Вернее, так думала я, не подозревая: все это – просто уловка, а Джеймс, в свою очередь, не подозревал, что мне на помощь спешит Эдвард. К счастью, он успел, едва-едва успел…
Совершенно бездумно мои пальцы коснулись серповидного шрама на запястье, который всегда был чуть холоднее, чем кожа.
Я покачала головой, пытаясь одновременно отрешиться от плохих воспоминаний и разобраться, что задумал Эдвард. Желудок болезненно сжался.
– Что еще за альтернативный план?
– Без тебя я жить не собирался, – сказал Каллен спокойно, будто это было прописной истиной. – Только как и что делать, понятия не имел. Само собой, Эмметт с Джаспером помогать бы не стали, вот я и подумал: может, направиться в Италию и каким-то образом спровоцировать Вольтури?
Даже слушать не хотелось, но золотисто-карие глаза затуманились и смотрели куда-то вдаль. Боже, да он замыслил самоубийство! Я была в ярости.
– Кто такие Вольтури?
– Такая семья, – пояснил Каллен, судя по голосу, по-прежнему размышляя о смерти.
Я едва сдерживалась.
– Очень старая и влиятельная семья, подобная нам. Наверное, в мире людей им ближе всего королевская династия. Одно время Карлайл жил с ними в Италии, до того как перебрался в Америку. Ты помнишь его историю?
– Да, конечно.
Никогда не забуду, как впервые попала в дом Калленов – огромный белый особняк в лесной глуши у самой реки – ив комнату, где у Карлайла, которого Эдвард по многим причинам считал отцом, была целая стена рисунков, отображающих его личную историю. Самое большое и яркое полотно относилось к его пребыванию в Италии. Конечно, я запомнила четверых мужчин с ангельски спокойными лицами, которые стояли на балконе над пестрой беснующейся толпой. Рисункам несколько веков, а белокурый ангел Карлайл совершенно не изменился. Трех остальных, его старых знакомых, я тоже не забыла. Значит, это Вольтури; мистер Каллен фамилию не упоминал, он назвал их Аро, Каем и Марком, ночными ангелами-хранителями науки и искусства…
– Так вот, Вольтури раздражать не рекомен дуется, – неожиданно прервал мои мысли Эд вард. – Если, конечно, не хочешь умереть, или что там с нами происходит… – Бархатный голос такой спокойный, будто ему невыносимо скучно.
Мой гнев превратился в ужас, и я сжала мраморное лицо в ладонях.
– Никогда, никогда больше не говори ни о чем подобном! Что бы ни случилось со мной, ты не имеешь права причинять себе боль!
– Тобой я больше рисковать не намерен, так что и спорить не о чем!
– Рисковать мной?! Разве мы не договорились, что все беды из-за моей катастрофической невезучести? – С каждым словом я распалялась еще сильнее. – Не смей даже думать о таком! – При мысли о том, что после моей смерти Эдвард перестанет существовать, становилось невыносимо.
– Как бы в такой ситуации поступила ты?
– А случись нечто подобное с тобой, – смертельно побледнев, начала я, – ты бы захотел, чтобы я наложила на себя руки?
Прекрасное лицо исказила гримаса боли.
– Пожалуй, я понимаю… – признал Эдвард. – Отчасти… Но что мне без тебя делать?
– То же самое, что делал, прежде чем появилась я и усложнила твое существование.
– Можно подумать, все так просто… – вздохнул Каллен.
– Так и есть, а я – довольно неинтересная девушка.
Эдвард хотел возразить, но в последний момент передумал.
– Спорный вопрос. – Внезапно он сделал постное лицо и пересадил меня на диван, чтобы наши тела не соприкасались.
– Чарли? – догадалась я.
Каллен улыбнулся, и через секунду я услышала, как на подъездную аллею въехала патрульная машина. Я решительно взяла Эдварда за руку – ничего, папа переживет.
Вошел Чарли с большой коробкой пиццы в руках.
– Привет, ребята! – бодро прокричал он и хитро подмигнул мне.