16. Человеческая душа наносит обиду себе самой более всего тогда, когда она, насколько это в ее власти, отпадает от мира и как бы становится болезненной опухолью на его теле. Ибо быть недовольным чем-нибудь из происходящего означает [именно] отпадение от природы [целого], которой в каждой отдельной части охватываются природы остальных существ. Далее [она обижает себя же], когда отвращается от какого-нибудь человека или устремляется против него, пытаясь навредить ему, как бывает с душой разгневанных. В-третьих [она обижает себя же], когда подчиняется наслаждению или страданию. В-четвертых, – когда притворяется и делает или говорит что-либо фальшиво и неискренно. В-пятых, – когда она не направляет какого-нибудь своего действия и порыва к определенной цели, но действует наобум и непоследовательно, между тем как даже самое малое надлежит делать, имея в виду конечную цель. Конечная же цель существ разумных – следовать разумным установлениям Города и его древнейшему устройству.
17. Продолжительность человеческой жизни – мгновение, естество – текуче, ощущение – смутно, состав всего тела – непрочен, душа – кружащийся волчок, стечение обстоятельств – неясно, слава – неразборчива, – одним словом, все, что относится к телу, – поток, все, что относится к душе, – сон и туман, жизнь – военный поход и скитание на чужбине, слава в потомстве равносильна забвению. Итак, что же может служить руководством? Одна лишь философия. Быть же философом значит хранить внутреннего демона неоскверненным и невредимым, пребывающим выше наслаждений и страданий, не делающим ничего ни необдуманно, ни лживо, ни лицемерно, не нуждающимся в том, чтобы другой человек что-нибудь сделал для него или не сделал; кроме того, принимающим случающееся и уделяемое [судьбой], так как оно исходит оттуда, откуда пришел он сам; наконец, ожидающим смерть с кротостью в мыслях, как если бы она была не чем иным, как разъединением на те частицы, из которых составлено все живое. Если же для самих частиц нет ничего страшного в том, что каждая из них постоянно превращается в другую, то почему должен кто-то смотреть с недоверием на превращение и разъединение всего сразу? Ведь это соответствует природе, а в том, что соответствует природе, нет зла.
Книга III
Писано в Карнунте
1. Нужно принять в расчет не только то, что каждый день убывает жизнь и остается все меньшая ее часть, но нужно принимать в расчет и то, что если кто и доживет до глубокой старости, неизвестно, достанет ли ему тогда такой же силы ума для осмысления вещей и наблюдений, направленных на познание божественных и человеческих дел. Ведь если [человек] начнет тупеть, способность дышать, питаться, воображать, порываться и все прочее в этом роде не исчезнет, а вот способность разумно распоряжаться собой, точно определять нужное количество обязанностей, расчленять исходные представления и следить за тем, не пора ли уже уходить из жизни, и все прочее, что совершенно не может обойтись без тренированного разума, угасает раньше [чем угасает в глубокой старости способность дышать, питаться]. Поэтому следует спешить не только потому, что смерть ежечасно становится все ближе, но и потому, что осмысление и постижение связи вещей ослабевает быстрее [чем все остальные способности].
2. Следует отметить и то, что даже в том, что сопутствует явлениям, совершающимся в согласии с природой, есть некая прелесть и привлекательность. Так, при выпечке хлеба трескается некоторая его часть, и поэтому эти трещинки, хотя и противоречат в известной мере целям хлебопечения, все же как-то уместны и особенно возбуждают аппетит. Опять же и смоквы лопаются в самый последний момент созревания. И в перезрелых оливках самая близость их к гниению придает плоду своеобразную прелесть. И хлебные колосья, склоняющиеся к земле, и нахмуренный лоб льва, и пена, текущая из пасти кабана, и многое другое, если рассматривать их самих по себе, далеки от благообразия, однако из-за того, что они сопряжены с явлениями, совершающимися в согласии с природой, они приобретают их красоту и привлекают душу, так что, если кто восприимчив и отличается более глубоким пониманием происходящего в [мировом] целом, тому даже из второстепенных явлений почти ничто не покажется не связанным с некоторой приятностью. Он будет смотреть на настоящую звериную пасть с не меньшим наслаждением, чем на ту, которую в подражание [природе] изображают живописцы и ваятели. Своим разумным взглядом он сможет заметить и известную законченность и красоту облика старухи и старика, и очарование в детях; и множество вещей подобного рода откроется ему, очевидных не для всякого, но лишь для того, кто тесно сроднился с природой и ее произведениями.
3. Гиппократ, излечивший немало болезней, сам, заболев, умер. Халдеи многим предсказали смерть, но затем и их настиг рок. Александр [Македонский], Помпей и Гай [Юлий] Цезарь, столько раз до основания разрушавшие города и перебившие в бою многие десятки тысяч конных и пеших людей, однажды и сами ушли из жизни. Гераклит, столь много философствовавший о воспламенении мира, умер с наполненными водой внутренностями и обмазанный навозом. Демокрита погубила вшивая болезнь, Сократа – паразиты другого рода. Что же получается? Взошел [на корабль], плывешь, прибыл [в гавань] – высаживайся. Если в другую жизнь приплыл, то там все полно богов. Если же [после смерти] утратишь способность ощущать, то перестанешь [в этом случае] испытывать страдания и наслаждения и угождать вместилищу, которое становится тем хуже, чем лучше [заключенный в нем] управитель. Ибо он – разум и демон, а оно – земля и кровавая грязь.