Полагаю, что такой вещи, как тоталитаризм, в природе обществ вообще не существует, но есть много различных дефиниций угнетения и много (гораздо больше, нежели девять) кругов Ада. Сталин - представитель одного круга, Гитлер - обитатель другого, и эти два тирана имеют столько же общего, сколько Тамерлан и Македонский. Насилие - да, убийство - да, рык совращенной толпы - да, тирания - разумеется, да! Но Сталин не убивал, руководствуясь принципом расы, а Гитлер - именно по причине крови и расы.
Говорят, что это все равно: доктрина коммунизма столь же чудовищна, как и фашизм; мол, истребление по классовому признаку равно истреблению по расовому признаку. Не могу принять такую точку зрения - и с исторической точки зрения тоже некорректно сравнивать эти доктрины. Капиталист перестанет быть капиталистом, утратив капитал и власть; но еврей не может перестать быть евреем.
Когда историк Эрнст Нольте (я часто беседовал с ним в Берлине) ввел термин "европейская гражданская война", он изобразил ссору коммунизма и фашизма как склоку в европейской семье. Нольте настаивает на том, что геноцид по расовым признакам лишь паритетный ответ на классовый подход. Это стало великой послевоенной провокацией.
Знак равенства между коммунизмом и фашизмом поселил хаос в мозгах совершенно в духе релятивистской эпохи постмодерна. Этот хаос подготовил торжество фашизма над демократией, которое мы наблюдаем сегодня.
Любопытно, что и Эрнст Нольте, и Ханна Арендт - ученики Хайдеггера. И впрямь, все это в комбинации представляет великолепную защиту, совершенную индульгенцию для учителя. Противостоять тоталитаризму невозможно по той простой причине, что он неопределим; для противостояния тоталитаризму была изобретена такая же безразмерная, неопределимая демократия - не укорененная в определенную культуру и полис, а лишь волшебная мантра.
Примитивному блоку тоталитаризма противопоставили не менее примитивную модель открытого общества - и это привело к теоретической сумятице. Сегодняшний взрыв фашизма в Европе - это не что иное, как реакция на упрощенную модель.
Сегодня люди шагнули к радикальному решению своих бед, но вспомним: их в этом направлении подтолкнули. "Тоталитарный строй" обозначал любое социальное образование, этим словом охотно обозначали восставших бедняков из нищих стран. Испуганный рынок твердил: "Всякая революция ведет к созданию тоталитарного строя - поглядите на Сталина, Кастро, Мао, Пол Пота", - и это ничего не объясняло.
Примитивная оппозиция "условный тоталитаризм" - "условная демократия" ослабила прежде всего саму демократию. Боялись конкретных исследований конкретных обществ; как это и свойственно эпохе постмодерна, убеждения были основаны на отсутствии категориального рассуждения.
Поглядите же, что сегодня из этой абстракции получилось.
Данная абстракция породила последующую абстракцию: новым глобальным обобщением стала теория противостояния "Евразийской цивилизации" и "Атлантической". Оппозиция "Евразия - Атлантика" представлена миру совсем недавно (впрочем, Оруэлл предсказывал это упрощение еще в 1948 году), примитивная оппозиция континентов заменила прежнюю оппозицию "тоталитаризм - демократия".
Стали говорить о столкновении цивилизаций, о глобальном планетарном конфликте и туманными заклинаниями объясняли реальность.
Сегодня миллионы оболваненных готовы умереть за Евразию в борьбе с абстрактной Атлантической цивилизацией, но помилуйте, разве вчера миллионы граждан не боролись с абстрактным тоталитаризмом за абстрактную демократию? Чем же одна абстракция хуже другой?
Критично здесь то, что фашизм - это отнюдь не абстракция. Это наиболее конкретное зло из имеющихся. Всякое убийство сугубо конкретно. История всякого фашизма - конкретна.
Франкизм не похож на фашизм Муссолини, германский нацизм имеет свои специфические характеристики. Когда фашизм пробуждается в России или Венгрии, он ищет опору на культуру и историю данного организма; это всегда индивидуально прожитый рак.
Тоталитаризм был отличный ключом к идеологии холодной войны, но ключ не открывает ни одну из дверей современной истории.
У фашизма (во всех вариантах) проявляются родовые черты. Их следует обозначить. Сначала я приведу перечень особенностей фашизма, тех свойств, которые находятся в радикале любого фашистского уравнения, без которых фашизм невозможен. Затем разберу каждое из этих свойств применительно к сегодняшнему дню.
1. Национализм, идентичность нации и государства.
2. Идентичность государства и индивида.
3. Отторжение чужих, преследование "пятой колонны".
4. Создание ретроимперии.
5. Традиционализм.
6. Военный лагерь, милитаризация.
7. Язычество, паганизация национальной религии.
8. Агрессия, экстенсивный характер развития общества.
Итак:
1. Фашизм - это национальная идея, которая понимается как идея общественного договора. Фашизм всегда обращается к патриотизму как к последнему оплоту государственности. Этническая гордость - последняя карта униженного населения; когда гордиться нечем, гордятся чистотой расы.
Национализм - последняя надежда ущемленного государства, патриотизм - это то, к чему прибегает правитель при отсутствии экономических, политических и философских основ бытия народа. Сначала национальную идеологию именуют патриотизмом. Граница между итальянским карбонарием, восстающим против Наполеона, и чернорубашечником Муссолини крайне условна. Эту границу пересекают по много раз в день: всякий чернорубашечник видит себя карбонарием, а всякий карбонарий, создав империю, становится чернорубашечником. Впрочем, фашизм сегодня гибок, настаивает не на расе, а на "идее расы". Что такое "идея расы", объяснить непросто; однако в это мутное понятие верят.
Можно не быть этническим русским, но исповедовать "русские" идеалы. Это трудно расшифровать. Нет специфического русского понятия блага, правды, прекрасного. Однако представление о специфическом русском идеале имеется.
Так же точно говорили о "германском понимании мужества" и т. п. В такой риторике имеется некое нравственное начало: идея этноса - это (в понимании фашизма) условие общей судьбы людей. Фашизм ставит знак равенства между интересом одного гражданина и идеей нации, между идеей нации и правительством, эту национальную идею реализовывающим.
Национальную идею (то есть идею единства, фашины, идею сжатого кулака) принимают как моральную основу бытия. Популярное сегодня выражение "духовные скрепы", вообще говоря, имеет в виду не нравственный закон, а принцип объединения нации в единое целое. К морали и благу этот процесс скрепления народа не имеет отношения - скорее, слово "скрепы" наводит на мысль о крепостничестве.
2. Правитель и народ смыкаются в общее целое. Если вы отрицаете политическое решение правительства - вы выступаете против национальной идеи и тем самым выступаете против народа; противник правительства делается врагом народа.
Скажем, гражданин не согласен с решением правительства аннексировать Крым. Он не враг русского народа - он всего лишь не согласен с решением правительства. Но практика единения национальной идеи с правительством и государством превращают несогласного с политикой государства во врага народа.
Национальная идея, понимаемая как государственная, - этот компонент фашистской идеологии долго вызревал и много раз был отмечен и Бердяевым, и Соловьевым, и Лихачевым. Знаменитая уваровская триада "православие - самодержавие - народность" - уже содержала семена националистического (в пределе и фашистского) государства; но существенно то, что православие позиционировало себя как наднациональная, вселенская религия. В той мере, в какой православие станет религией националистической, уваровская триада станет формулой фашистского государства.
Национальной идеей можно провозгласить и духовность, и соборность, но если внедрение соборной идеи будет сугубо тотальным, то эффект фашизации неизбежен. Российский философ ХХ века Иван Ильин или российский общественный деятель Дугин пишут о величии нации, отлитой в государство, как о высшем торжестве индивидуальной судьбы; для фашиста только через единение с государством, которое едино с народом, может состояться персональная судьба.
Взрыв преданности государству воспринимается как обретение собственной судьбы. Сегодня мы наблюдаем этот процесс в России. Преданность нации = преданность государству; преданность государству = преданность народной судьбе; преданность народной судьбе = преданность правительству; круговорот тождеств возникает сам собой, и всякий гражданин должен разделить судьбу народа, а судьба народа в руках правителя.
3. Фашизм означает такое изменение общества, при котором однородность коллектива выталкивает чужих. Таким "чужим" для фашистского государства всегда будет диссидент или еврей.
По Ханне Арендт, антисемитизм - характерная примета тоталитаризма. Сегодня в мире вырос антисемитизм; появился он и в России, хотя во время перестройки антисемитизма не было. Антисемитизм был оттеснен антикавказскими настроениями, а сегодня он вернулся.
Думаю, это произошло закономерно: еврей для фашизма неуютен тем, что еврейство не имеет родной почвы, еврей не укоренен нигде, еврей - неудобный для обработки субъект: он не верит в почву и имеет своего отдельного Бога. Рискну усугубить это рассуждение, сказав, что еврейство не знает языческой старины - традиции еврейства не естественные. И болезненный микроб странствующего жида, исповедующего собственную веру, разлагает фашистский строй изнутри.