Впервые избыток населения в России грозно проявил себя во время голода 1891 г. С этого времени общины ввели самый уравнительный принцип землепользования - по едокам, т.е. приоритетом ставилась обеспечение физического выживания людей. Причина этого голода была предсказана еще Т. Мальтусом, который отмечал, что численность населения в аграрном обществе растет быстрее, чем производство продовольствия. Развязка наступает тогда, когда оказываются исчерпанными все доступные источники сельскохозяйственных земель.
Первые признаки нехватки земли стали проявляться в России еще в середине 1870-х гг. "В настоящее время, - писал в те годы А. Энгельгард, - вопрос о крестьянской земле, о крестьянских наделах сделался вопросом дня". "Мужики ждут только милости насчет земли. И платить готов, и начальство, и самоуправство терпеть и ублажать готовы, только бы землицы прибавили… насчет земли толков, слухов, разговоров не оберешься. Все ждут милости, все уверены - весь мужик уверен, что милость насчет земли будет. Любой мальчишка стройно, систематично, "опрятно" и порядочно изложит вам всю суть понятий мужика насчет земли, так как эти понятия он всосал с молоком матери".
"Толковали не о том, что у одних отберут и отдадут другим, - дополнял А. Энгельгардт, - а о том, что равнять землю. И заметьте, что во всех этих толках дело шло только о земле и никогда не говорилось о равнении капиталов или другого какого имущества". Равнять землю - "каждому отрежут столько, сколько, кто сможет обработать. Царь никого не выкинет, каждому даст соответствующую долю в общей земле…" При этом если земля должна принадлежать обществу, "то другие предметы, скот, лошади, деньги, принадлежат дворам, семьям…"
Слухи усилились с 1878 г. "После взятия Плевны о "милости" говорили открыто на сельских сходах… Все ожидали, что тогда в 1879 г. выйдет "новое положение" насчет земли… мысль о "милости" присуща каждому - и деревенскому ребенку, и мужику, и деревенскому начальнику, и солдату, и жандарму, и уряднику из простых, мещанину, купцу, попу… Толки об этом никогда не прекращаются… До войны слухов было меньше. Сильно толковать стали после взятия Плевны и как-то вдруг, сразу, повсеместно…" "Министр внутренних дел Маков, желая убедить народ, что никаких равнений не будет, так как правительство и закон ограждают собственность, издал в 1879 г. известное "объявление"… "Объявление" однако, не достигло цели…". Между тем, из-за стремительного роста населения, площадь крестьянских наделов становилась все меньше:
При отмене крепостного права большинство крестьян уже было наделено землей в размерах, не обеспечивавших даже прожиточного минимума. В 1877 г. 78% крестьянских дворов (6,2 млн.) имели наделы ниже этой нормы и находились на грани полуголодного существования. Несмотря на то, что площадь пашни с момента освобождения крестьян выросла почти на 50%, реальный возможный надел на мужскую душу, по данным Министерства сельского хозяйства, снизился с 4,7 десятины в 1861-м - до 3,96 в 1906 г. На практике ситуация была еще хуже:
Средний надел, дес. на 1 душу мужского пола крестьян без разрядов
По 50 губ. Европейской России
1860 г. … 4,8
1880 г. … 3,5
1900 г. … 2,6
В губерниях Центрального Черноземья среднедушевой надел был еще ниже, достигая в Курской и Орловской губерниях 1,7–1,8 дес. на душу мужского пола. "Истинный смысл малоземелья остается фактом <…>, - констатировал А. Кауфман, - притом не только у наименее, но даже у изобильно обеспеченных землею групп крестьянства, и не открывает достаточного простора для приложения крестьянского труда… у многочисленных групп населения она не обеспечивает даже продовольствия".
Все это время "крестьяне безропотно переносили ужасы голода, не поддерживали революционные партии", - отмечает В. Кондрашин. Переломным стал катастрофический голод 1891 г., он похоронил надежды крестьян на "милость" дарованную сверху. Не случайно, по словам М. Покровского, "начало поворота современники, почти единогласно, связывают с неурожаем 1891 года". Впервые о "ряде крестьянских беспорядков" циркуляр министерства внутренних дел сообщит в 1898 г., с 1901 г. крестьянские волнения стали вспыхивать по всей стране.
Кульминацией станет Первая русская революция 1905 г. движущей силой, которой, по словам С. Витте, являлось именно крестьянство: "Самая серьезная часть русской революции 1905 года, конечно, заключалась не в фабричных, железнодорожных забастовках, а в крестьянском лозунге: "Дайте нам землю, она должна быть нашей, ибо мы ее работники" - лозунги, осуществления, которого стали добиваться силою". Журнал Вольного экономического общества в 1908 г. сообщал: "Крестьяне старались, прежде всего, добыть землю своего помещика", "О претензиях крестьян на землю своих прежних помещиков пишут корреспонденты всех губерний". "Этого барина земля наша, и мы не дадим ее никому ни арендовать, ни покупать" гласят анкеты Вольного экономического общества". "У нас в воздухе висит что-то зловещее, - свидетельствовали в том же году из Воронежской губернии, - Каждый день на горизонте зарево пожаров, дышится и живется трудно точно перед грозой". П. Столыпин в те годы приходил к выводу, "что близко уже то время, когда нам придется стать перед вопросом экспроприации частновладельческих земель".
Однако и это было уже паллиативом, перед лицом стремительно растущего населения. Сам П. Столыпин, выступая в Думе, указывал на полную безрассудность передела: "поголовное разделение всех земель едва ли может удовлетворить земельную нужду на местах…, придется отказаться от мысли наделить землей весь трудовой народ и не выделять из него известной части населения в другие области труда. Это подтверждается из цифр прироста населения… Россия, господа, не вымирает; прирост ее населения превосходит прирост всех остальных государств всего мира, достигая на 1000 человек 15 в год… Так что для удовлетворения землей одного только прирастающего населения, считая по 10 дес. на один двор, потребно было бы ежегодно 3 500 000 дес.". Таких запасов свободной пахотной земли не было даже в огромной России. "Эта цель в России недостижима, - подтверждал немецкий исследователь М. Вебер, - статистика не оставляет на этот счет никаких сомнений. Нужного количества земли попросту нет".
Но даже нехватка земли была еще половиной беды, настоящая проблема заключалась в том, что перед П. Столыпиным стояла задача резкого повышения эффективности сельскохозяйственного производства. Ее решение, утверждал П. Столыпин, возможно только на базе перехода к частному землевладению. Кроме этого "крепкий личный собственник", по мысли П. Столыпина, являлся бы "преградой для развития революционного движения". Идея была реализована в законе от 9 ноября 1906 г. "В основе этого проекта положен принцип индивидуального пользования… весь проект основан на том лозунге, который с цинизмом был высказан Столыпиным в Государственной думе, что этот крестьянский закон создается не для слабых, - т. е. не для заурядного крестьянства - а для сильных… мне мнится, - писал С. Витте, - что… последуют большие смуты и беспорядки, вызванные именно близорукостью и полицейским духом этого нового крестьянского закона. Я чую, что закон этот послужит одной из причин пролития еще много невинной крови". Замечание С. Витте оказалось буквально пророческим:
За время столыпинских реформ в руки 2,5 млн. сильных семейств, перешло более половины общинной земли России. А около 15 млн. крестьян (по данным Мосальского), оказались вынуждены искать приработок на стороне. "Куда денет г. Столыпин эту страшную армию все растущего пролетариата? - восклицал князь Михаил Андроников. - Какой работою он ее обеспечит и где даст приют?". Ответом на этот вопрос может служить замечание генерала Ю. Данилова: "… те, кто остался на обочине бесспорного социально-экономического прогресса, инициированного реформами, сотни тысяч безземельных озлобленных крестьян, скитающихся на просторах империи, поставляли рекрутов в "армию нового социального взрыва"".