По аналогии с идеями Карла Маркса, выявившего товарные истоки капитализма, Макс Вебер отталкивается от материальных предпосылок, чтобы увидеть, как возникают новые религиозные концепции общества, в котором значительное место отводится человеку нового типа4. По его мнению, решительный поворот произошел в XVI веке на северо-западе континента, а именно в Англии, где развилась система товарно-денежных отношений, сломавшая традиционную аграрную систему Средневековья. Он не отрицает, что денежное обогащение существовало и в Китае, и в Индии, и в христианских странах предыдущих веков. Однако на Западе оно обрело особое значение, определило возможность неограниченного накопления и стало характерной чертой современной западной культуры. Устремленность к неограниченному накоплению появляется к концу XV века; чуть позже его роль укрепляется идеями кальвинистов и особенно английских пуритан. По мнению Макса Вебера, из учения Кальвина о предопределении вытекает особая протестантская этика труца, которая утверждает "аскетизм в миру" в противоположность жизни в наслаждении и роскоши. Этика труда и способствует рождению "личности" в формальном психологическом смысле этого термина. Развитие европейской культуры идет за пуританской мыслью, а упадок идеи корпоративной общности и верности идеям коллектива последовательно приводит к разделению частных интересов и стремления к выгоде, а потом и к выдвижению Субъекта. Согласно учению о предопределении, человек не может быть уверен в том, что Господь обязательно спасет его, и поэтому стремится искать знаки божественного расположения. Преуспевание в различных областях жизни, таким образом, может быть доказательством того, что человеку уготовано вечное блаженство после смерти5. Идеи. Вебера, как это бывает со всеми творческими и необычными идеями, вызвали множество откликов; потоки чернил полились, чтобы их поддержать или опровергнуть. В теории Вебера очень четко отразилось время ее создания - конец XIX века, когда истоки любого явления пытались увидеть в экономике. Плодог творность веберовской теории объяснялась тем, что он связал экономический аспект с обширным анализом ре-
Робер Мюшембле. Оргазм, или Любовные утехи на Западе
лигиозыых идей, и его исследование оказалось близко к тому, что в современной науке называется историей культуры.
Личность и разрушение
Теперь следует условиться о смысле терминов. Лия* ность, индивид, "я", self-за, каждым из этих слов тянется груз скрытых смыслов, и каждый век наращивает собственные пласты в их понимании. В XVI-XVII веках, наоборот, термины еще не были сформулированы. і
І Понятие личности в это время рассматривается только в двух контекстах, каждый* из которых имеет свои четко очерченные*границы. Первый - в соотношении с кругом, к которому личность принадлежит, определяя свою идентичность внутри семьи, среди друзей, соседей и пр. В духовных автобиографиях рассказывается не о том, как человек познал собственное "я", но о его благочестивом пути, представляющем образец для других. Другой способ самовыражения - нарушение традиции, размышление над тем, насколько состоятельны существующие моральные и религиозные обязательства. Первый способ самовыражения оставил много свидетельств, следы второго различимы в деятельности тех немногих людей того времени, ктО'МОг и владеть*пером, и отойти от магистрального пути принятых в обществе норм. Во Франции лишь несколько человек сумели преодолеть запрет, существующий в христианской культуре, и заговорить о себе, вместо того чтобы непрестанно думать о Боге. Среди них несколько мужчин и еще меньше женщин - все они, как правило, пережили крушение своих надежд и чаяний. Назовем Монтеня - автора вне какихлибо классификаций, Брантома - автора "Галантных дам", упавшего с лошади и*ставшего затем калекой* Маршал Монлюк был ранен, обезображен и впал в немилость. Агриппа д'Обинье, ярый4 гугенот, добровольно удалился в изгнание в Женеву: он не мог видеть, как его повелитель Генрих IV заключил мир с католиками. Наконец, супруга Іенриха IV Маргарита* Валуа, известная как королева Марго, отвергнутая мужем, преследуемая своим братом, Іенрихом III, разочаровавшаяся во всем, решила написать потомкам о своей жизни, какой она представлялась ей" мечтах.
Были и другие, не столь яркие, но жившие не как все, а своим особенным образом, в частности женщины с их страстными увлечениями, свидетельства о которых сохранились в юридических архивах6. Однако открыто говорить о собственных ощущениях было не принято. Агриппа д'Обинье не употребляет местоимение "я" в книге "Жизнеописание Агриппы д'Обинье, написанное им самим для его детей". Установления и существующие нормы поведения запрещали творцу заявлять о своей независимости или вынуждали его очень дорого расплачиваться за нее.
Вопреки мнению Буркхардта, в XVI веке человек еще не обрел подлинной независимости. Личная, интимная сторона жизни могла рассматриваться лишь в осознанной взаимосвязи с той группой, к которой человек принадлежал, и протекала под надзором власти7. Женщины сталкиваются с дополнительными трудностями в борьбе за то, - чтобы их права и непохожесть на других были признаны. Особенно трудно тем, кто беден и слаб: на них давят и традиционные религиозные обязательства, и патриархальные семейные отношения8.
Другими словами, индивид и индивидуализм - это не одно и то же. Первое понятие обозначает явление, которое несомненно существует в любом человеческом обществе. Второе обозначает отличительную черту общества, возникшую недавно и связанную с развитием западной культуры. Почти одновременно появляются соответствующие термины на английском (около 1820 года) и французском (ближе к 1833 году) языках9. В терминах скрыт тот смысл, над постижением которого думают лучшие умы XIX века, потому что, как кажется, за ним стоит необъятная проблема, решение которой могло бы объяснить, как развивается европейская культура в целом., Но, чтобы подступиться к решению, следовало сломать мощные табу, установившиеся со второй половины XVI века. Эти табу, правда, не запрещали освещать до определенной степени внутренний! мир личности; более того, заглянув внутрь себя, можно было увидеть свое отличие от всех проклятых и осужденных, живущих не по правилам.
Вплоть до XVIII века представление о противоборстве души и тела мешало изучению внутренней жизни человека: все, что скрыто внутри, слишком близко к понятию греха10. Самопознание предполагает возможность рассматривать волнения, страсти, наслаждения и боль - все то, что истинно верующий стремится контролировать и сдерживать, дабы заслужить спасение души. Тело гибельно, оно - темница души, оно приближает самого благочестивого человека к животному. Эти воззрения изменились только с приходом философов века Просвещения и с развитием естественных наук.
Оболочки "я"
Попыток понять и смыслить, что такое Субъект, было множество; нас интересуют в первую очередь те, что связывают самопознание человека с развитием западной культуры и с медленным, часто болезненным процессом высвобождения личности из тисков коллектива, что происходило между XVI и XVHI веками11. Одно из самых обширных и плодотворных исследований в этой области принадлежит немецкому, социологу Норберту Элиасу, который незадолго до Второй мировой войны создал мощную теорию "процесса цивилизации". Он считает, что в эпоху Возрождения начался длинный путь совместного развития европейской культуры и движения к индивидуализации личности. При Людовике XIV жизнь в Версале вынуждала знатных воинов сдерживать свою агрессивность, которая в прежние времена ничем не контролировалась, и направлять ее исключительно на службу королю и на защиту государства. Центральный аргумент Элиаса - существование взаимосвязи между общим стремлением к прогрессу и развитием государства, в частности городов, что выражается в необходимости самоконтроля со стороны всех заинтересованных лиці Грубое насилие, в том числе сексуальное, во взаимоотног шениях разных социальных слоев постепенно отступает на второй план* создается возможность межсословного контакта, а монополия на насилие целиком отходит к государству12.
Элиасу великолепно удалось уловить объединяющие аспекты той сублимации, что Фрейд наблюдал у каждого пациента. Однако, хотя инструментом анализа у Элиаса и является нечто, эквивалентное фрейдовским "Суперэго" и "Оно", немецкого социолога совершенно не интересует "Эго" в том виде, в каком его описывает венский психоаналитик. Элиаса интересуют в первую очередь те способы, благодаря которым среди членов той или иной группы людей распределяются объединяющие их ценности, автоматически диктующие дальнейшее поведение членов группы. Он не обращается ни к проблемам коше" ретных реальностей существЬвания, ни ж неминуемому разрыву между заданной нормой поведения и реальными потребностями и желаниями индивида. О сексуальности он говорит очень кратко, лишь для того чтобы показать, что она отодвинута на задний план жизни общества "в ходе процессов, аналогичных тем, о которых мы говорили подробно, анализируя другие импульсивные проявления"13. Он предпочитает разворачивать свою аргументацию, обращаясь к изменению поведения в сфере насилия, непристойности и скатологических проявлений, причем опирается на правила поведения, изложенные в двух книгах, появившихся почти в одно и то же время, - "Придворный" Кастильоне (1528) и "О приличном поведении детей" Эразма Роттердамского (1530).