В книгу вошли помимо новых "московских повестей" ранее публиковавшиеся поэтические произведения, а также пьеса-притча "Сказка о Медведе, о прекрасной Принцессе, о мудром Вороне и о железных башмаках".
С другими произведениями Е. Г. Степанян можно познакомиться на сайтах и (поиск по фамилии автора).
Содержание:
I. Московские повести 1
II. Малые поэмы и стихотворения 12
III. Сказка о Медведе, о прекрасной Принцессе, о мудром Вороне и о железных башмаках 16
Примечания 25
Елена Степанян
Третьяковка и другие московские повести
I. Московские повести
Третьяковка
Что это было?
Что это означало?
Девочка ходила в Третьяковку
Чуть не каждый день,
Порою дважды на день.
Приходила
И, для виду побродив по залам,
На скамейке перед "Мокрым лугом"
Просидеть могла хоть целый час.Иногда она брала с собой подружку
Или сразу двух,
Чернявых и смешливых.
Долго высидеть им было трудно,
Но они старались как могли
И тоже
На Васильевский пейзаж глядели
И шептались,
Как о чем-то очень важном,
А потом все вместе уходили.Старая смотрительница зала
Этих посещений не заметить
Не могла.
Смотрительницы залов
В Эрмитаже, Третьяковке, Лувре, Прадо
Так порой приметливы и зорки,
Так догадливы,
Хранят такие тайны,
Что иных шедевров подороже.Но понять, что здесь происходило
Чуть не каждый день,
Порою дважды на день,
Было слишком трудно.
Люди мыслят
Прецедентами,
А этот "Мокрый луг"
Был одним-единственным на свете…Девочка ходила и ходила…
И смотрительница потихоньку
Все же сделала попытку разобраться
В том,
Что на глазах ее творится.И она , и две ее подружки
Часто приходили в школьной форме.
Но, скорей всего, они учились
Не в десятом, а в девятом классе.
Выпускнице не позволят слишком долго
Пропадать в музее,
Мамы-папы
Пред лицом великого событья -
Поступленья в вуз -
Бывают очень строги.Значит, это был девятый класс…
Детство не закончилось,
А юность наступила -
Самая счастливая пора.
Время расцвести и размечтаться
Вдаль и вширь,
И наплевать на то,
Что не сбыться ни одной мечте.По шестнадцатому году все
Хорошеют,
Но ее краса
В этот год была
В особой, чудной силе -
На нее не пялились мужчины,
А глаза смущенно отводили.И она, пренебрегая всем,
Дни, которым никогда не повториться,
Проводила в Третьяковке, в этом зале,
В обожании Васильевской картины.
Здесь висели все его работы -
"Виды Крыма", "Оттепель", другие…
Всё, что он успел оставить,
Сам
Навсегда оставшись двадцатитрехлетним.Приходя и уходя,
Она
Останавливалась на какие-то секунды
Перед каждой из его картин,
Таков был ритуал -
Поздороваться и попрощаться.Но смотрительница как-то раз,
Зал оставив ненадолго без присмотра,
Возвращалась
И ещё в дверях
Обнаружила, что девочка стоит
Не перед пейзажем,
А перед портретом
Самого Васильева,
Написанным Крамским.Острый взгляд затылком ощутив,
Девочка отпрянула так резко,
Словно током стукнуло ее.
И четыре дня не приходила.
А на пятый день все три явились.В этот раз они болтали громче,
Чем всегда,
На "Мокрый луг" глядели меньше,
Подходили и к другим картинам
С видом опытных искусствоведов.
И косились на смотрительницу зала.Та, демонстративно отвернувшись,
Их не замечала.
Ей и так
Все, что можно вычислить,
Додумать,
Было хорошо о них известно.Учатся они в английской школе
Тут поблизости,
Живут в домах советской знати,
Здесь же понастроенных -
Об этом говорили
Тонкие колечки и сережки,
Золотые, с настоящими камнями,
Обувь дорогая…
Было ясно,
Это девочки не из простых семей.Главное неясным оставалось:
Что им дался этот "Мокрый луг"?И пошло-поехало все то же:
Чуть не каждый день она приходит,
Иногда после уроков забегает,
Чтобы вечером засесть надолго,
А подружки пару раз еще мелькнули
И пропали вовсе.
Школьный год
Завершался.
Наступало лето.
– Неужели будет ездить с дачи?Приезжала четко через день
До конца июля.
– А теперь, конечно,
Мама с папой повезут на юг, -
Думала смотрительница зала.
– Поглядим, что будет через месяц.И про все это забыла напрочь.
Неожиданно войной запахло.
Все вопили о советских танках,
Раздавивших "пражскую весну",
О каких-то новых декабристах,
Сосланных в таежные края.
По ночам с "глушилками" боролись.
Тайная добыча информации
Расцветила жизнь
Необычайно.И хотя смотрительница зала
Свой имела взгляд на эти вещи,
Про себя она его хранила,
И во время самых жарких споров
Даже одобрительно кивала -
Как бы ни было,Все это поднимало
Над тупым однообразьем быта…Где-то на исходе сентября
В зале Репина они столкнулись.
Старая смотрительница в зал
Торопилась свой,
А девочка спешила
В противоположном направлении.– Я могла ее и не узнать,
Девочки меняются так быстро…
Стрижка новая,
Загар ей не к лицу…Да, она ее бы не узнала,
Если бы не посмотрела та
Ей в глаза
Так прямо и так странно -
Раньше в сторону всегда смотрела.День прошел,
Потом прошли недели…
И хотя смотрительница знала,
Что теперь никто уж не придет, -
Поднимая взгляд на "Мокрый луг",
Не могла она никак привыкнуть,
Что скамейка перед ним
Всегда пуста.Все полотна в этом зале
Для нее давно уже слились в одно,
Тонким пониманием искусства
Никогда она не отличалась,
Знала только имена -
Вот здесь Крамской,
Вот здесь Саврасов,
Вот Васильев, о котором все
Знают,
Что он страшно рано умер.Но чтоб целый год глядеть на "Мокрый луг"!
"Оттепель" печально величава,
"Крымский лес", таинственный, тревожный…
Что такого в этом "Мокром луге"?Вот опять Крамской. "Портрет Васильева".
Она вгляделась -
И отпрянула, едва не вскрикнув.Да, не раз ей доводилось слышать
И читать
О безутешных душах,
Заточенных в собственном портрете.
И союзник трезвого рассудка,
Скептицизм,
Всегда его спасал
От того, чтоб этой мистике поддаться.
Но сейчас -
Рассудку не под силу
Опровергнуть
То, что происходит
На картине этой небольшой…Кровью налиты его глаза,
Кровью и слезами.
По лицу,
Искаженному страданьем,
Пробегает
Судорога боли… Боже! Боже!Ведь она, придя сюда работать -
Много лет назад,
Знакомилась отдельно
С каждою картиной,
И портреты
Были ей во много раз милее,
Чем занудные тоскливые пейзажи…Не могла она такого не заметить!
И Крамской не мог такого написать.Что же здесь происходило?
Что сейчас
Происходит?
Ах, одно понятно:
Он остался,
А она – ушла.Целый год она здесь провела.
Целый год под яростным напором
Дней волшебной отроческой силы
Отступала Времени река,
Образуя крохотную отмель -
Место их таинственных свиданий.Эти дни иссякли.
Он остался,
А она ушла,
Ведь было надо
Продолжать учиться,
Начинать работать,
Выйти замуж
И родить детей.А в соседнем зале торопили
Поздних посетителей на выход,
И пожарные бесцеремонно
Занялись проверкою объектов.
Старая смотрительница снова
Подошла к нему
И безотчетно
По лицу погладила рукой,
И подумала:
– Напрасно застеклили,
Без стекла ему, наверно, было б легче…Время шло, уже гасили свет,
Был рабочий день ее окончен.
Но в дверях опять ей захотелось
Задержаться
И окинуть взглядом
Этот "Мокрый луг", слезами исходящий
О несбывшейся любви земли и неба.Кончился ее рабочий день,
И она ушла
И больше не вернулась.
Из книги "Матрона Московская"
Вступление к поэме
По нашим грехам,
По зависти, дегтя чернее,
Спускается Ангел
В одеждах – не сыщешь беднее.Ах, матушка-зависть!
Ну нечем тебе поживиться:
Короткие ручки и ножки,
Запали пустые глазницы.А кабы явилась Матрона
В своем настоящем обличье,
Да разве решились бы мы
Простить ей красу и величье?Наш мир перевернут.
И все, что нам радует сердце и взгляд,
Рукою невидимой черной
Толкает нас в ад.Меж Богом и нами
Протиснулась некогда зависть-змея,
И ранит чужая удача
Нам душу больней,
Чем потеря своя.Зловещая тайна -
Ее не сумел разгадать псалмопевец Давид,
Отрава, чьим привкусом
Все мирозданье горчит,
И чахнут деревья,
Дыханием зависти обожжены,
И звезды на смерть и истленье
По зависти осуждены.Вот так и живем
В заколдованном нами же царстве.
И если погибнет оно,
Куда нам податься?
Обители света
Не примут
Завистливых-злобных -
Тогда только тьма остается,
Полна скрежетаний зубовных.