И. Иттен. Форма и цвет
Квадрат – это символ неподвижной материи (ему соответствует красный цвет); треугольник, излучающий себя во все стороны, является знаком мысли (желтый); а круг – вечное движение духа (синий). Там, где цвет и форма согласованы в своей выразительности, их воздействие на зрителя удваивается.
Показательно, что эти традиции нашли свои достоверные экспериментальные обоснования. Так, руководствуясь анализом данных о половых различиях в асимметрии мозга, исследователи делают следующие выводы. Во-первых, мужчины чаще, чем женщины, опираются на правополушарные функции при обработке информации. Во-вторых, функции полушарий у женщин более диффузны, чем у мужчин, и границы между функциональными системами более размыты. В-третьих, возможно, что у женщин в норме оба полушария выполняют левополушарные функции.
В отличие от цвета, определение формы имеет вполне однозначное толкование и связывается с преимущественным восприятием левым полушарием головного мозга, которое в хроматической модели интеллекта коррелирует с функциями сознания. Поэтому операции с цветом можно соотнести преимущественно с правым полушарием (подсознанием). Поскольку это подтверждается экспериментально, то в соответствии с теорией творчества (рождение новых идей происходит на неосознаваемом уровне) приобретает более глубокий смысл и высказываемая творцами мысль, наиболее лаконично сформулированная Сезанном: "Цвета рождают форму предмета".
Действительно, как родившаяся в подсознании идея для ее воплощения должна пройти стадии осознания, логического контроля и т. д., так и цвет переходит в форму. Иначе говоря, если идея через чувства переходит в понятие, то было бы логично соотнести цвет с идеей, а форму с вербализованным понятием и/или опредмеченным цветом, например, в одежде. Так, мужчины больше внимания обращают на контуры, а женщины – на цвет.
Отсюда можно заключить, что женщины яркими цветами одежды стремятся скрыть (от себя, от окружающих), то есть компенсировать, отрицательные эмоции и довести их до положительных благодаря цвету. Мужчины же по природе своей вполне комфортно могут себя ощущать и без ярких цветов.
Хорошо известно, что поведение живых существ, и в частности человека, направлено на уменьшение воздействий, способных вызывать отрицательные эмоции, и в то же время – на увеличение положительных эмоциональных состояний. Это связано с тем, что при длительном воздействии даже не очень сильных отрицательных эмоций нарушаются компенсаторные механизмы, что может привести к соматическим заболеваниям. И женщина именно цветом поддерживает и регулирует эти механизмы. Именно цветом она увеличивает положительные эмоции, тогда как мужчина пренебрегает этим "женским делом". Он лишь уменьшает воздействие отрицательных эмоций, заболевает и умирает.
Вряд ли кто-то будет спорить с тем, что у женщины доминирует бессознание. Действительно, бо́льшая (чем у мужчины) средняя продолжительность жизни, ярко выраженный в динамике гомеостаз (периодическое возобновление крови, вынашивание плода, кормление младенца и т. п.) говорят сами за себя. Очевидно, непознаваемость всего этого можно сопоставить только с непознаваемостью черного цвета.
И здесь же у женщины обнаруживается доминанта сознания, которая тоже находит свое подтверждение в истории культуры: женщина всегда была хранительницей традиций, дома и очага, обладала лучшей социальной адаптацией. Психологам хорошо известны прекрасные способности женщин к вербализации, обучению и т. п. Все эти качества понятны и доступны любому социализированному человеку в той же степени, что и белый цвет.
Строго говоря, сочетание именно этих (достаточно противоречивых) доминант женского интеллекта (как и "черно-белого" цвета) и может объяснить смысл и многовековую устойчивость такого известного во всех языках оборота, как "женская логика". И, как мне кажется, наилучшим образом это выразила Марина Цветаева:
Ты – Господь и Господин, а я -
Чернозем – и белая бумага!
В то же время у репрезентативного мужчины перечисленные характеристики женщин оказываются много меньшими, чем потребность в овладении новым, неизвестным ранее в культуре и обществе – тем, что принято называть духовным, и/или идеальным, и/или неопредмеченным, то есть теми свойствами интеллекта, которые мы соотносим с подсознанием. Подсознание мужчины характеризует и азарт игры (охоты, рыбалки), и фанатизм болельщика, и т. п. Это наглядно демонстрирует казино или стадион. Если же у мужчины существует доминанта подсознания, то оно оказывается промежуточной сферой интеллекта между сознанием и бессознанием в той же степени, что и серый цвет между белым и черным.
Цвет и архетип
В повседневном опыте человек редко имеет дело с беспредметными цветами. Ибо чаще всего цвет рассказывает о предметах и явлениях. Он позволяет судить о ясном небе, о здоровье детей, о зрелости яблок. И то, что человек представляет себе, чувствует, ощущает, – все это синтезируется интеллектом в единую картину мира по формальным и/или цветовым обобщениям.
Методика цветописи была разработана и использовалась А. Н. Лутошкиным для оценки эмоционального потенциала коллективов. Автор этой методики основывался на ассоциативных значениях цвета ("красный – цвет крови, огня; желтый – цвет солнца; зеленый – цвет травы, листьев; голубой – цвет неба, моря").
На выборке в 480 человек (подростки и юноши) Лутошкин получил следующие данные для эмоциональной оценки цветов: красный – настроение восторженное, активное; оранжевый – радостное, теплое; желтый – светлое, приятное; зеленый – спокойное, ровное; синий – грустное, печальное; фиолетовый – тревожное, тоскливое; черный – состояние крайней неудовлетворенности.
Василий Кандинский. Trente, 1937
Поскольку коэффициент корреляции между традиционной и реальной оценками цветовых стимулов составлял 0,92, то возникает вопрос: почему цвет крови или огня вызывал у испытуемых восторженное настроение, а синий цвет неба – печальное? Вряд ли кто-нибудь может дать разумный ответ без привлечения архетипической модели интеллекта.
Впервые обобщение по цвету и форме было выявлено античными авторами, которые показали возможность распространения хроматических обобщений на функции интеллекта. Леонардо да Винчи перенес эти обобщения на окружающее пространство и перспективу. Гёте показал возможность обобщений по принадлежности цветов к определенной области цветового круга. Василий Кандинский, пытаясь объединить обобщения по цвету и форме, создал предпосылки для создания теории абстрактной живописи, в которой предметность цвета настолько отделена от предмета, что является чисто хроматическим обобщением (сублиматом), неподвластным формальной логике осознания.
В хроматизме обобщение по цвету было принято соотносить с понятием цветового кодирования. Представим три основных цветовых кода, каждый из которых связан с определенным компонентом интеллекта, влияющим на информационное наполнение архетипов, которые, по Юнгу, выражаются во всеобщих, априорных психических и поведенческих программах коллективного бессознательного.
Во-первых, упомянутый выше принцип метамеризации светоцветовой информации позволяет сделать вывод о начальной стадии кодирования цвета уже на уровне бессознания, и в частности сетчатки глаза. В психофизиологии до сих пор это свойство бессознания считается лишь незначительным ущербом для разрешающей способности глаза.
Бессознание и обеспечивает такое кодирование информации внешней среды, которое, по-видимому, оказывается адекватным пропускной способности интеллекта, и в частности конечному числу архетипов, на которое указывал Юнг. В связи с этим можно предположить, что число метамеров, в которых кодируется информация внешней среды, должно быть сравнимо с числом архетипов.
Иначе говоря, информация внешней среды, закодированная в виде метамеров, передается из бессознания в подсознание. Этот процесс осуществляется практически так же, как и процесс сублимации, то есть путем преобразования энергии-информации метамеров бессознания в более социализированное подсознание. В результате этого процесса образуется сублимат, то есть неосознаваемый образ в виде беспредметного (строго говоря, апертурного) цвета.
Как оказалось, в различных семьях языков зрительные образы определенного числа апертурных цветов подобны зрительным образам, хранящимся в памяти. Очевидно, это свидетельствует о более легкой активизации последних в ответ на воспринимаемые характеристики стимулов и о меньшей подверженности искажениям, которые могут быть вызваны вербализацией "ответных цветов".
Эти апертурные цвета в психолингвистике были названы фокусными, в силу того что запоминаются лучше и точнее других даже теми испытуемыми, в языке которых отсутствуют данные цветообозначения. Практически во всех культурах число фокусных полихромных цветов оказалось равным 7±2, что вполне согласуется с количеством архетипов, о которых говорил Юнг. Поскольку в процессе узнавания фокусных цветов зрительный перебор участвует отдельно от вербального, это также свидетельствует об ограниченном числе архетипов как неосознаваемых, и в частности невербализованных, образов коллективного бессознательного.