Следует отметить, что в этом же регионе нам весьма рано встречаются и названия славянских племен. Выдающийся древнеримский писатель Плиний Старший в I в. н.э. отмечает на Висле сарматов и венедов. В следующем веке само Балтийское море оказывается известно античному географу Птолемею под названием Венедского залива. Весьма интересно и название племени, которое, согласно великому греческому ученому, жило на его берегах: "И снова побережье Океана вдоль Вендского залива последовательно занимают вельты, выше их осии…" Поскольку уже готский историк Иордан при описании событий IV в. отметил, что венеды - это славяне и именно этим именем называли славян их германские и финно-угорские соседи, то из этого названия Балтийского моря следует, что славяне уже во II в. н.э. были на нем настолько заметной силой, что по их имени называлось само море. Весьма интересно и упоминание Птолемеем вельтов, которых современные исследователи, анализируя последовательность перечисления племен Восточной Европы античным географом, локализуют на территории современной Литвы. Впоследствии это племя, проживавшее уже на территории современной Германии, было известно под именем велетабов и вильцев немецким хронистам, а в восточнославянском фольклоре слово волот стало обозначать великана. Это слово встречается нам уже в древнерусской письменности: "И ини ж(е) црцы гиганта, еже сут(ь) волотове, девять сажень въверхъ"; "быша волотове гиганта; тогда бо быша шюдова на земли, рекше волотове". Правильность локализации птолемеевских вельтов в Восточной Прибалтике подтверждается данными топонимики - примерно на границе между современной Латвией и Литвой есть с. Вилце, к северу от Риги на побережье есть Вилькине, в Латгалии с 1293 г. известен поселок Виляка, а Виляны впервые упоминаются в 1495 г., а в Сейском районе Латвии есть поселение Вилетея. В гораздо более поздних по сравнению с эпохой античности прусских грамотах XIII в. упоминается мужское имя Welot, что указывает на контакты пруссов с данным славянским племенем и проникновение отдельных его представителей в его среду. Некоторые данные указывают на то, что прусско-славянские контакты были довольно ранние и весьма тесные. Рассматривая вопрос с лингвистической точки зрения, В.В. Мартынов обращает внимание на один достаточно необычный факт, а именно "особую близость к праславянскому языку языка древнепрусского. Мы имеем в виду непропорционально (учитывая скудность прусских фактов) большое количество прусско-славянских лексико-грамматических инноваций". На присутствие славян-венедов в интересующем нас регионе, в том числе и на Немане, указывают как топонимы, так и археологические находки: "Стоит обратить внимание на то, что подобные географические названия сконцентрированы как раз в том регионе, где, судя по археологическим наблюдениям, в VI–VII вв. появилось славянское население (Вента - мыс под Клайпедой, Вентас Рагас - в низовьях Немана, Вентос и Вентина - восточнее Клайпеды, Вентин - лес под Елгавой, Вентос Перкасса - в Шауляйском районе, Вентис - в Мазурии)". Таким образом, в данном регионе мы наблюдаем присутствие не только русов, но и других славянских племен, притом присутствие достаточно раннее.
Более того, по данным археологии, лингвистики и гидронимии, соседний с Пруссией регион вполне может иметь самое непосредственное отношение к происхождению псковских кривичей: "Западные особенности псковского говора вместе с отмеченным своеобразием археологического материала ранних кривичей дают основания вести поиски места расселения их предков в западнославянских областях, т.е. на территории Польши или в междуречье Немана и Вислы, по соседству с пралехитскими племенами. Иными словами, можно полагать, что предки кривичей вышли из венедскои группы раннего славянства". О достаточно тесных связях жителей рассматриваемого нами региона говорят и данные антропологии. Так, Г.А. Чеснис, выделяя мезоморфный, долихомезокранный, узколицый тип В, характерный "для племен низовьев р. Неман II–V вв., и культуры ранних грунтовых могильников Жемайтии IV–V вв., ливских куршей IV–VI вв., пруссов I тысячелетия н.э., селов XI–XII вв., а также угро-финского племени ливов X–XII вв.", далее отмечает, что "сходные факторные веса имеют серии из Силезии III–IV вв., Мекленбурга X–XII вв., а также некоторые группы средневековых славян…". Со своей стороны жившие на территории современного Мекленбурга западнославянские племена не только в археологическом, но и в антропологическом отношении оказываются близки новгородским словенам. Последняя наука указывает на весьма тесные связи между славянским населением обоих берегов Варяжского моря: "…Узколицые суббрахикефалы Новгородской земли обнаруживают ближайшие аналогии среди краниологических материалов балтийских славян. Так, черепа ободритов… также суббрахикефальны (черепной указатель 76,6; у новгородских словен - 77,2) и узколицы (скуловой диаметр 132,2; у новгородских словен - 132,1) Весьма близки они и по другим показателям… Все эти данные свидетельствуют о том, что славяне, осевшие в Ильменском регионе, имеют не днепровское, а западное происхождение".
На тесную связь между собой населения севера Руси и северо-востока Польши указывает и генетика. На основании сопоставления данных жителей этих регионов с их соседями Б. Малярчук пришел к следующему выводу: "Анализ структуры митохондриального генофонда популяций Великого Новгорода, Пскова и Сувалок показал наличие лишь одного генетического компонента - гаплогруппы U5a, которая распространена в этих популяциях с более высокой частотой (в среднем 16%), чем в соседних славянских, балтских и угро-финских популяциях, где ее частота в среднем составляет 7%. (…) Полученные генетические данные позволяют рассматривать псковско-новгородское русское население в качестве отдельной славянской группировки в составе современных восточных славян. Генетическое сходство псковско-новгородского населения с польско-литовским населением Северо-Восточной Польши (Сувалки) свидетельствует о западных истоках генофонда северо-западных русских". Весьма показательно, что по данному критерию жители двух этих регионов выделяются не только среди балтов и финно-угров, но и среди других славян. Как отмечают Е.В. и О.П. Балановские, U5a - это западноевразийская гаплогруппа со склонностью к Восточной Европе, где она с частотой свыше 6% встречается от Финляндии до Украины, от Белоруссии до Урала, присутствует в Западной Европе и Западной Сибири, а также тянется широкой полосой вдоль Инда. Весьма интересно, что субкластер U5alg был обнаружен и в Иране, в связи с чем другие исследователи предположили, что он попал в Иран из Восточной Европы. Наиболее древний из известных на сегодняшний день образец U5a с территории Польши был обнаружен на поселении Дрество 2 (Drestwo 2), датируемом 2250 г. до н.э. Аналогичные гены у неолитического населения Поволжья в нашей стране на поселениях Чекалино и Лебяжинка датируются соответственно 7800 и 8000–7000 гг. до н.э. соответственно. Другая группа генетиков отметила, что два вида субгаплогруппы U5a2, а именно U5a2a и U5a2bl, которые часто наблюдаются среди поляков, русских, белорусов и чехов, возникли примерно 6–7 тыс. лет назад и, по всей видимости, соотносятся с культурой шнуровой керамики.
Отмечая, что главная улица древнего Людина конца в Новгороде называлась Прусской, выдающийся исследователь этого города В.А. Янин признает реальную основу за сказаниями, связывающими Рюрика с Пруссией: "Любопытно, что позднейшая новгородская традиция сохранила воспоминание об одной из прародин новгородцев, когда в легенде о призвании князя устами новгородского старейшины Гостомысла отправляла послов за князем "в Прусскую землю, в город Малборк"". Таким образом, мы видим, что в римской легенде вымыслом является лишь происхождение Рюрика от Пруса да локализация варяжской Руси, выходцем из которой был первый русский князь, на территории Пруссии и Польши. С другой стороны, даже эта, казалось бы, полностью вымышленная римская генеалогия несет на себе отголосок как призвания первого русского князя из славянского поморья, а отнюдь не Скандинавии, так и память о какой-то Руси и в прусско-польском регионе, существование которой подкрепляется данными гидронимии, топонимики, ономастики и письменными источниками. Более того, именно с этим регионом оказывается связано происхождение части псковских кривичей и словен новгородских, а также возможные славяно-прусские контакты как в эпоху призвания варягов, так и в более отдаленную эпоху. Понятно, что историческая действительность отразилась в этой легенде уже в сильно преломленном виде, однако и этот пример достаточно поздней и, казалось бы, полностью придуманной и недостоверной легенды показывает, что даже в относительно поздних средневековых преданиях могут содержаться отголоски реальных событий.