Почти всю вторую половину минувшего столетия наши учёные ожесточённо спорили об отношении русского эпоса к истории. С одной стороны выступал академик Борис Александрович Рыбаков со своими последователями - М. М. Плисецким, С. Н. Азбелевым и многими другими. С другой - Владимир Яковлевич Пропп, фольклорист с мировым именем, которого Дмитрий Балашов назвал "школой в нашей науке" - и был прав. Проппа также поддержали многочисленные ученики и последователи. В споре, однако, не родилась истина, напротив, спорщики в увлечении ушли от неё очень и очень далеко, пустившись в самые прискорбные крайности.
Рыбаков и его последователи отыскивали в былинах отражение событий и персонажей летописи. Притом, с одной стороны, не обходилось без натяжек - нам, читатель, ещё многие из них предстоит рассмотреть. А с другой - и это, пожалуй, похуже любых натяжек - неповторимость и своеобразие былин как исторического источника недооценивали - и самым фатальным образом. Русский эпос становился переложенным на белый стих пересказом избранных мест из "Повести временных лет" печерского летописца. Всякое отличие отметалось как "позднейшее наслоение", "искажение", "эпическая фантазия", "мифологический орнамент". И "в отвал" уходили полезные, подчас очень и очень ценные исторические сведения. Авторитет Бориса Александровича Рыбакова - патриота и замечательного учёного, но вместе с тем человека увлекающегося - закрепил за поисками летописных "прототипов" былинным героям и их приключениям имя "исторической школы" в былиноведении. Между тем и до Октябрьской революции, и после неё существовала иная традиция исторического былиноведения. Когда-то сам Рыбаков и Плисецкий отдали ей дань - перед тем как в азарте спора убрести на неверную тропку поисков летописных прототипов.
Отождествление этих поисков с собственно "исторической школой" оказалось на руку их соперникам. Они не просто указывали - вполне справедливо, впрочем, - на натянутость параллелей между былинными и летописными событиями и действующими лицами. Они делали из этого самые категорические выводы. Особенно отличился на этой ниве Борис Путилов. "Эпос никаких исторических событий не отражает, и герои его ни к каким историческим прототипам не восходят" - с беспощадной решимостью прокурора рубит он. И выносит приговор: "Вопрос этот в серьёзном научном плане можно считать закрытым".
Тут, пожалуй, стоит вспомнить байку про некоего маститого поэта, изрекшего: "Вчера написал стихотворение о любви. Закрыл тему". Может ли учёный всерьёз рассчитывать "закрыть тему", да ещё не в своей - Путилов - филолог - а в чужой, исторической области? Я уж не говорю о манере ведения дискуссии - любые возражения с ходу выводятся за рамки "серьёзного научного плана". Подобные приёмы, увы, свойственны не только ученикам Проппа - а с другой стороны, присущи вовсе не всем его последователям. Ведя обсуждение таким образом, исследователь рискует попасть впросак - и действительно, Путилов впросак попадает.
Вот он возражает тем, кто видит в былинном богатырстве историческую княжью дружину. "В былинах у князя Владимира нет дружины. Он окружён "князьями-боярами", "гостями торговыми", слугами, но о дружине речи нет. Нет никаких оснований уподоблять богатырей дружинникам".
Так-таки уж нет? Загибайте пальцы, читатель. Богатыри - конные профессиональные воины на службе киевского князя. Мы видим их в основном или в боевых условиях, или на пиру в княжьем тереме. Они собирают для князя дань. Они ездят по его приказанию в посольства к чужеземным владыкам. Они выполняют его различные поручения - увы, не всегда благовидные. Они объединены в спаянный солидарностью союз. Но при том, если богатыри недовольны князем - они считают себя вправе уехать от него и иногда вспоминают, как служили у других правителей. Ну, кто же это - говоря языком исторической науки? Да, задачка… для школьника - и то не читавшего учебники по истории.
Можно перечислять "основания", роднящие былинных заступников земли Русской с историческими дружинниками, ещё очень долго. Они, эти "основания", составили значительную часть замечательной книги Р. С. Липец "Эпос и Древняя Русь" - и спорить с этой работой, понятно, задача потрудней, чем свысока шпынять историка и археолога Рыбакова за "филологический непрофессионализм". Но достаточно ли профессионален сам филолог Путилов?
Вот в былине "Ермак и Калин-царь" Илья Муромец намеревается собрать богатырей:
А как съезжу я к чисту полю,
А как я сберу свою дружину да хоробрую,
А как сберу я тридцать молодцов да без единого…
У главного героя русских былин слово с делом не расходится - и вот уже
А как ажио еде старой казак Илья Муромец,
А Илья Муромец сын Иванович,
А й со всей он дружиной с хороброю,
А й как тут уж съехались,
А й как тридцать молодцев да со единыим,
А й как тридцать сильных русейских богатырей.
Как видим, в былинах есть дружина, и дружина эта - именно богатыри (почему она оказывается дружиной именно Ильи, а не Владимира Красного Солнышка - об этом будет, читатель, особый разговор). В былине "Ставр Годинович" Владимир устраивает пир
На многих князей да бояров,
На всю поленицу удалую,
На всю на дружину храбрую.
И тут Владимир окружён дружиной, причём упоминается она в перечне пирующих там, где обычно упоминают богатырей - которые на сей раз в списке не появляются. Как это понимать? А очень просто - дружина и есть богатыри. А богатыри - это и есть киевская дружина. И про это ясно сказано в былинах. Вот и гадай - то ли филолог и фольклорист Борис Путилов, полвека пишущий книги по русскому эпосу, толком в нём не разобрался, то ли знает всё прекрасно - но всё равно пишет другое.
Однако хороши бывают и историки - вот, скажем, Руслан Григорьевич Скрынников сообщает, что былины возникли в X веке из скандинавских саг. То есть исландские саги - прозаические во всех смыслах слова, сухо-документальные по стилю - каким-то образом угодили на Русь, где и преобразились в эпические поэмы - былины, при этом превращении утратив, кроме прозаической формы, всех героев и все сюжеты. Как говаривал британский мыслитель и писатель Гилберт Честертон, более известный у нас, как автор детективов про отца Брауна: "Нельзя изменить перья у коровы или лапы у кита. Если что-то изменилось полностью, оно не изменилось". Что ж удивляться, что после таких "исследований" попытки историков обращаться к былинам встречаются фольклористами в штыки.
Мы можем согласиться с учениками Проппа - абсолютное большинство сопоставлений былин и летописей, которые проводят ученики Рыбакова, - натяжки, и натяжки очевидные. Далее я покажу не один такой пример. А вот соглашаться с выводом о полной неисторичности былин мы торопиться не станем. Обе стороны блистательнейшим образом упускают из виду одну очень простую и очевидную вещь: летопись - это только летопись. Не меньше - но и не больше. Летопись - это не история. Спор учеников Проппа и Рыбакова, по сути, оказывается спором не об историчности былин, а об их летописности. Речь шла о сопоставлении двух литературных жанров - что ж странного, что филологи в таком споре оказались сильнее и убедительней? Историки же сами загнали себя в тупик имени Нестора, ограничившись сопоставлениями былин с летописью - из всего огромного свода знаний и источников о русской древности.
В этой "битве титанов" оказалась откинутой в сторону и забытой настоящая сокровищница знаний о прошлом русского народа. Огромный слой содержащихся в былинах сведений, складывающийся в цельную, непротиворечивую картину. Картину эту образуют не столько имена былинных героев - они, как мы увидим, изменяются со временем, - не столько сюжетные коллизии - эти, напротив, очень мало изменяются от народа к народу и от эпохи к эпохе. Самое ценное - это черты культуры и общественного устройства в былинной Руси. Черты же эти оказываются на удивление древними - слишком древними даже для Киевской Руси Святослава Храброго и Игоря Сына Сокола. То есть сведения эти освещали эпоху, не освещённую ещё летописями, взгляд изнутри, русский взгляд на те времена Руси, как народа и Руси, как державы, что мы привыкли изучать по византийским, западноевропейским и восточным авторам. Чего уж ценнее! И вот эти сокровища последователи Рыбакова откидывали в сторону оттого, что те не укладывались в их концепцию, их противники - отчасти по той же причине, отчасти потому, что, будучи филологами по специальности, далеко не всегда могли постичь этих сведений для историка. Что ж поделаешь, ещё Козьма Прутков утверждал - "узкий специалист подобен флюсу - полнота его одностороння".