В те годы Д. Менделеев создает таблицу химических элементов, А. Попов - радио, К. Циолковский и Н. Жуковский строят первые в мире аэродинамические трубы, П. Яблочков и А. Лодыгин еще до Т. Эдисона зажгли электрический свет на улицах и в домах, Н. Пирогов составил первый в мире атлас "Топографической анатомии", И. Павлов готовился к получению нобелевской премии по физиологии, а американец У. Бартон успешно внедрял русские патенты В. Шухова и С. Гаврилова по крекингу нефти. С. Лебедев впервые в мире получил искусственный каучук, в 1907 г. профессор Петербургского технологического института Б. Розинг подал заявку на патентование "Способа электрической передачи изображения", явившись вместе со В. Зворыкиным создателем телевидения. И. Сикорский и Д. Григорович строили передовые конструкции самолетов, В. Ипатьев (высокооктановый бензин), П. Сорокин (социология), Н. Дубинин (делимость гена), Г. Петров (первое в мире синтетическое моющее средство), Е. Федоров (основоположник кристаллографии)… В те годы золотого начала XX века в России творили ученые с мировыми именами А. Бутлеров, Д. Вернадский, И. Германн, П. Лебедев, Н. Лобачевский, И. Мечников, В. Докучаев, Д. Журавский, Н. Зелинский, Н. Кибальчич, А. Северцев, А. Слесарев, И. Сеченов, А. Столетов, К. Тимирязев, А. Фридмен и многие другие… Даже Большая советская энциклопедия признает: "Для дальнейшего развития науки в стране огромное значение имело то, что за последнее десятилетие перед Великой Октябрьской социалистической революцией уровень науки был очень высок…"
По словам Э. Тэри, "возрастание государственной мощи создается тремя факторами экономического порядка: 1) приростом коренного населения, 2) увеличением промышленной и сельскохозяйственной продукции, 3) средствами, которые государство может вложить в народное образование и национальную оборону". И здесь России не было равных. Потрясенный увиденным, Э. Тэри писал: "Ни один из европейских народов не достигал подобных результатов". Главный вывод отчета Э. Тэри: "Если у больших европейских народов дела пойдут таким же образом между 1912 и 1950 годами, как они шли между 1900 и 1912, то к середине настоящего столетия Россия будет доминировать в Европе, как в политическом, так и в экономическом и финансовом отношении".
К аналогичным выводам приходил и английский историк Дж. Сили, который в 1913 г. утверждал, что: "Если Соединенные Штаты и Россия продержатся еще полстолетия, то совершенно затмят такие старые государства, как Франция и Германия, и оттеснят их на задний план. То же самое случится с Англией, если она будет считаться только европейскою державою…".
В Германии стремительно растущая экономическая мощь России вызывала все более нарастающее чувство страха. Его наглядным выражением были слова немецкого философа М. Шелера: единственной подлинной целью Германии является объединение всего континента против России. Запад должен понять, что только могущественная Германия, вставшая между Балтикой и Черным морем, может защитить его от растущей мощи России. Появившаяся в это время книга Э. Тэри превозносила достижения России до такой степени, что у Германии уже просто не оставалось выбора: "Единственным фактором, толкнувшим Верховное командование немецкой армии на войну, - утверждает Дж. Макдоно, - была их "зацикленность" на идее, что рейху грозит упадок и гибель, если он не одержит победу в тотальной войне". Именно об этой войне накануне ее, говорил канцлер Германии Т. Бетман-Гольвег: "Акция против Сербии приведет к мировой войне. Кайзер ожидает войну, думает, она все перевернет. Пока все говорит о том, что будущее принадлежит России, она становится больше и сильнее, нависает над нами как тяжелая туча".
КОЛОСС НА ГЛИНЯНЫХ НОГАХ
Почему же такая могучая и уверенно, быстро растущая Россия вдруг так неожиданно рухнула? Что скрывалось за блестящим внешним фасадом Российской империи?
Недоедим, но вывезем
Свою славу главного мирового экспортера зерна в начале века Россия завоевала за счет недоедания собственного населения. Экономист П. Пудовиков уже в 1879 г. "на основании статистических данных доказывал, что мы продаем хлеб не от избытка, что мы продаем за границу наш насущный хлеб, необходимый для собственного нашего пропитания…" Спустя 20 с лишним лет другой известный экономист А. Кауфман указывал: "вывоз наш растет быстрее, нежели производство хлеба, которое, между тем, должно, прежде всего, обеспечить продовольственные потребности быстро растущего населения страны. Ясно, что вывоз растет в ущерб внутреннему потреблению, иначе сказать - в ущерб питанию населения… И это при том, что для населения Германии, вообще западноевропейских стран, хлеб (вместе с картофелем) в гораздо меньшей мере является основой питания, чем для населения нашего отечества". Прошло еще почти 10 лет, и журнал "Русская мысль" вновь отмечал: "Усиление вывоза происходит у нас при помощи расхищения естественных сил почвы и отнятия у населения буквально изо рта куска хлеба, а у детей молока и пары яиц. Состав нашей внешней торговли способен привести в ужас каждого действительного патриота, задумывающегося над судьбами своего народа".
Общая проблема недостатка хлебов резко осложнялась сильными колебаниями урожайности зерновых в России. Это периодически приводило к тому, что урожай на душу населения, с учетом экспорта, опускался до прожиточного минимума 15 пудов на человека и ниже, что было за гранью обычного голода:
Урожай основных хлебов на душу населения, за вычетом на посев, в Европейской России без и с учетом экспорта 4 главных хлебов, пуд/чел.
Для того чтобы более наглядно представлять себе уровень пищевого потребления, необходимо учесть, что доля 4 главных хлебов в экспорте всех хлебов составляла в среднем 80–90%. Кроме этого, из общего урожая необходимо вычесть расходы зерна на корм скоту и на производство спирта. Всего по нормам Министерства продовольствия на корм скоту тратилось 6,5–7,5 пудов зерна на душу населения. В СССР в 1925/29 гг. эта норма составляла 9,4 пудов зерна и 1,0 пудов картофеля в пересчете на зерно.
От голодной смерти Россию спасал картофель, но даже с его учетом чистый урожай на душу населения в 1891 г. был ниже прожиточного минимума и составлял 14,7 пуд./чел..
График наглядно демонстрирует ставшей крылатой фразу министра финансов И. Вышнеградского (1880–1892 гг.): "Недоедим, а вывезем". Эта практика вошла в историю под названием "голодный экспорт". Министр земледелия тех лет А. Наумов писал: "Россия фактически не вылезает из состояния голода, то в одной губернии, то в другой". Министр иностранных дел России В. Ламзодф: "От просящих хлеба нет прохода. Окружают всюду толпой. Картина душераздирающая. На почве голода тиф и цинга". Известный публицист начала века М. Меньшиков приходил к печальным выводам: "Народ наш хронически недоедает и клонится к вырождению…".
Наиболее масштабным в современной истории стал голод 1891 г., увенчавший целую череду голодных лет. Голод 1891-1892 гг. охватил более 40 млн. человек. В историю вошел так же самарский голод 1897–1898 гг. "В 1905 г. в Петербурге ожидали неурожая в 138 уездах 21 губернии и опасались, что число пострадавших может дойти до 18 млн.". Официально установленный "физиологический минимум" равнялся 12 пудам хлеба с картофелем в год на человека. В 1906 г. этот уровень потребления был зарегистрирован в 235 уездах с населением 44,4 млн. человек. В 1911 г., когда почти половина всего товарного хлеба шла на экспорт, вновь разразился голод, охвативший до 30 млн. крестьян и правительство опять оказывало помощь голодающим".
Распространение информации о голоде ограничивалось, так, например, А. Панкратов, в своей книжке "Без хлеба" в 1913 г. писал: газетам "не дозволялось сгруппировывать под общей рубрикой известiя о неурожаях и явленiяхъ, происходящихъ отъ онаго", "воспрещалось печатать какiя-либо воззванiя въ пользу голодающихъ". А въ 1892 году даже было предписано "воздерживаться относительно необходимости устроить пышную встречу американскими судами, везущими хлебъ для голодающих".