К статуэтке была прикреплена бумажка с чьим-то именем и адресом, а внизу было от руки приписано: «Контакт для второй Судьбы». Феликс запомнил короткий текст. Вести записи он не привык. Как только он окажется в Лондоне, у него будет другая пожива.
Он хотел завернуть статуэтку и положить на место, но продолжал стоять и вертеть ее в руке. Феликс был вором всю свою жизнь, но никогда не позволял себе завидовать, жадно хотеть чего-то и оставлять украденное. Украденное всегда было для него средством существования, и только. Но Феликс Гринфилд, только что выбравшийся из Адской Кухни и ждавший встречи с лондонскими трущобами и закоулками, стоял в обитой плюшем каюте огромного парохода, в иллюминаторах которой виднелось побережье Ирландии, и не хотел выпускать из рук маленькую серебряную женщину.
Она была такой… милой. И так удобно лежала в его руке. Его ладонь согрела холодный металл. Такая маленькая… Неужели кто-то ее хватится?
«Не будь дураком, – пробормотал он, снова заворачивая статуэтку в бархат. – Бери деньги, приятель, и мотай отсюда».
Но не успел Феликс положить фигурку на место, как раздался шум, похожий на раскат грома, и пароход вдруг накренился. Едва не потеряв равновесие, Гринфилд поспешил к двери. Завернутая в бархат статуэтка так и осталась у него в руках.
Феликс машинально сунул ее в карман брюк, вывалился в коридор, и тут пол ушел у него из-под ног.
Звук повторился, но на сей раз он не напоминал гром. Казалось, что по «Лузитании» ударила сорвавшаяся с небес кувалда.
Феликс бросился бежать. Пора было спасать собственную жизнь.
И тут началось безумие. Передняя часть судна резко нырнула вниз, заставив Феликса покатиться по коридору, как будто он был игральной костью в чашечке. Он слышал крики и грохот бегущих ног. А за секунду до того, как у него потемнело в глазах, ощутил вкус крови во рту.
«Айсберг!» – подумал он, вспомнив гибель «Титаника». Но в разгар весны, при свете дня и у берегов Ирландии это было невозможно.
Он совсем забыл про немцев. И про войну тоже.
Феликс кое-как поднялся, заковылял по темному коридору, держась за стены, спотыкаясь о собственные ноги и ступеньки, и с потоком пассажиров выбрался на палубу. На воду уже спускали спасательные шлюпки; крики ужаса перекрывали громкие приказы пропустить вперед женщин и детей.
«Неужели дело так плохо? – с отчаянием подумал он. – Как это может быть, если до мерцающего зеленого берега подать рукой?» Но пока Феликс пытался успокоить себя, пароход завалился на борт и одна из спущенных на воду шлюпок перевернулась. Ее пассажиры с криками рухнули в воду.
Он видел множество лиц – изуродованных, обожженных и искаженных страхом. Палуба была завалена обломками, под которыми лежали окровавленные, кричавшие пассажиры. Феликс с тупым удивлением заметил, что некоторые уже перестали молить о спасении и звать на помощь.
И тут Гринфилд, стоявший на пассажирской палубе огромного парохода, ощутил запах, который он часто ощущал на Адской Кухне.
Запах смерти.
Женщины, державшие на руках детей, плакали или молились. Мужчины в панике бестолково суетились или отчаянно пытались расчистить палубу, заваленную обломками. Несмотря на хаос, стюарды хладнокровно и быстро раздавали пассажирам спасательные жилеты. «С таким же успехом можно раздавать чайные чашки», – подумал Феликс, но тут один из стюардов крикнул ему:
– Чего встал, малый? Делай свою работу! Приглядывай за пассажирами!
Феликс захлопал глазами и только тут вспомнил, что на нем по-прежнему украденная форма. Но едва он успел что-то понять, как пароход начал тонуть.
«Будь я проклят, – думал он, стоя в толпе кричавших и молившихся. – Мы умираем».
Из воды доносились крики, отчаянные крики людей, звавших на помощь. Феликс пробился к поручням, посмотрел вниз и увидел плававшие трупы и людей, барахтавшихся среди обломков судна.
Он увидел еще одну спущенную на воду шлюпку. Можно было попробовать спрыгнуть в нее и спастись. Следовало подняться повыше и найти какую-нибудь опору. Самое главное – это оставаться на ногах.
Он увидел хорошо одетого мужчину, который стащил с себя спасательный жилет и надел его на плакавшую женщину. «Значит, и богатые бывают героями, – подумал Феликс. – Они могут себе это позволить. А вот он предпочитает жить».
Палуба снова ушла из-под ног Гринфилда, и он вместе со множеством других пассажиров покатился в воду. Феликс успел выставить руку и схватиться за перила. Пальцы намертво сжались, и он повис на одной руке. Вторая рука одновременно сжала спасательный жилет, свалившийся на него откуда-то сверху. Он быстро надел жилет, бормоча благодарственную молитву. «Это знак свыше, – подумал испуганный Феликс, широко открыв глаза. – Знак от господа, что я должен пережить эту катастрофу!»