно было жевать – целый месяц! Всё время жевали, только во время еды и на ночь вынимали изо рта. Через месяц из жёсткого куска резины получалась тягучая чёрная масса. Называлось: съёмка. Ею очень удобно было стирать карандаш на уроках рисования и черчения. Но не для этого, конечно, брали мы на себя столь великий труд: стирать можно было и простой резинкой. Главное удовольствие было вот какое: из чёрного шарика можно было сделать блин величиной с пятак, загнуть и слепить края, так что получался как бы пирожок, наполненный воздухом. Когда пирожок сжимался между пальцев, он лопался, и получалось: пук! Для этого удовольствия мы и трудились целый месяц…"

Итак, две забавные сценки разделяет больше столетия, но обе они живо воспроизводят повторяющийся жизненный и устойчивый литературный сюжет: дети с увлечением совершают действия и поступки, неподвластные формальной логике, неподсудные здравому смыслу, нарушающие принятые нормы поведения. Да уже сами слова – "съёмка", "чёрный хлопок" – кажутся нам весьма странными, какими-то нелепыми. Почему? Потому что в нашей речи для них нет подходящих эквивалентов, нет соответствующих предметов, реалий.

Невозможность точного перевода с языка детской субкультуры на язык общей культуры неизбежно ведёт к ссорам, распрям, вражде. Порой нам приходится довольствоваться "подстрочником" – считывать детское поведение дословно и оценивать то, что мы видим, а не то, что происходит в действительности.

"Не вредничай, уступи малышу качели!" – строго командует няня пятилетнему карапузу, самозабвенно взмывающему ввысь.

"Да отойди ж ты, наконец! Что за вредность-то такая!" – теряет терпение мама малышки, упорно маячащей перед телеэкраном.

"Только зашли к Смирновым, так мои сразу развредничались, начали всех строить, командовать!" – сокрушённо делится с соседкой бабушка дошколят-близнецов.

Зачастую мы видим только действие, но не понимаем мотив; считываем поступок, оставляя непрочитанным намерение. А полупонимание лишь добавляет полешки в костёр ссор и взаимных обид.

Ещё хуже, когда мы пытаемся подделывать детскую речь – притворяемся, подражаем, имитируем. "Вот бибика!" "Сделай ням-ням!" "Какая холёсяя киса!" "У Кати вава!"… Это всё равно что говорить на чужом языке с сильным акцентом. Не случайно родство слов "сюсюкать" и "шепелявить". И ничего удивительного, что ответом становятся детские насмешки, недоверие, неприязнь. Кому же нравятся подделки и фальшивки?

Но кто же всё-таки он такой, этот МАЛЕНЬКИЙ ВРЕДИНА?

Попробуем для начала поискать ответ в авторитетном взрослом источнике – толковом словаре. Открываем, читаем: вредина – 1) тот, кто наносит вред, вредничает; 2) употребляется как порицающее или бранное слово.

На что указывают эти значения? На то, что от вредин нет житья. Они безобразничают и пакостят, портят вещи и действуют на нервы. Однако очевидно и другое: обвинить во вредности можно кого угодно, было бы желание. Вредина – это яркий и прилипчивый ярлычок для всех, кто чем-то мешает другим.

Ещё любопытнее ситуация в английском языке. Там вредины зовутся mean (She is so mean! – Она такая вредина!). И слово это имеет множество переводов для обозначения совершенно разных понятий: посредственный, плохой, слабый, подлый, нечестный, скучный, скупой, скаредный, придирчивый, недоброжелательный, трудный… Дополнительное словосочетание с тем же общим смыслом – malicious person – имеет более ограниченное, но тоже крайне неточное значение: злобный, злонамеренный.

Точн о таким же – предельно обобщённым и универсальным – значением в детском языке обладает дура/дурак. Это только у взрослых оно обозначает глупого, неумного человека, а у детей "дурак" – это и тот, кто разбил чашку, и тот, кто отнял мячик, и тот, кто забыл стих, и даже тот, кто влюбился в соседку по парте. Обзывательство на все случаи жизни, поэтому самое популярное и самое любимое.

Детям от этого только хорошо, детям всё нипочём. А взрослым – "почём". Взрослые без конца сбиваются и путаются, пытаясь подобрать точные определения словам и дать объяснения поступкам.

В многотомном "Слова ре русских народных говоров" среди слов-характеристик детей больше всего описаний поведения и особенно – плохого: непослушания, дерзости, непокорства. Стало быть, уже на уровне языка заметно наше повышенное внимание к детской "вредности". Причём во вредины записывают всех кого ни попадя: шалунов, лентяев, торопыг, разинь – вообще всех-кто-не-взрослый… Учёные называют таких "трудными", "ненормальными", "педагогически запущенными". Называют, а потом ещё и возмущаются…

Детям ведь тоже обидно. Ещё бы! Одно дело, ты сам записался добровольцем в армию вредин, и совсем другое – если призвали насильно. Это всё равно что торжественно вручить совок и заставить стукнуть соседа по песочнице.

Стало быть, перво-наперво надо выяснить, разобраться: кого стоит отнести к вредным детям, с кем – погодить, а кого вовсе реабилитировать за отсутствием состава преступления. Подробно речь об этом пойдёт в следующих главах, но для начала сузим само понятие и выделим его устойчивые признаки.

Общими смыслами слов ведают лингвисты и филологи, а уточнением понятий – профильные специалисты, в данном случае психологи. И вот, посовещавшись, они придумали термин (это и есть суженное общее значение) девиантный (от лат. deviatio – уклонение). В самом общем смысле девиантное поведение – значит, отклоняющееся от нормы. Его основные признаки:

♦ несоответствие общепринятым и официально установленным социальным нормам;

♦ негативное отношение, отрицательная оценка со стороны других людей;

♦ нанесение ущерба самой личности или окружающим людям;