Любопытно, что неэтническое значение слова "нация" бытовало в западных языках до Нового времени; оно напоминает русское слово "народец", которое также может не иметь этнического оттенка, будучи, применено, например, к животным. В таком смысле его использует Эдмунд Спенсер.
Другие писатели Нового времени говорят о "нации" в профессиональном смысле: "нация врачей" (Бен Джонсон), "нация поэтов" (Буало); в сословно-профессиональном: "ленивая нация монахов" (Монтескье); наконец, у Гёте это слово встречается в применении ко всему женскому полу (или точнее, ко всем девицам). Ранее Макиавелли употребляет выражение di nazione ghibellino.
Все же наиболее распространенным в Средние века было территориально-корпоративное понимание слова natio. В Парижском университете имелось четыре нации: Французская, куда входили, кроме жителей части современной Франции, испанцы и итальянцы; Пикардийская, включавшая голландцев; Нормандская для жителей северо-восточной части Франции и Германская для немцев и англичан. На вселенских церковных соборах, куда делегаты, как отмечает Г. Дзернатто, пребывали в качестве иностранцев, наподобие студентов в университетах, они также делились на "нации". На Констанцском соборе в Германскую нацию входили, кроме немцев, венгры, поляки, чехи и скандинавы. Особенностью положения делегатов были, по мнению Г Дзернатто, их представительные функции, что указывает на другое важнейшее значение слова "нация" в Новое время, сословно-политическое значение. В этом смысле под нацией еще в Средние века понималась только так называемая "элита", благородное сословие, в которое входило или к которому присоединялось духовенство, и которое имело исключительные гражданские права. "Политической нации" противопоставлялись те, кто работает по найму, кто беден, необразован, "не знает латыни" (Шопенгауэр). Территориально-земельному принципу политической организации в сочетании с феодальным дроблением и иерархией властных полномочий соответствовала возможность отчуждения целых областей. В Средние века территории присоединялись, завоевывались, продавались и закладывались. Идея о целостности нации более поздняя. Возможно, революции Нового времени выражают, наряду с прочим, рождение этого национального чувства. В эпоху романтизма, с конца XVIII в. истоки народности, национальной культуры искали именно в Средних веках, в их преданиях, истории, литературе на народных языках, культуре и искусстве.
5. Связь этического и этнического.
Сущность понятий этноса и нации, как ни странно, остается примерно той же на протяжении веков. Можно говорить о примордиализме и конструктивизме в понимании нации, и о том, что сегодня идея "нации" – скорее продукт культурного и исторического развития, обусловленный прежде всего политическими факторами. Но "национальный вопрос" лежит в несколько другой плоскости: я бы сказал, в плоскости вменя емости.
В природе видовая принадлежность предопределяет поведение, грубо говоря, от нее зависит, кто кем питается (разумеется, не только это). Виды и подвиды в природе, как и индивиды (ведь это "коллективные индивиды") могут сотрудничать, могут соперничать, но биологическая природа вида меняется только очень медленно, на протяжении многих поколений.
В обществе, как и в природе, коллективные и отдельные индивиды также могут сотрудничать и могут соперничать, это и этносы, и семьи, и социальные группы, но их поведение определяется не только внешней данностью, или законом, но и внутренним законом, представлениями о том, что правильно и что неправильно. Если нации делятся на плохие и хорошие от природы (варианты – умные и глупые, талантливые и бездарные), как животные на хищных и травоядных, то к ним нельзя в полной мере применить понятие вменяемости: их поведение предопределено. (И такой подход существовал и существует по сей день. В сущности, он основывается на инстинктах самосохранения коллективного "Я", как всякая идеология).
В Средние века было широко распространено мнение, что характеры, склонности, нравственные качества и даже судьба людей в значительной степени связаны с обстоятельствами их рождения, с воздействием планет, что они изначально предопределены. Например, существовало предание об основании Флоренции римлянами, от которых ее жители унаследовали благородство и достоинство, но они смешались и с фьезоланцами, потомками разбитых воинов Катилины, отличавшимися буйным нравом и склонностью к раздорам. (Об этом пишут, в частности, Дж. Виллани и Данте). На судьбу Флоренции оказывал влияние и языческий Бог Марс, даже точнее предположительно изображающая его статуя, стоявшая у Старого моста.
Поведение определялось рождением. Еретик мог раскаяться, и веру можно было сменить (это делали целые народы), но рождение оставалось определяющим… Рождение нельзя исправить. При этом в актах идентификации и самоидентификации, как в любом сознательном действии важнейшую роль играет оценочная составляющая, "воля", желание и осмысление (выбор цели).
Если следует применять к коллективным индивидам какие-то общие критерии, правила, предписывающие, как поступать – то есть, по логике, общечеловеческие критерии, то и судить о них следует так же, как об отдельных индивидах. Тогда к ним применим принцип справедливости: мои права ограничиваются правами других; пока я отстаиваю свое достоинство наравне с другими, я прав, но когда в защите своего достоинства я посягаю на чужие права, я виноват. Средневековые люди, благодаря христианству, имели представление об общечеловеческих ценностях, но на практике ценности коллективных индивидов преобладали и выглядели объективно заданными: истинная вера, избранный народ, лучшие по рождению люди.
Только в Новое время представление об относительности ценностей, можно сказать, десакрализация ценностей, привели к условному примату общечеловеческой идеи.
Не случайно сравнение слова ("нация") с монетой в статье Г Дзернатто. Не существует абсолютной стоимости, все стоимости условны, хотя полновесная монета объективно ценнее, чем банковский билет. "Я" не есть абсолютная ценность, и нация не есть абсолютная ценность, хотя в какие-то моменты истории может на это претендовать. (Общество верующих, господствующий класс, народ – коллективные индивиды, которые претендуют быть высшими идеями отсчета).
В средневековой Европе не было национального вопроса, то есть он не был вопросом: неравенство народов, вер, сословий представлялось очевидным и незыблемым. (Хотя, повторюсь, было уже когда-то сказано "несть ни эллина, ни иудея". Да и светские дела должны были регулироваться "естественным правом"). Только когда была сконструирована идея государства-нации, возникли вопросы о праве наций на самоопределение, об интернационализме, о государственнообразующих или титульных народах, о правах меньшинств и прочие. Национально-государственная идея и идеология заместили собой религиозную. Возможно, национальный вопрос возник тогда, когда незыблемость этнической принадлежности была поставлена под сомнение: появились государства-нации, претендующие на замену этнического родства гражданством. (Отчасти похожая ситуация была во времена Римской империи и возникновения христианства).
Этническая нация или гражданская нация идеологически стали верховными мерилами ценности в обществе, но со временем, очевидно, и эти представления изживут себя. Пока можно констатировать, что в этом отношении, как во многих других, мы являемся прямыми наследниками средневекового общества.