"Вот Евтифеев прицелился, спустил курок, - свидетельствовал Стрелков. - Выстрел произошел, но передний танк не остановился, он все идет и идет. Прицелился второй раз. Грянул выстрел, танк загрохотал; дым пустил, а потом остановился…
- Подбил, подбил!.. - обрадовались бойцы. Еще дали два выстрела, и еще два танка подбили. На пятом выстреле промах вышел. Не попал Евтифеев. Поторопился. Зато шестым патроном Евтифеев пригвоздил к земле четвертый танк.
Тут политрук и говорит мне:
- Стреляй, Стрелков, у меня плечо что-то болит, отбило, наверно, - продолжал живописать младший лейтенант. - Залег я у "бронебойки", теперь Евтифеев стал вторым номером. Вот прицелился и я в передний танк, выстрелил и промазал. Мне стало страшно. Пот выступил на лице, да и совесть одолевает, ведь командир я, хотя и связист. Еще раз прицелился - опять промах, промазал и третий раз. Кричу Евтифееву:
- Товарищ политрук, не выходит у меня, стреляй сам!
Политрук спокойно говорит:
- Стрелков, стреляй лучше, спокойнее.
Мне стало обидно. И фамилия-то у меня стрелковая, а вот стреляю-то сейчас никудышно. Набрался я терпения, хорошо прицелился, спустил курок и выстрелил. Посмотрел, а танк стоит и дымится.
- Ну, вот и подбил, - говорит политрук.
Прицелился я еще раз, выстрелил и подбил второй танк.
Остальные свернули в сторону балки и ушли".
Тем временем по соседству со связистами отбивали вражеские атаки разведчики и автоматчики. И к наступлению темноты поле боя оказалось буквально усеяно полутора сотнями вражеских трупов. Среди них чадили, догорая, 27 танков.
Немного истории. Первое появление английских танков на реке Сомме 15 сентября 1916 года имело больше психологическое, нежели военное значение. Из 49 танков 26 поломались в пути, 5 застряли в грязи, 17 получили повреждения от огня германской артиллерии и лишь один остался невредим.
Но уже через год, 20 ноября 1917 года, массированная атака английских танков под Камбрэ привела к прорыву германского фронта на большую глубину.
Пришлось срочно искать противоядие для нового вида вооружения. Впрочем, искать долго не пришлось: обычная полевая пушка легко поражала танки тех лет с их тонкой 6- 15-мм противопульной броней и скоростью хода 6–8 км/ч. Да вот беда: пушки эти ставились обычно за передовыми линиями пехоты.
Конечно, пехота в принципе способна отбиваться гранатами. Однако "карманная артиллерия" тоже имеет весьма ограниченный радиус действия - редкий боец швырнет гранату из окопа далее, чем на 20–30 м. И при этом под пулеметным огнем требовалось еще и попасть в танк…
В общем, необходимо было срочно создать надежное пехотное противотанковое оружие. Первое, что пришло в голову немцам, - использовать принцип охоты на слонов. Чем больше добыча, тем крупнее должен быть и калибр оружия.
В 1918 году фирма "Маузер" начала разрабатывать мощную крупнокалиберную винтовку под 13-мм патрон со стальным сердечником. Ее назвали "Танкгевер-18" (противотанковая винтовка 1918 года), однако опробовать ее в боях толком уже не успели: в ноябре того же года Германия прекратила сопротивление.
Впрочем, эксперты, ознакомившиеся с результатами испытаний, остались о нем не очень высокого мнения. Чудовищная отдача не давала возможности вести особо точную стрельбу. И вообще инструкция предписывала подпускать танки на дистанции 100 м и ближе, иначе эффективность поражения резко падала.
В промежутке между Первой и Второй мировыми войнами отношение к противотанковым ружьям менялось в зависимости от взглядов на будущее применение танков. Так, появление тяжелых, хорошо бронированных, тихоходных танков говорило о том, что ружья - бесперспективны, что будущее за противотанковой пушкой. Напротив, создание подвижных соединений из легких быстроходных танков настоятельно требовало вооружить пехоту именно противотанковыми ружьями.
Одной из первых спроектировала и поставила на вооружение в 1935 году противотанковое ружье "Ур" Польша. Причем, чтобы ружье для охоты на танки весило не более 10 кг, конструкторы оставили винтовочный калибр, а начальную скорость 7,92-мм пули довели до скорости 1275 м/с за счет усиленного порохового заряда. В итоге оказалось, что ружье способно пробивать 20-мм броню на дистанции 300 м.
Однако и это расстояние показалось экспертам недостаточным; танк даже на пересеченной местности преодолевает его в считанные минуты. Тогда попытались было осуществить идею капитана британской армии Бойса, предложившего свой вариант 12,7 мм "бронебойки". Впрочем, и тут, даже после того как калибр увеличили до 13,9 мм, "убойная сила" оружия оказалась недостаточной: с расстояния в 300 м пробивалась броня толщиной только в 21 мм.
Тем не менее за неимением лучшего "бойсы" поставили на вооружение. Они благополучно дожили до начала Второй мировой войны, использовались в Африке, на Ближнем Востоке и какое-то количество этих ружей (не более 1000 штук) даже попало и в СССР.
Впрочем, импортировать такое вооружение нам не имело особого смысла. Ведь у нас с 1938 года задумались о создании собственного противотанкового оружия. Эксперты Артиллерийского комитета Главного артиллерийского управления Красной Армии высказали соображение, что в зависимости от условий боя и местности пехота может быть предоставлена сама себе и не иметь средств борьбы с танками. При наступлении громоздкие орудия не сумеют сопровождать отдельные стрелковые части, и танки обороняющихся могут безнаказанно расстреливать их. В силу этих соображений появилась необходимость иметь на вооружений роты противотанковые средства… Таким средством стало противотанковое ружье.
Тогда же были сформулированы и основные требования к противотанковым ружьям. Они должны были быть легкими, маневренными, легко маскируемыми и должны были пробивать 20-мм броню легких танков с дистанции до 500 м при угле встречи 30°. Этим требованиям, как показали предварительные разработки, удовлетворяло ружье калибра 14,5 мм с пулей весом 64 г и начальной скоростью 1000 м/с.
Всего через полгода конструкторы Н. Рукавишников, С. Владимиров и Б. Шпитальный создали противотанковые ружья, соответствовавшие новым требованиям. Из них наилучшим оказалось самозарядное ружье Рукавишникова, дававшее возможность делать до 15 выстрелов в минуту, легко переносимое двумя бойцами и пробивавшее 20-мм цементированную броню с дистанции 500 м. Именно это ружье и было принято на вооружение под названием "14,5-мм противотанковое ружье образца 1939 года".
Но, к сожалению, дальнейшие события развивались неблагоприятно для творцов противотанковых ружей.
Действия немецких танковых корпусов в Западной Европе породили мнение, что будущее - за танками с толстой броней, против которых окажутся бессильными 37-, 45- и даже 76-мм противотанковые пушки.
В итоге их производство резко затормозилось. И, как потом оказалось, напрасно. "С первых дней войны мы убедились, какая непростительная ошибка была совершена, - вспоминал много лет спустя бывший нарком вооружения Б. Ванников. - Немецко-фашистские армии наступали с самой разнообразной и далеко не первоклассной техникой, включая трофейные французские танки "Рено" и устаревшие немецкие танки Т-I и Т-II".
Именно поэтому всего через две недели после начала войны Главному Военному Совету было вторично представлено творение Рукавишникова, который дальновидно продолжал совершенствовать свое снятое с вооружения ружье. Однако и на сей раз оно было отвергнуто. Правда, как ни парадоксально, препятствием для принятия ружья на вооружение на сей раз послужило его… совершенство: превосходя все тогдашние иностранные образцы по боевым и эксплуатационным качествам, оно было слишком сложным по конструкции и дорогим в производстве. А в те дни требовалось оружие "как можно проще и дешевле". А главное - немедленно.
Поэтому тогда же, в июле 1941 года, правительство поручило в кратчайшие сроки спроектировать противотанковые ружья двум виднейшим оружейникам - В. Дегтяреву и С. Симонову. И они представили первые образцы всего через две недели.
Причем сначала оба конструктора представили самозарядные магазинные ружья, позволявшие вести огонь, не отрывая приклада от плеча для перезаряжания. Из них более удачным оказалось ружье Симонова, который использовал свой богатый опыт по созданию 7,62-мм самозарядной винтовки образца 1938 года. Но простота и технологичность дегтяревского ружья позволяли быстро развернуть массовое производство, поэтому конструктору предложили переделать самозарядное ружье в однозарядное. Полигонные испытания в августе 1941 года подтвердили высокие качества обоих ружей, после чего конструкторов вызвали в Кремль.
"На большом столе, вокруг которого собрались члены правительства, - вспоминал В. Дегтярев, - рядом с моим ружьем лежало противотанковое ружье Симонова. Симонов начал свою творческую работу в нашей опытной мастерской, и я был очень обрадован, что он так далеко шагнул. Ружье Симонова оказалось на десять килограммов тяжелее моего, и это было его недостатком, но оно имело и серьезное преимущество перед моим - оно было пятизарядным".
Оба ружья - системы В. Дегтярева (ПТРД) и конструкции С. Симонова (ПТРС) - были приняты на вооружение. В начале войны получило преимущество более простое в изготовлении однозарядное ПТРД, которое выпускалось в значительно больших количествах, чем магазинное ПТРС. Но впоследствии началось массовое производство и его.
14,5-мм противотанковое ружье конструкции Дегтярева образца 1941 г.