Морозная дымка окутала окопы и нейтральную полосу. Но обманчивая тишина не усыпила бдительности часовых 417-го стрелкового полка, они напрягали слух, чтобы не прозевать вылазку вражеских диверсантов.
К концу подходила вторая смена дежурства, когда в тылу гитлеровцев вспыхнула беспорядочная стрельба. Ее шум нарастал и стремительно накатывался на нейтральную полосу. Резервные огневые группы второго батальона не успели занять места в окопах, как наступила разгадка: из тумана, подобно призракам, возникли размытые силуэты. Заросшие, изможденные лица, истрепанное обмундирование и трофейное оружие говорили сами за себя - это были окруженцы! Потом, когда радость встречи прошла и была выпита кружка спирта, командир батальона капитан Ильин, пряча от них глаза, распорядился: сдать оружие старшине и отравиться на фильтрацию к особистам - в военную контрразведку. В ответ послышался недовольный ропот, он, потупив взор, развел руками.
- Тихо, ребята! Не бузить! - успокаивал окруженцев их командир старший лейтенант Петр Прядко.
Его слово имело вес среди окруженцев: ропот прекратился, и они отправились сдавать оружие.
Спустя час у блиндажа, в котором временно разместился фильтрационный пункт Особого отдела НКВД СССР 6-й армии, выстроилась молчаливая очередь. Бойцы нервно переминались с ноги на ногу и исподлобья постреливали колючими взглядами на брезентовый полог, закрывавший вход. Прошла минута-другая, а в блиндаж все не вызывали. Видимо, особист, решил поиграть на нервах окруженцев, рассчитывая быстро расколоть затаившихся среди них агентов абвера - гитлеровской разведки.
Виктор Макеев, оперуполномоченный лейтенант госбезопасности, просмотрев документы окруженцев, решил начать допрос со старшего лейтенанта Прядко. Его насторожило, что разношерстную группу бойцов и младших командиров возглавил не политрук или строевой офицер, а какой-то "интендантишка", как ему казалось, здесь было что-то нечисто: Прядко мог оказаться подсадной уткой абвера. За пять месяцев войны Макеев насмотрелся всякого и уже ничему не удивлялся. Его подозрения усиливала ориентировка Особого отдела армии: в списке разыскиваемых вражеских агентов значилась фамилия Прядко.
Макеев на всякий случай расстегнул кобуру, проверил пистолет и, бросив строгий взгляд на застывшего глыбой у входа сержанта, распорядился:
- Дроздов, вызови Прядко!
Тот откинул полог, приподнялся над бруствером траншеи и крикнул:
- Хтось тут Прядко?
- Я! - откликнулся голос из толпы.
- Заходь!
Окруженцы пришли в движение. От группы младших командиров отделился высокий, стройный, лет тридцати старший лейтенант и решительной походкой направился к блиндажу. Вслед ему неслись дружные возгласы:
- Иваныч, скажи, пусть не тянут резину, а то мы от холодрыги околеем! Че нас зря мурыжить, мы свое слово сказали! Пусть за нас мертвые фрицы отчитываются!
- Все будет нормально, хлопцы! - заверил он и спрыгнул в траншею.
Комья мерзлой земли посыпались на дощатый настил и покатились в блиндаж. Сержант отбросил их сапогом и недовольно буркнул:
- Че грязь тащишь!
- Может, еще ноги вытереть? - огрызнулся Петр и, отодвинув его плечом, протиснулся в блиндаж.
В нем царил полумрак. В тусклом свете фитиля-самоделки, изготовленного армейскими умельцами из гильзы сорокапятки, бледным пятном отсвечивало невыразительное лицо. Физиономия особиста ничего не выражала. Перед ним на сколоченном из досок столе громоздились тощие папки, стопка листков бумаги, ручка с обгрызенным концом и пузатая чернильница.
"Ручка - самое опасное оружие особистов", - вспомнил Петр мрачную шутку о военных контрразведчиках, гулявшую в армейской среде, и с горечью подумал: "Для кого война, а для кого контора пишет".
Особист поднял голову и, откинувшись на стенку, принялся буравить окруженца подозрительным взглядом.
"Глаза только не проешь. Меня этим не возьмешь. Видал таких", - заговорило в Петре давнее неприязненное отношения к военным контрразведчикам.
Незадолго до начала войны на складе ГСМ из-за нерасторопности техника произошла утечка бензина. Ретивый особист тут же взялся раскручивать дело о группе вредителей, а из него, техника-интенданта Прядко, принялся лепить главного организатора "преступления". Расследование набирало обороты и катилось к военному трибуналу. От суда Петра и других "вредителей" спас арест самого особиста: тот оказался "пробравшимся в органы троцкистом и агентом мирового империализма". Но на том злоключения интенданта Прядко не закончились. Спустя два месяца его снова вызвали в Особый отдел - на этот раз из-за антисоветских разговорчиков, которые вели подчиненные, но потом, изрядно промурыжив, отпустили. Поэтому от встречи с особистом Петр не ждал ничего хорошего.
А Макеев выдерживал многозначительную паузу. Прядко надоело стоять перед ним свечкой, и, не спрашивая разрешения, он сел на деревянный чурбак. Особист, грозно сверкнув глазами, тоном, не сулящим ничего хорошего, потребовал:
- Быстро! Фамилия, имя, отчество?
- Прядко Петр Иванович, - представился Петр.
- Звание?
- Старший лейтенант.
- Должность?
- Техник-интендант первого ранга, начальник головного склада горючего 5-й армии Юго-Западного фронта.
- А как стал командиром этого… - Макеев не смог подобрать слова.
- Война не спрашивает, сама назначает, - с вызовом ответил Петр.
- Да? Так? Это мы еще посмотрим, кто и куда тебя назначил.
- Ну, смотри, смотри.
- И посмотрю! Гляди, чтоб потом локти не кусал, - пригрозил Макеев.
Петр поиграл желваками на скулах и промолчал. Прошлый печальный опыт общения с особистами говорил, что злить их - себе дороже выйдет. Макеев же, посчитав, что угроза возымела действие, решил не медлить. Однако, встретившись взглядом с "интендантишкой", понял, что не стоит спешить. В свете нещадно чадящего фитиля из - под кудрявой пряди волос на него с вызовом смотрели карие глаза. Судя по всему, Прядко был крепким орешком, и Макеев решил использовать проверенный прием - пошелестев бумагами, он спросил:
- Гражданин Прядко, а как ты объяснишь, что пять месяцев скрывался на территории, оккупированной врагом?
- Я? Я скрывался? - Петр опешил.
- Ну, не я же? - хмыкнул Макеев и, не давая опомниться, обрушился на него с новыми обвинениями:
- Почему уничтожил партбилет? Где личное оружие? Почему раньше не вышел на соединение с частями Красной армии?
Петр был потрясен абсурдностью обвинений… А Макеев продолжал наседать, взяв чистый лист, потребовал:
- Бери ручку и пиши! Только не вздумай юлить, со мной этот номер не пройдет!
- Писать?! - чужим голосом произнес Петр.
- Не петь же. Ты не соловей, шоб тебя слушать, - с кривой ухмылкой заметил Макеева и двинул по столу чернильницу с ручкой.
Петр не шелохнулся и глухо произнес:
- За меня трофейный автомат росписи ставил!
- А-а, все вы так говорите, а как копнешь, то такое говно вылазит, что…
- Говно-о-о?! Т-ты че несешь, лейтенант?! Мы там своей кровью умывались, пока вы тут линию фронта выравнивали! Мы… - вскипел Петр.
- Чего-о?! - Макеев поперхнулся. Папироса, зажатая в уголке рта, сползла с губы и упала на стол, а когда к нему вернулся дар речи, он обрушился на Петра с угрозами:
- Молчать! Гад, ты на кого пасть разеваешь?! Да я тебя, как вошь, одним пальцем раздавлю!
- Это вы мастера! А кто с фрицем воевать будет? Кто?!!
- Заткнись, пока я тебя не шлепнул!
- Не пугай - пуганый. Я не в обозе отъедался, а фрицев колпачил.
- Молчать! Да я тебя!.. - взвился Макеев и ухватился за кобуру с пистолетом.
Петр дернулся вперед. Тут же за его спиной угрожающе заворочался сержант, и лязгнул затвор автомат. Наступившую вязкую тишину нарушали прерывистое дыхание и глухие разрывы мин. В отблесках тусклого пламени лица Макеева и Прядко, искривленные судорогами, напоминали уродливые маски. Несколько секунд они сверлили друг друга пылающими взглядами. Не выдержав, Макеев отвел глаза в сторону. Он отпустил кобуру, подрагивающей от напряжения рукой нашарил на столе папиросу, смял ее, отшвырнул в угол и тяжело опустился на лавку.
В блиндаже воцарилось гнетущее молчание. Продолжалось оно недолго. Матвеев, окатив Петра ледяным взглядом, достал из папки документ и, потрясая им, злорадно процедил:
- Так, говоришь, с фрицами воевал?
На лицо Петра легла тень - он недоумевал.
- А с кем же еще?
Это не укрылось от Макеева, и он с пристрастием продолжил допрос:
- Здесь черным по белому написано, как ты с фрицами снюхался!
- Я-я?! Я снюхался с фрицами?!! - Петр не мог поверить своим ушам.
- Ну не он же! - Макеев мотнул головой в сторону Дроздова и снова перешел в наступление: - Говори, какое дали задание? Кого еще внедрили в группу? Фамилии? Псевдоним?
- Задание? Внедрили? Ты че несешь, лейтенант?! - Петр уже не отдавал себе отчета и бросился к Макееву.
- Сидеть! Не двигаться! - взвизгнул тот и судорожно заскреб ногтями по кобуре.
Сзади на Петра навалился сержант и припечатал к чурбаку. Он пытался освободиться, но лапы-ручищи мертвой хваткой вцепились в плечи и не давали не то что двинуться - свободно вздохнуть.
- Какое задание?! Ты че, охренел?! - прохрипел Петр.
Макеев подался к нему и, заглядывая в глаза, прошипел:
- Сволочь! Я тебе покажу "охренел"! Хватит ваньку валять! У меня на тебя бумаг воз и маленькая тележка! - и, хлопнув папкой по столу, сорвался на крик: - Говори, когда на фрицев стал работать?! Когда?