18 мая 1928 года в докладе "На хлебном фронте" Сталин приводит выкладки советского экономиста, члена коллегии ЦСУ В.С. Немчинова. Согласно им, до 1917 года более 70 процентов товарного хлеба давали крупные хозяйства, использовавшие труд наемных работников. В 1913 году в них было занято 4,5 млн человек. Остальной товарный хлеб давали крупные крестьянские хозяйства, возникшие в основном по не знавшим крепостного права окраинам и отчасти после Столыпинской реформы. Прочая деревня, в лучшем случае, кормила себя.
Как видим, передел помещичьих земель, в ходе которого они были распластованы на полоски и прирезаны крестьянам, еще уменьшал количество товарного хлеба и лишь глубже вгонял сельское хозяйство в тупик, из которого начинало уже припахивать могильным душком.
В 1916 году количество земли на душу населения выражается следующей таблицей:
Обеспеченность посевами сельского населения (десятин посева на 100 душ сельского населения)
Не только волжские, но и малороссийские, и юго-западные губернии относятся к числу хлебопроизводящих. Ну и как могли их жители не то что страну кормить, но хотя бы сами кормиться с такого хозяйства?
Снова и снова мы возвращаемся к одному и тому же: основными проблемами аграрного сектора Российской империи были чрезвычайно мелкий размер хозяйства и перенаселенность деревни. Именно их решению и призваны были служить все попытки реформировать аграрный сектор. А все прочее – условия раздела земли, попытки разрушить общину – являлось лишь средствами. Притом не надо забывать, что в отличие, скажем, от рабочих, положение крестьян со временем не улучшалось, а ухудшалось – по причине стремительно растущей численности сельского населения и столь же стремительного ухудшения качества земли.
Второй попыткой спасти российскую экономику с помощью англо-саксонской модели (а никакой другой у дореволюционных российских экономистов не имелось) стала Столыпинская реформа. В теории она была задумана правильно. Разрушить законодательным порядком общинное землевладение; передать землю желающим из крестьян в частную собственность; стимулировать возникновение крупных хозяев в деревне (отрубники) и фермеров (хуторяне), дать им возможность разбогатеть, скупая наделы у бедноты. Проблема была не в том, чтобы найти и поддержать хозяев – эта категория вполне могла позаботиться о себе самостоятельно. Проблема была все та же, что и в 1861 году, только еще более острая: куда девать излишек сельского населения при слабой промышленности и отсутствии колоний?
Америку и Австралию попытались заменить местным аналогом – Сибирью. История и результаты "переселенчества" слишком хорошо известны. Сия затея обогатила русское общество полумиллионом озлобленных маргиналов (притом что их и так было достаточно), экономического же толку не вышло никакого. Промышленность, при сильном напряжении, могла принять пару миллионов человек. Некоторое количество населения ликвидировала война, тем более что к людям на ней относились как к дешевому расходному материалу. Но все это были полумеры. Потери в ходе войны составили не более 2,5 млн человек, а, по разным оценкам, на селе проживало от 20 до 32 миллионов "лишнего" населения.
Чтобы Столыпинская реформа удалась, всех этих людей надо было куда-то девать. Поскольку девать их было некуда, то для спасения российской экономики в рамках классической либеральной модели эти 26 миллионов (в среднем) человек должны были умереть.
Как? Способ смерти сельского населения в России известен и чрезвычайно прост – голод.
Интересно, когда крестьяне осознали, что государство Российское их сознательно и хладнокровно убивает? В любом случае в 1906 году, когда заговорили о новой реформе, этот прискорбный факт должен был дойти до их сознания, и, судя по тому, что деревня практически единогласно выступила против Столыпинской реформы, он таки дошел.
Рыбацкая волость Петербургского уезда основывала неприятие реформы следующим образом:
"По мнению крестьян, этот закон Государственной Думой одобрен не будет, так как он клонится во вред неимущих и малоимущих крестьян. Мы видим, что всякий домохозяин может выделиться из общины и получить в свою собственность землю; мы же чувствуем, что таким образом обездоливается вся молодежь и все потомство теперешнего населения. Ведь земля принадлежит всей общине в ее целом не только теперешнему составу, но и детям и внукам".
То есть реформа была воспринята как покушение на жизнь будущих поколений русских мужиков – каковой она на самом деле и являлась, ибо мужики не производили товарного хлеба, а стало быть, в рамках англосаксонской модели их существование не имело смысла. Каков был ответ – угадать нетрудно. Отношения основной массы сельского населения и власти приобрели характер если не войны – война еще вспыхнет, то некоего ига, вроде татарского. Именно изменением восприятия власти – уже не как бедствия, а как врага – можно объяснить резкую ненависть крестьянства к "птенцам реформы", выделившимся из общины крестьянам-собственникам. То есть там были, конечно, и объективные причины для нелюбви, но их ненавидели в том числе и как предателей крестьянского сословия. Все это еще скажется в годы Гражданской войны, а особенно во время коллективизации. Если само раскулачивание было вызвано объективными причинами, то за эксцессы при нем следует благодарить "великого реформатора". Это его идеи отозвались ненавистью к богатым крестьянам, равно как "черный передел" лета семнадцатого года был прямым следствием реформы года 1861.
Что касается экономики, то Столыпинская реформа действительно помогла появлению на селе некоторого количества крепких хозяйств, но на положение основной массы сельского населения она не повлияла никак. Разве что резко увеличился слой безземельных крестьян – первый кандидат на тот свет в случае любых серьезных продовольственных трудностей.
Голод как образ жизни
– У нас в такие зимы ох сколько народу умирает…
– Отчего же? От холода?
– Эх ты, птичка Божия, ни заботы, ни труда… От голода, милая барышня! От того, что в иную зиму даже картофельной шелухи нету.
– Извините меня, я действительно далека от всего этого…
Из фильма "Рожденная революцией"
Мы уже писали в первой книге о структуре потребления покупных продуктов в России и о крайней скудости потребления на селе. Теперь взглянем на проблему с другой стороны – снизу.
"Описания крестьянских бюджетов, произведенные в 90-х годах в разных губерниях России, обнаружили поразительное однообразие и скудость потребностей у крестьянского населения…Главной статьей расхода была пища, по преимуществу растительного характера и собственного производства. Она поглощала до 80 % всей расходуемой деньгами и натурой суммы. На одежду тратилось 15 % бюджета, причем опять расходуемые суммы в значительной мере составлялись из продуктов своего хозяйства. Потребности высшего порядка, расходы на мебель, предметы комфорта, культуры и культа занимали в бюджете крестьянина ничтожное место, измеряемое 3 % общей суммы расходов. Значительная доля этих потребностей удовлетворялась опять или изделиями собственного производства, или работой мелкого кустарного, соединенного с земледелием ремесла. Услугами крупной промышленности крестьянство почти не пользовалось. Все квалифицированные потребности были, кроме того, крайне непрочны в крестьянском быту. При малейшем сокращении ресурсов они исчезали, уступая место единственно развитой, бесспорной и малосжимаемой у крестьянина потребности в пище. Абсолютная сумма крестьянского расходного бюджета также был невелика. В разных районах и при разных условиях в среднем получилась одна и та же величина – около 50 руб. на душу в год. В эту ничтожную сумму должны были вмещаться все потребности, начиная от пищи и кончая книгами, спиртными напитками и табаком". Бедные хозяйства от более богатых середняцких по затратам на еду практически не отличались – увеличивалась сумма на одежду и на "роскошь", вроде чая, сахара и т. п.
Историк Кара-Мурза приводит простенькую табличку: сколько и каких продуктов в год потребляли жители предреволюционной России и жители СССР в 1986 году, который у нас считался неблагополучным (данные приведены в килограммах).