У нас была масса планов, и Филипп полностью согласился с отцом, что всякие задержки и проволочки нежелательны.
Я отправилась в свою комнату. Сняла «практичное» бальное платье. Пожалуй, сохраню его, решила я, даже если впредь мне предстоит носить умопомрачительные каррингтоновские одеяния. Я рассмеялась, вспомнив, с каким благоговением весь дом выговаривал фамилию Каррингтон. Теперь это будет и моя фамилия.
Я расчесывала волосы, когда дверь распахнулась и на пороге возникла кузина Агата. Она тяжело дышала, видно было, что с трудом сдерживала свои эмоции. Грудь ее неровно вздымалась, побрякивали цепочки и ожерелья. Выражение ее глаз, звучание голоса придавали ей вид самого возмездия с чашей яда в одной руке и кинжалом в другой.
— Ну, я тебе скажу, — начала она, — ты всех нас дураками выставила!
Я уже была в пеньюаре, с распущенными волосами.
— Я — вас? — почти злорадно переспросила я. — Странно, я думала, вы только обрадуетесь. Это избавляет вас от моего общества.
— Нет, вы только гляньте, какая невинная овечка! Должна признать, что ты неплохо о себе позаботилась. Ты, конечно, все давно решила, а несчастная Эсмеральда так надеялась, что будет оглашена ее помолвка.
— Не похоже, что она так уж расстроена.
— Неблагодарность! Впрочем, чего еще от тебя можно было ждать. С момента, как ты вошла в этот дом, ничего, кроме неприятностей, я от тебя не получала. Ты само воплощение низости и коварства, и я от души сочувствую Каррингтонам.
Почему мне хотелось уколоть ее побольше, разозлить ее еще больше? Но хотелось, да. Теперь я чувствовала себя в независимости от нее, к тому же могла еще и с Филиппом поделиться своими обидами. Я вдруг ощутила, как же одинока была до сих пор.
— Вы всегда уверяли всех на свете, что это самое достойное семейство в Лондоне, — сказала я, — и что-то я сомневаюсь, что они нуждаются в вашем сочувствии.
— Да они сами не осознают, какое… какую…
— …Какую змею собираются пригреть? — закончила я уже совсем дерзко, но дурман от своей победы и близкой свободы уже затуманили голову.
— Соблаговоли не причинять мне еще больших страданий. Ты и так предала нас.
— Я понимаю, что этот брак, с вашей точки зрения, совсем не то, чего я была достойна, — продолжала я, — но меня совершенно не устраивала жизнь гувернантки детей Оман Лемминг. Однако судьба распорядилась по-своему и изменила мой статус бедной родственницы, который, уверяю вас, кузина Агата, нелегко было подчас переносить.
— Когда я думаю, сколько всего сделала для тебя… Взяла в свой дом…
— Потому что выполняли клятву, данную моей бабке.
— Потому что ты нам родня.
— …Хоть и дальняя, — добавила я.
Она сжала кулаки. Она поняла, что повержена. Чувство победы опьянило меня в ту ночь.
Уходя, она бросила:
— Интриганка. Мне следовало догадаться раньше, — при такой-то матери…
Хорошо, что она быстро ушла, а то одному Богу известно, что бы я еще наговорила ей.
Моя жизнь изменилась! Раньше я посмеивалась над пресловутой значительностью Каррингтонов, догадываясь, что кузина Агата восхищалась богатством и их исключительным положением в обществе, которого ей тоже хотелось достичь. Но дело было не только в этом. Джосайя Каррингтон был не просто банкиром и финансовым дельцом, играющим немаловажную роль в деловой жизни Сити, он был неофициальным советником при правительстве, имел определенное влияние и в дипломатических кругах. Старший его сын Ролло уже принял часть его дел, в том же напправлении двигался и Филипп. Родственники леди Эмили, из графской фамилии, имели старые и прочные связи в Верховном суде. Кузен Уильям Лоринг уступал Каррингтону во влиятельности, многие даже сочли бы его мелкой сошкой.