В его глазах светится не столько ума, сколько сумасшествия.
Театр более всего полезен для молодежи: житейские пассажи, наиболее для нее соблазнительные и гибельные, здесь являются пошлыми и надоедают ей прежде, чем она их испытает.
Рассказ Ч-на, как его диссертация, как антицентрализационная, не была пропущена в Москве Орнатским и Баршевым, но принята в Петербурге Никитенком. Исторические явления [надо] не только изобразить, но и оценить. Россия - огромное дерево, растущее по своей внутренней силе независимо от внешних содействий и облепленное козявками.
Вот Ф[илипп] Ф[илиппыч] Вигель
То особая статья:
По-немецки он Schweinigel,
А по-русски он свинья
К-ши - богаделенная семья. Старик - вечный стипендиат своих друзей. За него вклады для издания "Р[усского] в[естни]ка". К. и Л. возвратили деньги, но вытолкнули стипендиата. Павлова начинял ориентализмом тот же К-ш. 8 ноябр[я] 1892.
Как Ундина, она задушила его той самой душой, которую от него же получила.
Наблюдая жизнь людей, думаю, что за того, кого любят, вовсе не страшно умереть.
Их спокойствие и философское самообладание есть не что иное, как окаменевшее и заделавшееся в монументальные рамки самообожание. Пахнет не только изо рта, но и из сердца.
Пролог XX века - пороховой завод. Эпилог - барак Красного Креста.
Люди, отсидевшие себе задницу, часто принимают возбуждение отсиженной слепой кишки за талант.
Добрые только потому, что нет сил или охоты быть злыми, т.е. делать зло.
Юрид[ическая] нравственность - долг, обязат[ельная] повинность, а не потребность нрав[ственного] чувства.
Не наступайте на их разгоряченное парное величие, не марайте ног.
Женятся на надеждах, выходят за обещания, плоды - обманы и слезы, если не измены.
Непогрешимость пищеварения.
Из 100 остроумных 1 умный.
Холера больше предупредила смертей, чем причинила их.
От многих народов и сословий веет могилой и архивом.
Правительство ли тянет общество или общество толкает вперед правительство? Слабость и сила г[осу]д[ар]ства.
Талант духа - талант золота или точнее проц[ентных] бумаг.
Он сам себя поставил в угол, отступив к печке, и принялся любоваться этим своим прекрасным двойником. Очень обыкновенная психическая галлюцинация.
Не то чудотворный, не то просто артезианский колодец дамских и генеральских слез.
Речь - расплавленное золото.
М. - самая красивая карикатура, мною виденная. Он глуп оттого, что так красив, и не был бы так красив, если бы был менее глуп.
Они эксплуатировали все свои права и атрофировали все свои обязанности.
Собаки перестают лаять, когда видят человека, плачущего над могилой. Но И.И. не собака и, увидав К. над могилой Л., начал лаять пуще прежнего.
Блестящее перо и светлая мысль - не одно и то же.
Он слишком умен, чтобы быть счастливым, и слишком несчастлив, чтобы быть злым.
Мания порядка.
Они открыли ему его самого.
Они и свои головы поутру отыскивают, только с помощью прислуги вместе с панталонами.
[…]
Великодушное безрассудство.
В людях встревоженных рождается вера в необычайное, подобно болотным огонькам; когда все гибнет, держатся за надежду в чудо, как за соломинку.
Лица вместо принципов.
Два рода неудобных людей: 1) в чужих словах читают свои мысли, 2) в своих словах повторяют чужие мысли.
Не всякий, кто смеется, весел.
Доверие народа к своим вождям есть признак его веры в себя, в свои нравственные силы.
Жизнь учит лишь тех, кто ее изучает.
[…]
Разрозненные афоризмы
1889-1899 гг.
1.
[После 2З февраля 1889 г.]
Прежде дорожили лицом и скрывали тело, ныне ценят тело и равнодушны к лицу. Рисовали головки без корпуса вопреки природе, рисуют корпус с головкой и то лишь из вежливости к природе. Любили хорошее тело своей Оли, потому что оно Олино, ныне любят Олю, потому что у ней хорошее тело. Прежде инстинкт, как холоп, грубил и бунтовал, но и подвергался бичу, ныне он эмансипировался и пользуется уважением, как природный государь жизни. Чувство идет в ногу с обществ[енным] порядком: натурализм в искусстве, сенсуализм в морали соответствует демократии, как прежний идеализм.
Не ученый русский лингвист, а международный лингвистический аппарат.
Прежде в женщине видели живой источник счастья, для которого забывали физическое наслаждение, ныне видят в ней физиологический прибор для физического наслаждения, ради которого пренебрегают счастьем.
2.
[Около 10 апреля 1890 г.]
Они знают, может быть, больше, но понимают, несомненно, меньше. Они приходят к нам с умами возбужденными, но совершенно пассивными: умеют усвоять, впитывать в себя, но не умеют перерабатывать, переваривать. Они прочтут и изложат, что и сколько угодно; но задайте им вопрос, ответ на который они должны найти в том же, что они прочитали и изложили, - они не ответят ничего или ответят не на вопрос. Отсюда происходит одна печальная странность. Они довольно хорошо усвояют наши исторические курсы. Припоминая, чему их учил гимназ[ический] учитель истории, они видят, что в курсах нечто другое, - профессор говорит им не то, что говорил учитель; не противоположное, но и не похожее, а что-то совсем не то. Первый начал не то, что продолжил второй. Отсюда прежде всего мысль, что все, чему их учили в гимназии, лишнее, потом другая мысль, что все, чему их учили в у[ниверсите]те, следует, преподавать и в гимназии. Они, очевидно, не умеют связать унив[ерситетского] курса лекций с гимназ[ическим] уроком и делают двойную ошибку, неправильно ценят, чему их [учили] в гимназии, и неправильно сами учат в гимназии. Устранить эти ошибки и есть задача исторического семинария. Задача эта состоит в соглашении университ[етского] преподавания истории с гимназическим, а соглашение это должно быть достигнуто таким путем: нужно точно указать, что гимназич[еское] преподавание должно подготовлять для университетского и что университетское может сделать для гимназического. Что дает гимназическое преподавание для университетского? Говорят, кадры исторического знания: перечень царствований, войн, имен, дат. Гимназист переходит в университет с сердечным отвращением и презрением ко всему этому. Что делает университетское преподавание для гимназического? Говорят, смысл исторического знания: кандидат у[ниверсите]та является учителем в гимназию с фразеологией идей, отношений, интересов, фактов, явлений, законов. Выходя из гимназии в университет, он не знает, зачем ему то, чему он учился в гимназии; возвращаясь из университета в гимназию, он не знает, что ему делать с тем, что он узнал в у[ниверсите]те. На педагогическом жаргоне это отношение обоих учебных заведений выражается проще: гимназия-де дает факты, у[ниверсите]т - идеи.
В чем же теперь задача семинария? В том, чтобы показать, что ни то, ни другое неверно, что и гимназия и университет должны давать и факты и идеи, только первые д[олжны] давать свои факты и идеи, а у[ниверсите]т свои. Что бы сказал профессор-естествовед, если бы ему предложили в гимназии преподавать только опыты и наблюдения без законов, явления физические, а в у[ниверсите]те только законы без опытов и наблюдений? Произвести такой разрыв для разграничения программы, очевидно, невозможно, потому что он сделал бы гимназ[ическое] преподавание бессмысленной работой памяти, а университетское - безосновательной работой ума. Каждое реальное знание состоит из наблюдения и обобщения; только в физическом знании наблюдения делаются непосредственно, а в историческом иначе. Где же граница обеих программ? Она должна быть проведена не по составным элементам всякого исторического знания, а по свойству разных знаний. В истории, как и физике, есть факты и идеи и легкие и трудные. Из первых должен составиться элементарный курс истории, из вторых - высший; в первый войдут факты и идеи одного простейшего порядка, во второй - труднейшего. Таким образом, универс[итетский] курс будет не повторением и не пополнением гимназического новыми фактами и идеями того же порядка, а дальнейшей ступенью познания. Дело только в том, какие факты и идеи отнести к первому порядку и какие ко второму.
Логика в истории, что математика в естествоведении. Формулы той и другой принудительны: отсюда необходимы законы; где нет принуд[ительных] формул, там не мож[ет] б[ыть] законов. Психолог[ия] - только в происшествиях, не в фактах бытовых.
Известия в истор[ических] учебниках, что газетные сообщения. Это курьезы, болезненные судороги или пьяные гримасы историч[еской] жизни. […]
3.
[Не ранее 1892 г.]
[…] Прошедшего нет, но нельзя сказать, что его не было, иначе оно не было бы прошедшим.
История - зеркало - неосторожность.
4.
[После 20 марта 1893 г.]
Он принес на профессор[скую] кафедру много мельничной пыли: сын мельника мелет и на кафедре.
Студенческое бумажное жвачество (пережевывание бесконечное литографир[ованной] бумаги) - единственный метод изучения.
Не православные богословы, а свечегасы православия. Питаясь православием, они съели его и сходили на его опустелое место.
Научные калеки, ковыляющие на костылях науки.
Вид перерождения - отец любил деньги (хищ[ный] плут); сын любит монеты (нумизмат).
Археолог - ученый, закапывающий в могилы деньги, чтобы откопать после.
Он так щедро наделяет других глупостью, потому что не знает, куда девать ее.