Таким остается он все время, за исключением того момента, когда говорит. Одет он очень плохо. В углу неподвижно стоитНекто в сером с догорающей свечой. Узкое синее пламя колеблется, то ложась на край, то острым язычком устремляясь вверх. И могильно-синие блики на каменном лице и подбородке Его.
Разговор пьяниц
– Боже мой! Боже мой!
– Послушайте, – как странно колеблется все: ни на чем нельзя остановить взора.
– Все дрожит как в лихорадке: люди, стулья и потолок.
– Все плывет и качается, как на волнах.
– Вы не слышите шума? Я слышу какой-то шум. Точно грохочут железные колеса или камни падают с горы. Большие камни падают, как дождь.
– Это шумит в ушах.
– Это шумит кровь. Я чувствую мою кровь. Густая, черная, пахнущая ромом, она тяжело катится по жилам. И когда подходит к сердцу, то все падает, и становится страшно.
– Я вижу как будто блистание молний!
– Я вижу огромные красные костры, и на них горят люди. Противно пахнет горелым мясом. Черные тени кружатся вокруг костров. Они пьяны, эти тени. Эй, позовите меня, я буду с вами танцевать.
– Боже мой! Боже мой!
– И я веселый! Кто хочет со мною смеяться? Никто не хочет, так я буду один. (Смеется один.)
– Прелестная женщина целует меня в губы. От нее пахнет мускусом, и зубы у нее как у крокодила. Она хочет укусить меня. Прочь, шлюха!
– Я не шлюха. Я старая беременная змея. Уже целый час смотрю я, как из моей утробы выходят маленькие змейки и ползают. Эй, не раздави моего змееныша!
– Куда ты идешь?
– Кто ходит там? Сядьте. Весь дом дрожит, когда вы ходите.
– Я не могу. Мне страшно сидеть.
– И мне страшно. Когда сидишь, то слышно, как ужас бегает по телу.
– И мне. Пустите меня!
Трое или четверо Пьяниц колеблющимися шагами бесцельно бродят, путаясь среди столов.
– Посмотрите, что оно делает. Уже два часа оно старается прыгнуть на мои колени. Только на вершок не достает. Я его отгоню, а оно опять. Это какая-то странная игра.
– У меня под черепом ползают черные тараканы. И шуршат.
– У меня распадается мозг. Я чувствую, когда одна серая частица отделяется от другой. Мой мозг похож на скверный сыр. Он пахнет.
– Тут пахнет какой-то падалью.
– Боже мой! Боже мой!
– Сегодня ночью я подползу к ней на коленях и зарежу ее. Потечет кровь. Она сейчас течет уже: такая красная.
– За мной все время ходят трое. Они зовут меня в темный угол на пустырь и там хотят зарезать. Они сейчас около дверей.
– Кто это ходит по стенам и по потолку?
– Боже мой! Они пришли сюда. За мною.
– Кто?
– Они!
– У меня немеет язык. Что же мне делать? У меня немеет язык. Я буду плакать. (Плачет.)
– Все из меня лезет наружу. Я сейчас вся вывернусь наизнанку и буду красной.
– Послушайте, послушайте, эй! Кто-нибудь. На меня идет чудовище. Оно поднимает руку. Помогите, эй!
– Что это! Помогите! Паук!
– Помогите!
Некоторое время кричат хриплыми голосами: «Помогите!»
– Мы все пьяницы. Позовем всех сверху сюда. Наверху так мерзко.
– Не надо. Когда я выхожу отсюда на улицу, она мечется, как дикий зверь, и скоро валит меня с ног.
– Мы все пришли сюда. Мы пьем спирт, и он дает нам веселье.
– Он дает ужас. Я весь день трясусь от ужаса.
– Лучше ужас, чем жизнь. Кто хочет вернуться туда?
– Я – нет.
– Не хочу. Я лучше издохну здесь. Не хочу я жить!
– Никто!
– Боже мой! Боже мой!
– Зачем ходит сюда Человек? Он пьет мало, а сидит много. Не надо его.
– Пусть идет в свой дом. У него свой дом.
– Пятнадцать комнат.
– Не трогайте его, ему больше некуда ходить.
– У него пятнадцать комнат.
– Они пустые. В них только бегают и дерутся крысы.
– А жена?
– У него никого нет. Должно быть, умерла жена.
– Умерла жена.
– Умерла жена.
Во время этого Разговора и последующего потихоньку входятСтарухи в странных покрывалах, незаметно заменяя собой тихо уходящихПьяниц .