Отъезд киевского князя Ярополка из Киева в город Родню. Миниатюра Радзивилловской летописи
Чтобы оторвать Ярополка от сочувствовавшего ему окружения, Блуд якобы уговорил его бежать из Киева в город Родню, расположенный в устье реки Рось. Войско Владимира обложило его и там. По истечении какого-то времени в городе разразился страшный голод; "и есть притча и до сего дни: беда яко в Родне", добавляет летописец. Вот тут-то Блуд и посоветовал Ярополку сдаться на милость брата.
"Родненский эпизод" является позднейшим домыслом к древнейшей части предания, что видно по разнобою, царящему в различных списках Повести временных лет. В Архангелогородской летописи этого места вообще нет, а в Хлебниковской и Погодинской летописях отсутствует упоминание про голод и "родненскую" поговорку. Сам топоним "Родня" имеет варианты: Родень, Родины, Род; некоторые летописи вообще обходятся без этого названия (в Псковской летописи Ярополк бежит в "град иной", по Супрасльской летописи, князь "затворися в граде"). В Лаврентьевском списке нет названия реки, на которой стоит Родня, другие редакции Повести искажают этот гидроним: Урси и т. д. В дальнейшем город под названием Родня в Повести временных лет ни разу не упоминается, и это обстоятельство настораживает тем больше, что археологи испытывают затруднения с локализацией летописной Родни: непосредственно в устье Роси древнерусских городищ X в. нет. Славянская колонизация достигла здешних мест только к концу княжения Владимира. Наконец, на продолжительное "сидение" в Родне у Ярополка просто не остается времени, так как поход Владимира на Киев, начавшийся самое раннее в конце апреля или первых числах мая 978 г., был победоносно завершен уже 11 июня, а эта дата, как было сказано выше, указывает одновременно и на день смерти Ярополка.
Убийство князя Ярополка двумя варягами. Миниатюра Радзивилловской летописи
Конец Ярополка, после того как он послушался предательского совета Блуда и вернулся в Киев, описан в Повести временных лет следующим образом: "И прииде Ярополк к Володимеру; яко полезе в двери, и подъяста его два варяга мечьми под пазусе [пазуху]. Блуд же затвори двери и не да по нем ити своим. И тако убиен бысть Ярополк…" Однако обоснованный скептицизм по поводу известий о "сидении" великого князя в Родне позволяет думать, что на самом деле Ярополк был предательски убит Владимиром на мирных переговорах, состоявшихся еще во время осады Киева. Факт насильственной смерти Ярополка удостоверяет также Иаков Мних: "…а Ярополка убита в Киеве мужи Володимирове". О судьбе немецкой супруги убиенного князя можно только догадываться. Скорее всего, после соответствующих переговоров Владимир отправил ее на родину.
Блуд, как передает летописный источник Татищева, ненадолго пережил своего господина. Вначале обласканный Владимиром, он вскоре навлек на себя гнев князя и был казнен. При этом Владимир будто бы помянул опальному воеводе его недавнее предательство: "Я тебе по обесчанию моему честь воздал, яко приятелю, а сужю, яко изменника государя своего". Повесть временных лет ничего не сообщает о судьбе Блуда, но и не упоминает больше его имени.
Во всей древнерусской литературе мы не найдем ни одного упрека Владимиру за убийство брата. И это неудивительно. Тот или иной исход вооруженной борьбы в представлении людей того времени, как христиан, так и язычников, являлся непререкаемым свидетельством свершения небесного правосудия, Божьего суда. Поражение доказывало неугодность побежденного богам (или Богу), победа была видимым знаком торжества справедливости и позволяла победителю законным образом присвоить власть и имущество поверженного врага. "И Бог поможе ему [Владимиру] и седе в Киеве на месте отца своего Святослава и деда своего Игоря", - простодушно пишет Иаков Мних, предваряя этой фразой свое известие об убийстве Ярополка "мужами Володимеровыми". Поэтому, лишившись Ярополка, киевляне безропотно признали право Владимира на отчий стол.
Но едва приняв в свои руки княжение, Владимир вступил в конфликт с наемной дружиной. В отличие от князя поморские "варяги" смотрели на Киев только как на свою военную добычу, бесчинствовали и желали получить с киевлян дань: "Се град наш; мы его прияхом, да хочем имать откуп на них [киевлянах], по две гривне с человека". Владимир, однако, не решился раздражать киевлян поборами. По сообщению летописи, так ничего и не дав "варягам", он отослал большую их часть в Византию, на императорскую службу. Это вроде бы согласуется с желанием греков, высказанным на переговорах с Ярополком в 977 г., получить русских "воев". Но в византийских хрониках нет известий об участии русов в войне против Варды Склира, и, скорее всего, Повесть временных лет просто припомнила не к месту события, произошедшие десятилетием спустя - отправку Владимиром вспомогательного корпуса на помощь империи в 988 г. Для выяснения дальнейшей судьбы "варяжской" дружины Владимира гораздо большее значение имеет показание Титмара, что "даны" еще и в начале XI в. составляли костяк киевского гарнизона. Да и по нашим летописям оказывается, что "варяги" много позднее находились на содержании новгородцев (сообщение под 1014 г. о тысяче гривен, собираемых для "гридей"). Отсюда вероятнее, что Владимир все-таки предпочел сохранить "варягов" у себя на службе, частью оставив их в Киеве, частью разослав на покорм в разные города; кое-кого он назначил княжими посадниками: "И избра от них мужи добры, и смыслены и храбры, и раздал им грады".
С вокняжением Владимира в Киеве раздел Русской земли был уничтожен, государственное единство ее восстановлено.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
КНЯЖЕНИЕ ВЛАДИМИРА
Глава 1.
ПОД ПОКРОВИТЕЛЬСТВОМ БОГОВ
Шаги по упрочению власти
Новгородский князь на киевском столе был явлением необычным. Никогда раньше словене не брали так решительно верх над русью. Однако было бы неверно думать, что политический смысл победы Владимира над Ярополком состоял в завоевании Киева Новгородом. В событиях 978 г. отсутствовал сколько-нибудь заметный элемент этноплеменного соперничества. Это была внутридинастическая борьба, и только. Русская/Киевская земля была для Владимира отчиной. Он шел не покорять ее, а добывать себе "отний и дедний стол". Оказав ему помощь, новгородцы всего лишь поддержали династические притязания своего князя, отнюдь не мечтая при этом об установлении господства Новгорода над Киевом.
Подобных мыслей не было и у самого Владимира. Едва заняв опустевший "двор теремный", он превратился из новгородского князя в князя киевского, и это преображение далось ему легко и естественно. Княжить в Киеве означало продолжать "русскую" политическую традицию. Конечно, Владимир никогда не терял из виду словенский север, но отныне вся его деятельность была подчинена интересам Русской/Киевской земли. Внешне являя собой прообраз "государя всея Руси", Владимир до самой своей смерти оставался прежде всего и по преимуществу киевским князем, проводником киевской политики, которая, впрочем, в иных случаях приобретала общеземскую значимость и объективно выражала интересы всего восточного славянства.
Тем не менее на первых порах он должен был чувствовать себя в Киеве чужаком. Киевляне вряд ли были в восторге от того, что их князем стал северный пришелец, к тому же еще и "робичич". Чтобы укрепить свое положение в Киеве, Владимиру нужно было решить двоякую задачу: повысить свой личный авторитет как удачливого и могущественного князя и завоевать расположение "людей Русской земли", в первую очередь киевлян.
Ограниченность своих связей с русским обществом Среднего Поднепровья Владимир поначалу возместил тем, что усилил славяно-финское присутствие в Русской земле, организовав массовое переселение на юг своих северных подданных. Большая часть переселенцев была размещена в крепостях на русско-печенежском пограничье: "И нача нарубати [набирать] муже лучьшие от словен, и от кривич, и от чюди, и от вятич, и от сих насели грады". Повесть временных лет датирует это сообщение концом 80-х гг. X в. Однако ниже мы увидим, что оборонительные мероприятия Владимира в лесостепной зоне были поистине грандиозны и должны были вестись не одно десятилетие.
Владимир стал первым киевским князем, который столь широко использовал людские ресурсы северных областей. Без сомнения, он рассчитывал таким образом создать более или менее прочную социальную опору своей власти; и вместе с тем, укрепляя границу со степью, Владимир показывал киевлянам, что заботится о благосостоянии Русской земли.