"Лебедь белая" или Анхен?
До этого дня семейная жизнь Петра складывалась из рук вон плохо. В 1689 году – Петру не исполнилось еще и семнадцати – его, даже не спросив согласия, женили на Евдокии Лопухиной – такой же юной и несмышленой особе. Молодожены были игрушками в придворно-династической борьбе кланов Милославских и Нарышкиных – родственников первой и второй жен царя Алексея Михайловича, отца Петра.
Известно, что в 1682 году в стране установилось двоевластие – на престоле сидели цари Иван (из рода Милославских) и Петр (из рода Нарышкиных). Однако, пользуясь несовершеннолетием Петра, власть захватили Милославские, и Россией правила старшая сестра Петра и Ивана (из рода Милославских) царевна Софья, которая стремилась устранить Петра от престола. Для этого был задуман и осуществлен брак старшего царя Ивана и Прасковьи Салтыковой. "Ответным ходом" клана Нарышкиных и стала свадьба Петра и Евдокии.
Почти десять лет прожили под одной крышей Петр и Дуня. Она родила трех сыновей, из которых выжил, на свое несчастье, только царевич Алексей. Но уже с 1692 года в семье пошли нелады. Евдокия была не пара Петру – она оставалась женщиной XVII века с его традициями терема и Домостроя, а Петр жил уже в веке восемнадцатом, ощущая себя свободным от тягостных для него пут средневековья. Ему нужна была другая жена – не "лебедь белая", рдеющая под взглядами гостей, а одетая по новой моде веселая и верткая партнерша в танцах, верная спутница в тяжких походах, помощница в непрестанных трудах. По своему воспитанию, образованию, кругозору Евдокия такой не была и не могла стать – слишком сильно давили на нее традиции терема, в котором она выросла, слишком упрям и строптив был характер царицы.
Развязка наступила в 1698 году. Возвращаясь из-за границы, Петр распорядился отправить жену в монастырь, что и было, не без скандала, сделано. И с тех пор царь стал открыто жить в Кокуе – Немецкой слободе под Москвой, в доме виноторговца Монса – отца своей давней любовницы Анны Монс, Анхен. Но и здесь царю не повезло. Анхен – прелестная белокурая красавица – только внешне отвечала мечтам Петра о любимой женщине. Она была просто немецкой мещанкой, бюргершей, которой хотелось размеренной, тихой жизни в уютном богатом доме. Она мечтала выращивать под окнами дивной красоты цветы, заботиться о детях, сидеть у камина с вязаньем на коленях, поджидая своего Михеля или Клауса из пивной или лавки.
Я далек от иронии или осуждения – каждый волен выбирать свою судьбу, и в этом смысле Анна Монс – удивительный человек. Ведь она прекрасно понимала, какие головокружительные горизонты славы открывает перед ней связь с царем. А его намерения были более чем серьезны – в 1707 году он с досадой говорил прусскому посланнику Г. И. Кейзерлингу, просившему руки Анны, что он "воспитывал девицу Монс для себя с искренним намерением жениться на ней". И этому можно поверить – ведь женился же он на безродной Екатерине и сделал ее царицей!
Анна не любила царя – вот и весь секрет. Она не могла преодолеть себя, привыкнуть к его повадкам, увлечениям, безумной и неспокойной жизни. Долгое время Петр не понимал этого. В 1702 году утонул саксонский посланник Кенигсен и в его бумагах нашли любовные письма Анхен. Петр был вне себя от горечи и досады. Он посадил Анхен и ее родственников под домашний арест, который продолжался несколько лет. И все эти годы он тяжело переживал разрыв с ней. Меншиков, покровительствуя Екатерине, уже вошедшей в дом Петра, делал все, чтобы ушей царя не достигали слухи о жизни и увлечениях Анхен, чтобы царь не бередил старые душевные раны, чтобы не тешил себя напрасными иллюзиями, – ведь Анхен была лишь немецким вариантом его забытой Дуни.
"Сам-третья"
Марта-Екатерина была совсем другой женщиной – именно той, которая была так нужна царю. Рано вырванная из своей традиционной почвы, с детства познавшая и добро и лихо, она была, в сущности, доброй Душечкой, которая могла легко приспособиться и к скромной участи драгунской жены или портомои старого фельдмаршала, и к высокому предназначению царицы, – все зависело от обстоятельств жизни, подчиняясь изгибам которой, росло и цвело скромное древо Марты. Но этого было мало, чтобы снискать доверие и любовь царя. Петр никогда не был мрачным женоненавистником. Вокруг него всегда был сонм тех, кого на иностранный манер называли "метрессами", или – по-русски – шлюхами. Он постоянно возил их с собой, и многие из них были готовы и способны подстроиться под нрав и привычки повелителя. Но не тут-то было… Вся история с Анной Монс говорит о том, что великий император – человек жестокий и страшный – был в чем-то беспомощен, незащищен, нес в себе чувства искренние и глубокие. Именно поэтому он так тяжко и долго расставался с Анхен. Чтобы проникнуть в его душу, разбудить эти чувства, мало было жеманиться, поддакивать и строить глазки. Вероятно, Марта нашла путь к его сердцу и, став поначалу одной из его метресс, долго, шаг за шагом, преодолевала его неверие и боязнь ошибиться.
Первый раз Екатерина упоминается в письме Меншикова, который находился с Петром в Ковно (Каунасе) весной 1705 года. Меншиков писал своей невесте Дарье Арсеньевой, требуя прислать "Катерину Трубачеву да с нею других двух девок немедленно ж". Как видим, Екатерина, получившая фамилию по воинской профессии своего мужа, числится в "других девках", которых Петр и его закадычный друг Алексашка выписывали, чтобы (как читаем в другом письме) "обшить и обстирать" их во время бесконечных походов и сражений. Позже в одном из писем Петру царица, намекая на новых метресс царя, шутила, что, может быть, еще и она – "старая портомоя" – ему сгодится. Но Екатерина вскоре выделилась из длинного ряда метресс и портомой. Петр – и это чрезвычайно важно – признавал детей, которых она ему рожала. В марте 1705 года царь писал сестрам Арсеньевым – подругам Екатерины: "Пожалуйте, матушки, не покиньте моего Петрушки… прикажите сделать сыну моему платье и чтоб ему было пить-есть довольно".
Осенью того же 1705 года Екатерина родила второго сына, Павла, и в одном из писем царю подписалась: "Сам-третья", то есть она с двумя детьми. Петр и Павел прожили недолго, но это не расстроило отношений царя с лифляндской полонянкой. Он все сильнее привязывался к ней и находил время, чтобы послать ей гостинец и, как тогда говорили, грамотку о своем житье-бытье в Преображенское, где несколько первых лет жила Екатерина.
Тихие годы в Преображенском
Подмосковное царское село Преображенское было отчим домом Петра. Здесь он вырос, здесь жила его мать Наталья Кирилловна, отсюда началась тяжелая дорога к славе и могуществу России. В первые годы Северной войны в Преображенском жила сестра Петра царевна Наталья – самый, может быть, близкий царю человек. Моложе брата на год, она была совсем не похожа на свою невестку – царицу Евдокию. Из всей семьи Романовых она первой не только без сопротивления, но и с удовольствием приняла все то новое, что несли с собой петровские реформы, – быт, обычаи, развлечения, одежду. Она не ушла в монастырь, как ее сестры по отцу, а свободно жила в Преображенском, как тогда говорили, "открытым домом". Сохранился портрет царевны Натальи Алексеевны, написанный уже после ее ранней смерти, в 1716 году. На нем мы видим статную черноглазую женщину с большим носом, круглым подбородком и высокой – по моде – прической из светлых волос. Нет, она не была красавицей, она была умницей, и это Петр ценил в сестре.
О Преображенском царевны Натальи уже тогда говорили как об островке нового, европейского быта. Известен был на всю Москву и преображенский придворный театр – зрелище дивное и редкое в тогдашней России. Его создателем и режиссером была сестра Петра. В старом Преображенском дворце, обжитом и уютном, было тихо и спокойно. Грохот войны не докатывался до мирных садов и лугов, где гуляли царевна Наталья и ее комнатные девушки, или – "по-новоманирному" говоря – фрейлины. Вокруг общительной и доброжелательной сестры царя сложился кружок молодых женщин, близких ей по духу и интересам. Среди них выделялись Анисья Толстая и две сестры Арсеньевы – Дарья (невеста Меншикова) и Варвара. Были в окружении Натальи и две сестры самого светлейшего князя.
Именно сюда – в Преображенское, к сестре и ее кружку, – и пристроил Петр свою полонянку. В дружеском, мирном окружении новых подруг, под сенью преображенских рощ проходила она свои университеты: ее обучали новым для нее обычаям России, языку, на котором она вскоре произнесла "символ веры" – ритуальные слова при крещении.
Нарекли ее Екатериной Алексеевной. Ее крестным отцом стал подросток царевич Алексей. Поначалу Петр не писал Екатерине, он обращался к Наталье, Анисье, сестрам Арсеньевым, прося передать приветы "как оружие носящим, так и иглу держащим". Но все прекрасно видели, кто влечет царя из дальних походов в Преображенское. Преображенский период жизни был испытательным сроком для Екатерины. Она его выдержала, своей милой, мягкой манерой, трудолюбием и неприхотливостью понравилась окружающим, так что одна из старших сестер Петра, царевна Марфа, как-то раз посоветовала ему кончить скитания и жениться на Екатерине.