Сегодняшний прием был прямым следствием улыбок, которыми Джейн одаривала милорда Гастингса. Но сегодня она должна будет улыбаться человеку своего сословия, а он – ей; и их улыбки не будут вызывать опасений у отца, а станут хорошим поводом для радости. Дом Томаса Уэйнстэда был одним из самых величественных в Чипсайде. У него, как и у большинства соседних домов, имелся внутренний двор; по обеим сторонам ворот находились помещения, выходившие окнами на улицу, в них жили слуги и подмастерья; окна его комнаты и комнаты дочери выходили во двор. Главное место в доме занимал огромный зал, и большинство окон располагалось в нем. Существовал обычай, согласно которому все домочадцы должны были принимать пищу в этом зале. Томас обычно восседал во главе стола, дочь – по правую руку от него, на дальнем конце стола в порядке старшинства сидели подмастерья и слуги. Напротив большого зала, по другую сторону двора, были помещения, в которых Томас – весьма преуспевающий торговец дорогими тканями – вел свое дело, подмастерья жили на втором этаже. Под домом находились подвалы, там Томас хранил свой товар, хорошенько запертый от воров на надежные замки, с ключами от которых он никогда не расставался. Были у него и погреба, так как он любил хорошие вина и обильный стол. Он слыл великодушным хозяином для тех, кто ему хорошо служил.
Однако в этот вечер ужин, назначенный на пять часов, должен был подаваться не в большом зале, а в более интимной гостиной, за столом, накрытым для четверых. Он не хотел, чтобы Уилл Шор и миссис Блейг сидели за одним столом с его неотесанными слугами, ибо миссис Блейг считалась светской дамой, а Уилл Шор, будучи золотых дел мастером, несомненно, жил в более роскошной обстановке на Ломбардной улице, чем Томас Уэйнстэд мог позволить себе в Чипсайде.
Он отметил, что стол хорошо сервирован и пол в гостиной устлан свежим тростником. Из кухни доносился аппетитный запах мяса, жарившегося на вертелах; в доме стояла тишина – все понимали важность сегодняшнего события.
Наступила половина пятого, гости должны были появиться с минуты на минуту. О! Он услышал какое-то оживление во дворе и, выглянув в окно, увидел, что прибыла миссис Блейг. Томас вышел встретить ее нахмурившись, потому что Джейн следовало бы быть рядом с ним; ей придется научиться хорошим манерам, если она удостоится чести попасть в дом ювелира.
Затем он улыбнулся, поскольку миссис Блейг немного забавляла его. Как он догадывался, ей было далеко за тридцать, но ей нравилось, чтобы другие думали, будто она моложе. Хитрый прищур маленьких глаз и поджатые губки миссис Блейг свидетельствовали о ее чрезмерных аристократических замашках. В Чипсайде она пользовалась большим уважением как кружевница короля, и ее мастерством, несомненно, стоило восхищаться – никто в Лондоне не мог плести кружева лучше миссис Блейг. Но глупой женщине нравилось, что люди думали, будто король удостаивает ее своим покровительством потому, что когда-то между ними произошло нечто деликатное. Она делала вид, что держит свое прошлое в секрете, но не упускала случая намекнуть, что король сыграл в нем определенную роль. Конечно, у короля было столько любовных приключений, что миссис Блейг вполне могла бы быть героиней одного из них.
Томас в знак приветствия по тогдашней моде поцеловал ее в губы.
– Вы прекрасно выглядите, миссис Блейг, – сказал он, и она довольно улыбнулась.