Последние годы
Последние годы жизни отца Иоанна были и утешением, и испытанием. Он продолжал пользоваться почитанием большей части общества и был окружен заботой близких. К искушениям этих лет по-прежнему можно отнести движение иоаннитов и нападки нигилистов. Серьезным испытанием стал бунт в Кронштадте в 1905 г., на время выживший его из родного дома, когда отца Иоанна обвинили в том, что он своим авторитетом не остановил волнений.
К тому времени отец Иоанн уже заболел мучительной болезнью – воспалением мочевого пузыря. Несмотря на это, он не прекращал своей деятельности: служил, проповедовал, ездил по России. Постепенно силы его таяли, мучительные боли не давали ему покоя ни днем, ни ночью. Лишь во время служения литургии, по свидетельству самого отца Иоанна, он получал облегчение на несколько часов. Он воспринимал свою болезнь с благодарностью Богу, говоря: "Благодарю Господа моего за ниспосланные мне страдания для предочищения моей грешной души".
За несколько месяцев до кончины отца Иоанна произошло одно событие – его посетил Архиепископ Ярославский и Ростовский Тихон – будущий Патриарх и святитель. Они побеседовали, затем отец Иоанн сказал:
"Теперь, владыка, садитесь вы на мое место, а я пойду отдохну".
В то время будущий святитель не понял слов отца Иоанна, и, лишь став Патриархом Всероссийским, вспомнил их.
За десять дней до кончины – 10 декабря, отец Иоанн отслужил свою последнюю литургию. По словам очевидцев: "Нельзя забыть того впечатления, которое батюшка произвел своим видом и едва слышным голосом. Паства почувствовала, что батюшка уходит навсегда. Стоны, крик, плач поднялись. Картина эта так потрясла батюшку, что он плакал, как ребенок; он велел после литургии вынести кресло на амвон и долго поучал народ, советовал помнить его заветы: молиться, любить Бога".
После этого отец Иоанн уже не выходил из дома. Священнослужители Андреевского собора ежедневно приходили к нему и причащали его на дому. Болезнь прогрессировала, и 18 декабря отцу Иоанну стало совсем плохо. Поэтому он просил придти к нему со Святой Чашей пораньше – часов в 6 утра. В этот день он еще смог встать и, надев епитрахиль, исповедаться и причаститься.
19 декабря у одра отца Иоанна собрались родные, духовенство и прихожане Андреевского собора. Они приходили прощаться со своим пастырем. Среди них пришел и отец ключарь, с которым у святого были довольно тяжелые отношения: "В своем тяжком недуге отец Иоанн метался и все просил, то посадить его в кресло, то положить на постель. Отец ключарь пришел в чувство раскаяния. Совесть сильно заговорила в нем. Он пошел попросить прощения у отца Иоанна и проститься с ним. Отец Иоанн в тот момент сидел в кресле и был в полузабытии. Когда ему сказали, что пришел отец ключарь, то отец Иоанн собрал последние в себе силы, встал, подошел к отцу ключарю, поклонился ему и поцеловал ему руку. Это великое смирение так подействовало на отца ключаря, что он залился слезами и бросился в ноги отцу Иоанну". Так за день до кончины отец Иоанн наконец примирился со своим собратом.
После 12 ночи отцу Иоанну стало совсем плохо. Под утро, в последний раз причастившись, он отошел ко Господу.
Погребение отца Иоанна было исключительно торжественным. После пребывания тела в Кронштадтском соборе, оно было перевезено в Санкт-Петербург для отпевания и погребения. За гробом в Кронштадте шло около двадцати тысяч человек. На всем пространстве от Кронштадта до Ораниенбаума и от Балтийского вокзала в Петербурге до Иоанновского монастыря на Карповке стояли огромные толпы плачущего народа. Такого количества людей не было до того времени ни на одних похоронах – это был случай в России совершенно беспримерный. Похоронное шествие сопровождалось войсками со знаменами, военные оркестры исполняли "Коль славен", по всей дороге через весь город стояли войска шпалерами. Чин отпевания совершал Санкт-Петербургский Митрополит Антоний, во главе сонма епископов и многочисленного духовенства. Лобызавшие руку покойного свидетельствуют, что рука оставалась не холодной, не окоченевшей. Заупокойные службы сопровождались общими рыданиями людей, чувствовавших себя осиротевшими. Слышались возгласы: "Закатилось наше солнышко! На кого покинул нас, отец родной? Кто придет теперь на помощь нам, сирым, немощным?" Но в отпевании не было ничего скорбного: оно напоминало собою скорее светлую пасхальную заутреню, и чем дальше шла служба, тем это праздничное настроение у молящихся все росло и увеличивалось. Чувствовалось, что из гроба исходит какая-то благодатная сила и наполняет сердца присутствующих какою-то неземною радостью. Для всех ясно было, что в гробу лежит святой, праведник, и дух его незримо носится в храме, объемля своею любовью и ласкою всех собравшихся отдать ему последний долг.
Похоронили отца Иоанна в церкви-усыпальнице, специально устроенной для него в подвальном этаже сооруженного им монастыря на Карповке. Вся церковка эта была красиво облицована белым мрамором; иконостас и гробница – тоже из белого мрамора. На гробнице (с правой стороны храма) лежало Евангелие и резная митра, под которой горел неугасаемый светильник. Море света от тысячи свечей, возжигаемых богомольцами, заливали дивный сияющий храм.
Часть II
Посмертные чудеса святого праведного Иоанна Кронштадтского
После кончины Кронштадтского пастыря его помощь страждущим не прекратилась: чудеса по его молитвам продолжились и в дореволюционной России и по всему миру, куда после революции хлынул поток русских эмигрантов, продолжились они и в советской России, продолжаются и по сей день.
Чудеса в дореволюционной России
Прошло уже около 6 месяцев после того дня, в который Господь явил надо мной, грешным, милость Свою по молитвам приснопамятного отца Иоанна, Кронштадтского пастыря. Назад тому около пяти лет у меня появился на одной ноге сухой лишай, превратившийся потом в экзему. Экзема скоро перешла с одной ноги на другую. По совету доктора были употребляемы против этой болезни лекарства, которые облегчали болезнь, успокаивая на некоторое время зуд, но не исцеляли болезни. Сухая экзема превратилась в мокнувшую, переходила с одной части тела на другую, со ступней ног на голени, оттуда подымалась все выше и выше; переходила потом на руки, на спину; особенно беспокоила болезнь ночью; нужно было вставать в полночь, снимать бинты, старую мазь стирать, снова намазывать и бинтовать. Так было до 20 декабря 1913 года. В этот день – как день блаженной памяти отца Иоанна – я приглашен был служить литургию в Иоанновском монастыре, где погребено тело пастыря и молитвенника, достойно чтимого и по смерти.
После литургии была отслужена по обычаю и панихида в склепе, где помещается гробница почившего. С этого дня началось мое освобождение от мучительного недуга. Во весь день и вечером не потребовалось обычных лекарств. Ночь прошла спокойно без помощи мазей. Следующий день также. К ночи хотя и были приготовлены обычные снадобья, но они уже не понадобились. Тогда мне понятно стало, что со мной совершается чудо Милости Божией, по молитвам того, кто еще при жизни прославлялся за чудодейственную силу молитв. Прошла неделя или две, я опять был у гроба моего целителя, чтобы благодарить Господа за угодника Его, которому дана сила недуги исцеляти.
С 20 декабря 1913 года до сего дня я не употреблял никаких лекарств против одержавшей меня болезни; все склянки, банки из-под лекарств, бинты и прочее остаются теперь как памятники той болезни, от которой я избавлен по молитвам приснопамятного отца Иоанна.
Сему верю и исповедую во славу Бога, дивного во святых Своих.
святитель Макарий (Невский)
* * *
Три года М. Я. Михеева страдала желудочной болезнью. Несчастная женщина почти не могла принимать пищу, так как, лишь пища достигала желудка, ее начинало жечь или колоть как иголками. Не только обыкновенные доктора, но и профессора Еленинского института не могли облегчить ее страдания. Единственной пищей больной могла служить молочная лапша. Но накануне захоронения тела отца Иоанна и эта пища оказалась неприемлемой для желудка.
"Мне ужасно хотелось проводить тело дорогого батюшки, – рассказывала она, – я так уважала его и верила в силу его молитвы! Я пошла на Измайловский проспект. Долго я стояла в толпе, ожидая колесницы с гробом великого пастыря, молитвенника за нас грешных".
Медленно с толпой продвигалась она за гробом. Во время совершения литии около церкви св. Троицы Михеева горячо молилась.
Когда она вернулась домой, то почувствовала аппетит. Поев, она не почувствовала никакой боли в желудке. Перемена пищи, и та не вызвала прежней нестерпимой желудочной боли.
"Неужели я исцелилась, молясь об упокоении батюшки?" – подумала она.
Сомнения больше не было. Михеева решила ехать в Иоанновский монастырь поклониться праху великого молитвенника. К Иоанновскому монастырю она подъехала в 6-м часу утра. Впуск публики был уже прекращен. Однако ей все-таки удалось пробраться в храм, издали посмотреть на гроб и помолиться о дорогом батюшке.