— Нам понадобилось всего полтора часа, чтобы привести в порядок его диафрагму.
— Ему еще больше повезло. Была бы она в сознании, он бы никогда не узнал, что его ударило.
— Кто она такая? — спросил Оканами. — Это не она была на столе, а чертовы процессоры, которые ею управляли.
— В этом я с вами совершенно согласен. В них есть подпрограммы ухода, отклонения, противодопросные… — Полковник повернулся, чтобы смерить хирурга оценивающим взглядом. — Во флоте вы вряд ли сталкивались с такими, как она.
— В таком случае она из ваших? — Глаза Оканами сузились.
— Близко, но не совсем. Наши часто поддерживают их во время операций. Она принадлежит — принадлежала — к Имперским Кадрам.
— Боже мой, — прошептал Оканами. — Коммандос?
— Коммандос. Извините, что ушло так много времени, но Кадры не слишком щедры на сведения о своих. Пираты изъяли данные на базе Мэтисон, когда взорвали резиденцию губернатора. Поэтому я запросил файлы Корпуса морской пехоты. Там о ней немного, но я сразу переслал вам всю доступную информацию о ее жизнеобеспечении. Этого, конечно, очень мало, биоданные еще жиже, почти только генетика да радужка. Но я совершенно точно могу вам сказать, что это, — его подбородок указал на женщину на больничной койке, — капитан Алисия Де Фриз.
— Де Фриз? Де Фриз из Шеллингспорта?
— Она самая.
— Уж слишком она молодая… Ей не может быть больше двадцати пяти — тридцати!
— Двадцать девять. Ей было девятнадцать во время Шеллингспортской операции. Она — самый молодой мастер-сержант за всю историю Кадров. Их было девяносто пять. Вернулись только семеро. Но они вернулись с освобожденными заложниками.
Оканами пристально вглядывался в бледное лицо на подушке. Овальное, симпатичное, но без особенной красоты. Почти нежное в состоянии покоя.
— Как же она оказалась здесь, на самых задворках вселенной?
— Мне кажется, что она искала покоя, — печально сказал МакИлени. — Она получила звание, награду и двадцатилетний бонус от Шеллингспорта, каждый милликред которого она честно заслужила, ручаюсь. Пять лет назад она подала свои бумаги и получила эквивалент тридцатилетнего пенсионного кредита в виде земельного участка в колониях. Они часто так делают. Главный Мир не даст им держать у себя свое снаряжение.
— Не без оснований, — буркнул Оканами, вспомнив пострадавшего коммандера Томсона. МакИлени нахмурился.
— Они солдаты, доктор, — холодно сказал он. — Не маньяки, не машины для убийства —солдаты. — Полковник холодно посмотрел на Оканами, и доктор первым отвел глаза. — Но это было не единственной причиной, по которой она направилась сюда, — продолжил МакИлени через мгновение. — Она использовала свой участок как ядро для четырех заявок развития. Ее семья переселилась сюда.
Оканами охнул. МакИлени медленно покачал головой. Продолжал он совершенно безжизненным голосом:
— Когда эти ублюдки приземлились, ее не было. Когда она вернулась, они уже убили всех. Отца, мать, младших брата и сестру, деда, тетку, дядю, троих двоюродных братьев… Всех.
Он протянул руку и чуть прикоснулся к плечу спящей женщины. Жест был неожиданно нежным для такого мускулистого здоровяка. Потом он положил большую, тяжелую винтовку на прикроватный столик. Оканами посмотрел на нее, думая о дюжине правил, нарушаемых ее присутствием, но полковник продолжал, прежде чем он смог возразить.
— Я побывал на их хуторе. — Его голос стал совсем тихим. — Она охотилась на снегопарда или на волков. Это «форлунд-экспресс», четырнадцать миллиметров, полуавтоматический, со смягченной отдачей. — Он указал на винтовку. — И она пошла с ним на двадцать пять мужчин в нательной броне, с гранатами и штурмовыми винтовками. — Он провел рукой по винтовке и посмотрел доктору в глаза. — Она прикончила их всех.