Правда, бывает, что некоторые мамы требуют извинений и внимания к себе более грубыми способами – они могут ругаться, обзываться и даже… драться! Особенно обидно, когда мама начинает драться с тобой. Ведь она знает, что ты никогда не сможешь, а даже если и сможешь, то, конечно, не захочешь дать ей сдачи. Когда с тобой дерется собственная мама, нередко приходится покорно сносить ее удары или убегать из дома. Конечно же, это неравный поединок, и жаль, что есть мамы, которые не понимают, как глубоко ранят своих детей такими поступками.
Но как бы тебя ни называла мама в приступе злости и чего бы она ни наговорила – не следует принимать это слишком близко к сердцу. Редкой маме потом в глубине души не стыдно за свои слова и поступки. Просто представь, что мама на какое-то время превратилась в робота. Если ей грубить и раздраженно отвечать – она обычно заводится еще больше, и в ее голове одновременно запускается десяток "мамских" программ, вроде "Стакана воды", "Ты меня до гроба доведешь" и "Всю жизнь на тебя потратила, а ты такой-сякой". Если встать и уйти – мама-робот непременно последует за тобой и не успокоится, пока не выскажет все, что задумала. Наверное, лучше всего в такой ситуации терпеливо выждать, пока у мамы-робота не закончится заряд или не сядут батарейки. Обычно после этого она успокаивается и вновь превращается в обычную маму.
Однако мамы похожи не только на роботов и состоят не только из "мамских" программ и заезженных пластинок. Каждая мама – натура противоречивая и непредсказуемая. И это мое второе маленькое открытие, которое гласит: любая мама похожа на… погоду! Как и погода, мама может меняться моментально, и предсказать ее иногда совершенно невозможно. То она как лето – такая добрая, светящаяся и жизнерадостная, готовая дарить тебе любовь и теплоту. То вдруг неожиданно мама меняется и становится занудливой осенью, а иной раз и того хуже – настоящей зимней пургой и обрушивает на твою голову целый град упреков и обвинений. Вот тогда аж мороз по коже пробирает, когда слушаешь ее. Хотя не всегда перемены эти бывают неожиданными. Думаю, тебе не раз удавалось с точностью предсказать перемены в мамином настроении. Особенно легко это сделать, когда знаешь, что натворил дел, вот-вот об этом узнает мама и тогда уж начнется…
Конечно, все мамы разные. У кого-то мама – это почти вечное лето. С такой мамой жить хорошо и легко. А у кого-то другого мама больше похожа на осень или даже на зиму. Если твоя мама всегда похожа на лето, тебе очень повезло, но такие мамы – большая редкость. А если твоя мама чаще осень или зима, поверь, это еще не конец света. В такие моменты просто лучше не нарываться, а дождаться потепления в маминой душе. Вот тогда-то и можно будет сказать маме, как было больно и неприятно слушать ее обвинения, особенно если они оказались несправедливыми, или спокойно извиниться, если знаешь, что сам был виноват. Поверь, с "мамой-летом" и "мамой-весной" куда легче разговаривать, чем с "мамой-осенью" или "мамой-зимой". Ну а с "мамой-роботом" вообще бессмысленно говорить. Ее надо просто выслушать и не делать резких движений.
Вот такие разные бывают мамы. Но какой бы ни была твоя мама, помни, что ценный опыт можно извлечь из общения с любой мамой. И что бы ни случилось, всегда есть шанс научиться чему-то новому и полезному. Во всяком случае, я старался этот шанс использовать в каждой ситуации, в какой оказывался по вине своей мамы или по собственной глупости. А о том, насколько прилежным я оказался учеником и какие еще открытия совершил в науке обращения с мамами и не только с ними, ты скоро узнаешь сам.
1
Как я (на)учился жить без папы
Первым делом хочу рассказать тебе о том, как я научился жить без папы. А это было, пожалуй, самым трудным из всего, чему мне пришлось когда-либо учиться. Мои родители развелись, едва мне исполнилось три года. После развода папа ушел от нас, и с тех пор я его больше никогда не видел. Так что выбора у меня особо и не было: или учись жить без папы, или всю оставшуюся жизнь страдай без него. А если предположить, что в среднем я проживу около ста лет (во всяком случае, я на это надеялся), то впереди мне предстояло еще 97 лет жизни. Подумать только! Девяносто семь лет страдать о того, что у меня нет папы! Поэтому я выбрал первое – то есть учиться жить без него.
Пока я был совсем маленьким, обходиться без папы было не так уж и трудно. Все, что мне нужно было для полного счастья, – так это быть сытым, тепло укутанным и обласканным малышом. А мама меня окружила такой любовью, что ее хватало и за маму, и за папу.
Зато проблемы начались, когда я пошел в школу. Тогда я впервые почувствовал, как трудно, оказывается, быть мальчиком, у которого нет папы. В первый же день в школе учительница собрала нас – всех первоклашек – вместе и попросила по очереди назвать свои имена, имена своих родителей и сказать, кем они работают. Пока другие ребята хвастались мамами и папами, я сидел за партой и заливался краской, в ужасе представляя, что подумают обо мне, когда узнают, что у меня нет папы.
– Мой папа – водитель автобуса…
– А у меня папа программист…
– Наш папа – директор… э-э-э… просто директор на своей работе…
– Папа работает в институте, он там пишет книжки и десерты…
– Мой папа почему-то не работает…
– Мама говорит, что наш папа очень занят…
– Я люблю бывать у папы на работе…
Каждый из учеников рассказывал о своем папе. А я сидел и думал, что хоть бы водителем, хоть бы ночным сторожем, хоть бы дворником работал мой папа, я бы со всем смирился, лишь бы он у меня был. Но его у меня уже три года как не было, и сказать о его работе я ничего не мог. Тем временем приближалась моя очередь. Я чувствовал, как у меня в горле начинает расти комок, а ладони отчего-то становятся влажными, будто я натворил что-то плохое, и сейчас меня станут при всех за это стыдить. Я хотел бы уменьшиться до крошечных размеров, как Алиса в Стране чудес, или превратиться в Человека-невидимку, лишь бы меня не заметили и пропустили.
– Ну, Илья, теперь твоя очередь. Расскажи нам немного о себе, о своих маме и папе. – Слова учительницы лишили меня всякой надежды остаться незамеченным. – Смелее, здесь никто не кусается!
С большим трудом я смог подняться, потому что к тому времени мои ноги стали невыносимо тяжелыми, будто наполнились водой, и виновато посмотрел на учительницу. На ее лице застыло вопросительное выражение. Я почему-то подумал, что учительница все знает обо мне и сейчас намеренно хочет выставить меня перед всеми дураком.
– Меня зовут Илья, – неуверенно произнес я, чувствуя, что комок в горле сильно мешает мне говорить.
– Хорошо, продолжай, – подбадривала учительница, которую я уже возненавидел за то, что она заставляет меня рассказывать о себе при целом классе.
– Мне шесть лет… Мо-ю… ма-му… зо-вут… Ан-на… Ни-ко-ла-ев-на… – Я нарочно стал растягивать слова и промежутки между ними, чтобы оттянуть тот момент, когда мне придется сказать об отце. Ребята в классе, наверное, подумали, что я тормоз, раз говорю по слогам. – О-на… ра-бо-та-ет… пре-по-да-ва-те-лем… му-зы-ки… в… му-зы-ка-ль-ной… шко-ле…
– А как зовут твоего папу? – Новый вопрос учительницы болезненно отозвался у меня в животе. Конечно, я знал имя своего папы. Это единственное, что я о нем знал. Мама не любила рассказывать об отце. А я не решался задавать ей вопросы, хоть мне и было жутко интересно, где он жил и работал, как выглядел. Я хотел знать о нем все, но не знал ничего.
– Мо-е-го… па-пу… зо-вут… Де… ни… с… – Имя папы я произнес еще медленнее, словно сам не был уверен в том, что правильно его помню. Ребята в классе, наверное, решили, что я тормоз вдвойне, раз говорю так медленно.
– Кем, Илья, твой папа работает? – Учительница задала контрольный вопрос, который сразил меня наповал.
Лучше бы я умер прямо сейчас, чем сказал бы при всех, что не знаю, кем работает мой папа, потому что у меня его нет и больше никогда не будет! Я еле сдерживал слезы.
– Илья, кем работает папа? – повторила вопрос учительница.
После того как учительница задала вопрос еще раз, я окончательно оцепенел. Мои губы перестали двигаться. Комок в горле вырос настолько, что заполнил весь рот. Я почувствовал, как в меня впились двадцать пар глаз, нацелились двадцать пар ушей и двадцать ртов скривились в усмешке. Не знаю, были ли одноклассники действительно так настроены в тот момент против меня, или мне это только казалось. Лицо учительницы приняло двойное вопросительное выражение – такое лицо бывает у взрослых, когда они намерены получить ответ на свой вопрос любой ценой. И я понял, что мне придется постараться как-то выдавить его из себя. С большим трудом я заставил губы пошевелиться и тихо произнес:
– Мой… па-па… он… ра-бо-та-ет…
Все замерли, будто я собирался признаться в какой-то страшной тайне. В классе повисла невыносимая тишина, и даже на последних партах ребята перестали переговариваться и уставились в мою сторону. "Может, соврать?" – пронеслась спасительная мысль в моей голове.
– Ра-бо-та-ет… – Я еще раз повторил последнее слово и добавил: …!
Слово "работает" – это последнее, что я помню. Сейчас, спустя почти двадцать лет после того случая, я, как ни странно, не могу вспомнить, что ответил. Не знаю, хорошо это или плохо, но человек часто забывает неприятные события, потому что воспоминания о них могут вызывать боль. Вот и моя память решила не сохранять все воспоминания о том дне, чтобы я не переживал этот позор снова и снова, прокручивая его у себя в голове все эти годы. Однако я отлично помню, как в тот день решил: никто и никогда не должен узнать о том, что у меня нет отца. Вернувшись из школы домой, я приступил к составлению грандиозного плана по сокрытию этого постыдного, как мне тогда казалось, факта моей биографии.