Глава II
Раскол большевизма
Атака Троцкого
После первых успехов НЭПа эта экономическая модель столкнулась с первым серьезным кризисом - кризисом сбыта продукции. Если измерять цену промышленных товаров в пудах зерна, то цены эти выросли по сравнению с 1913 г. в 3–4 раза. "Ножницы", о которых предупреждал Троцкий, расходились все шире. Государственные тресты сбывали свою продукцию по монопольным ценам и к тому же через частных перекупщиков. Началась неизбежная в таких условиях спекуляция - цены на промышленную продукцию быстро поползли вверх. Это привело к затовариванию - промышленные продукты были так дороги, что масса населения просто не могла их купить. Кризис сбыта 1923–1924 гг. показал, что НЭП не означал реального перехода промышленности на рыночные рельсы. Типичными были такого рода партийные указания: "Обязать управляющего Ижорским заводом тов. Королева в течение 24 часов заключить договор с Петрообласттопом на поставку одного млн. пудов угля на следующих условиях: Ижорский завод вносит задаток в размере 10 % стоимости договора, а Областтоп предоставляет пятимесячный кредит, считая со дня подписания договора. Срок доставки указанного количества угля - два месяца". Как видим, самостоятельность хозяйственных организаций была чисто условной.
Действия регулирующих органов в условиях кризиса были неумелыми. Заместитель председателя ВСНХ (Всероссийский, затем всесоюзный совет народного хозяйства - главный орган управления государственной промышленностью) Г. Пятаков 16 июня 1923 г. издал приказ: "Общим руководящим началом деятельности как предприятий, так и ВСНХ на ближайший период, является прибыль как задача…". В погоне за прибылью тресты продолжали взвинчивать цены. Поскольку Пятаков позднее принадлежал к троцкистской оппозиции, на нее будут возлагать ответственность за кризис затоваривания, за "ножницы". Но в 1923 г. разногласий по этому поводу не было, коммунисты просто не знали, как с ножницами справиться. Нужно было как - то заставить промышленность работать эффективнее. Остроту кризиса удалось сбить в 1924 г., по мере введения твердого рубля (старый рубль, обесцененный инфляцией, просто отменили). Одновременно ценам "приказали снижаться", государственным предприятиям дали соответствующие указания. От этого пострадали зарплаты рабочих. Рабочий класс, которому внушали, что он - "гегемон революции", опять напомнили, что зарплату нужно зарабатывать в поте лица, и при том в тяжелых условиях разрушенного хозяйства. В этой обстановке достаточно было искры, грубости заводского начальства - и вот уже в летом 1923 г. прокатились забастовки в Москве, Петрограде, Донбассе и др. местах. На недовольство рабочих обратила внимание официальная пресса. В "Известиях" в 1922 г. было 16 сообщений о трудовых конфликтах, а в 1923 г. - уже 19, причем 5 из них - о нескольких стачках. В "Труде" количество таких сообщений возросло с 28 до 100. Массовые забастовки в "государстве рабочих и крестьян" были настоящей пощечиной коммунистам. По возвращении членов Политбюро из летних отпусков между ними начались споры на извечные темы: "кто виноват?" и "что делать?". Обсуждение необходимости обратной связи партии с рабочим классом быстро вышло на проблему бюрократизации и демократии. Как раз то, о чем писал Ленин. "Триумвират" был не прочь осудить бюрократизм, но прежде всего хозяйственный (он ведь виноват в экономических провалах), а Троцкий настаивал на ответственности и партийной бюрократии. Ему показалось, что наступает удачный момент поднять вопросы, затронутые в последних статьях Ленина.
В апреле 1923 г. Троцкий не воспользовался козырями, которые предоставил ему Ленин в связи с "национальным вопросом". Теперь Троцкий бросился в атаку безо всяких козырей. Он был трибуном, человеком идей. Ему было легче защищать "пролетариат", чем "националистов".
Время для выступления было для Троцким неудачным и еще в одном отношении - вскоре он заболел, простудившись на охоте: "я прохворал всю дискуссию против "троцкизма". Можно предвидеть революцию и войну, но нельзя предвидеть последствия осенней охоты на утку", - сетовал Троцкий, намекая на то, что если бы не болезнь, он мог бы победить. Охотники на уток знают, что они ничем не рискуют, расстреливая птицу. Но Троцкий, благодаря своей любви к этому развлечению, сам превратился в утку, которую безнаказанно расстреливали. "Неприятные "исторические" последствия охоты на утку оказались в том, что в дискуссии на стороне оппозиции не выступил во плоти и крови блестящий, находчивый, едкий, первоклассный оратор, каким был Троцкий. Отсутствие подобной силы сказалось на ходе дискуссии, ослабляло оппозицию", - комментирует Н. Валентинов. Но к этому времени партия уже ориентировалась не на первоклассных ораторов, а на ориентировки из секретариата ЦК.
8 октября 1923 г. Троцкий написал письмо в Политбюро, в котором, разбирая причины возникшего социально - экономического кризиса, утверждал, что "хаос идет сверху", что бюрократия проводит партийные решения методами военного коммунизма, в руководстве "создалась секретарская психология", при которой люди подбираются не по принципу компетентности, а по принципу лояльности, и "секретарскому бюрократизму должен быть положен предел". Итак, демократия должна оживить партию, ограничить произвол чиновников, во главе которых стоит Генеральный секретарь. Троцкий быстро забыл о поводе - интересах рабочих. Их допускать к демократическому столу он не собирался. Его ставкой были массы рядовых коммунистов, которые, оказавшись причастными к принятию партийных решений, обеспечат затем надежную связь с остальными трудящимися. Кроме демократии Троцкий делал ставку на качественное планирование, давая понять, что мог бы возглавить это дело. Большинство Политбюро истолковало эти претензии Троцкого по - своему: "Троцкий фактически поставил себя перед партией в такое положение, что или партия должна предоставить тов. Троцкому диктатуру в области хозяйственного и военного дела, или он фактически отказывается от работы в области хозяйства, оставляя за собою лишь право систематической дезорганизации ЦК". Сталин и его союзники были возмущены обвинениями в "секретарской" диктатуре. Троцкий бросил вызов бюрократическому покою, в котором пребывало руководство, он покусился на единство правящей касты. В этом, а не в каких - то ошибках, было его главное преступление. Два года спустя это в письме соратникам по антитроцкистской фракции подтвердил Ф. Дзержинский: "партии пришлось развенчать Троцкого единственно за то, что тот… поднял руку против единства партии".
Однако Троцкий был не одинок. Е. Преображенский написал письмо с критикой проводимого курса. К 15 октября его подписали 46 видных большевиков. Они считали, что "продолжение политики Политбюро грозит тяжкими бедами для всей партии", что связано с "бессистемностью решений ЦК, не сводящего концы с концами в области хозяйства". Плохое качество экономического руководства, вылившееся в кризис "ножниц цен", письмо связывало с бюрократизацией партийного руководства, "разделением партии на секретарскую иерархию и мирян", как в церкви.