Две игрушки, Кукла и Медвежонок, много поколений переходили в одной семье, как своеобразное наследство, от матери к дочери. Но последний владелец, будучи бездетным, дарит их своему недавно женившемуся подчинённому. Так игрушки в очередной раз оказываются свидетелями нового брака, новых перипетий, с которыми приходится столкнуться молодожёнам. Но опытом увиденного, взглядом со стороны они помочь людям не могут. Пьеса пронизана идеями терпения и прощения своих близких. Особенно тех людей, которых мы сами выбираем и приводим в свою жизнь и временами мучаем их, сами не понимая зачем.
Содержание:
Действующие лица 1
Действие первое 1
Картина первая 1
Картина вторая 4
Действие второе 6
Картина третья 6
Картина четвертая 8
Картина пятая 9
Действие третье 11
Картина шестая 11
Картина седьмая 12
Картина восьмая 12
Картина девятая 13
Картина десятая 13
Евгений Шварц
Повесть о молодых супругах
Действующие лица
Маруся Орлова .
Сережа Орлов .
Ольга Ивановна .
Шурочка .
Леня .
Никанор Никанорович .
Юрик .
Миша .
Валя .
Гардеробщик .
Ширяев .
Кукла .
Медвежонок .
Действие первое
Картина первая
Перед зрителями огромный листок отрывного календаря. На нем число: 30 апреля. Когда он исчезает, мы видим просторную комнату. Два письменных стола один большой, другой маленький. Стулья. Кресло. Диван. Все новенькое, – дерево так и сверкает на солнце свежей полировкой. Два окна. Дверь, ведущая в коридор.
На переднем плане – этажерка. На верху этажерки восседают две огромные игрушки: дорогие, старые, находящиеся в отличной сохранности кукла и медвежонок .
Когда занавес открывается, на сцене пусто. Раздается едва слышная музыка, словно играет музыкальный ящик.
Но вот простенькая музыка становится сложней и слышней, и дорогие, старые игрушки – оживают. И поворачивают головы к публике. И начинают говорить самыми обыкновенными, не кукольными, не детскими, а живыми человеческими голосами.
Кукла . Куклы разговаривать не умеют.
Медвежонок . Не умеют, хотите верьте, хотите нет. Ни словечка не выговорить, хоть ревмя реви.
Кукла . А нам есть что рассказать, дети. Нам почти по сто лет. И столько мы перевидали…
Медвежонок . Столько перенесли – ух! И радовался-то я, бывало, с людьми, и так горевал, словно с меня с живого плюш спарывали!
Кукла . Ужасно, ужасно нам, старикам, хорошеньким, полным сил, нарядным, хочется поучить молодых.
Медвежонок . А возможности нет… Не услышат.
Кукла . Ни за что не услышат, словно мы старые люди, а не куклы.
Медвежонок . Еще подари нас детям – оно бы и ничего. А нас возьми да и подари молодым супругам.
Кукла . Беспомощные, слепые, счастливые.
Медвежонок . И знать не знают о том, что жить вместе – целая наука.
Кукла . Еще жена тревожится…
Медвежонок . А муж, такой-сякой, только зубы скалит – радуется.
Кукла . Конечно, может быть, все пойдет у них чистенько, гладенько, аккуратненько…
Медвежонок . А только навряд ли… Люди все-таки, а не куклы! Народ нетерпеливый, страстный, требовательный.
Кукла . Я фарфоровая, у меня ротик маленький, деликатный, не знаю, как это сказать… Нет зрелища радостней, чем счастье, и нет досаднее, чем когда живая и здоровая семейная жизнь разбивается на кусочки…
Медвежонок . По неловкости, по неумению, по молодости лет.
Кукла . Ах, как хочется учить!
Медвежонок . И никто не хочет учиться. Что делать?
Кукла . Споем с горя.
Поют.
В доме восемь на Сенной
Поселились муж с женой…
Человеческие голоса, шаги. Куклы замирают, как неживые.
В комнату входит не спеша Ольга Ивановна , пожилая, седая, худощавая женщина. Оглядывается внимательно и сосредоточенно, осматривает комнату. Ее сопровождает хозяйка квартиры, очень молоденькая, почти девочка, Маруся Орлова . У них нет ничего общего в наружности, но угадывается какое-то едва заметное сходство в сдержанной манере держаться, в речи, спокойной и простой.
Ольга Ивановна . Хорошо, Все разумно. Все с любовью обставлено. И без претензий. Здесь ты и занимаешься?
Маруся . Здесь. Сережа за своим столом или за чертежной доской. А я за своим. У него большой стол, у меня маленький. Сережа говорит: будто детеныш. Мой столик.
Ольга Ивановна . Так. Понимаю. Все хорошо, Илютина. Чего ты смеешься?
Маруся . Ольга Ивановна, я теперь не Илютина, я теперь Орлова.
Ольга Ивановна . Не сердись. Не привыкла я еще. Всего месяц ведь ты замужем.
Маруся . И три дня. Месяц и три дня.
Ольга Ивановна . Месяц и три дня. Хорошо, Орлова. Хорошо, Маруся. Ну а теперь говори – зачем ты вызвала меня открыткой? Что случилось?
Маруся . Ольга Ивановна, простите меня – ничего. Но ведь – сколько я себя помню – ближе вас никого у меня не было. Чуть, бывало, ушибусь – я все к вам… (Поднимает руки, словно собирается обнять Ольгу Ивановну, и опускает.) Все к вам, бывало, бегу утешения искать… А теперь, когда мне хорошо, – кому же рассказать, кроме вас?
Ольга Ивановна . Спасибо, Илютина. То есть Маруся. Откуда у тебя такие дорогие игрушки?
Маруся . Никанор Никанорович подарил. Начальник проектного бюро и Сережин начальник. Пришел он к нам такой строгий, как экзаменатор.
Ольга Ивановна . Ну, и принял зачет?
Маруся . Ничего не сказал. А на другой день явился с огромным свертком и говорит: "Мария Николаевна!" Это я – Мария Николаевна. "В нашей, говорит, семье эти игрушки живут лет, наверное, девяносто. Переходят от матери к дочке. А я, последний в семье, как нарочно – мальчик. И дочерью не обзавелся в свое время. Примите, говорит, в качестве свадебного подарка, говорят. Одна только просьба – беседуйте с ними каждый день, как с живыми. Они у меня так приучены, Мария Николаевна".
Ольга Ивановна . И ты выполняешь просьбу?
Маруся . Да.
Ольга Ивановна . А они отвечают?
Маруся . Пока нет.
Ольга Ивановна . Жалко.
Маруся . Сдержанные…
Ольга Ивановна . До свидания, Маруся. До свидания, моя дорогая Мария Николаевна! Вот и дожила я до того, что тебя по отчеству зовут. До свидания.
Маруся . Побудьте.
Ольга Ивановна . Не могу. Меня в роно ждут. (Идет к двери. Останавливается.) До свидания, еще раз.
Маруся . До свидания, Ольга Ивановна.
Идут к двери.
Ольга Ивановна! Побудьте! Я не только для того позвала вас, чтобы сказать, как мне хорошо. Мне так хорошо, что даже страшно. Вот в чем дело-то. Я спокойно говорю, я не жалуюсь, а даже, ну что ли, восхищаюсь своей жизнью, Ольга Ивановна, но только мне до того хорошо, что даже страшно. Вы меня вырастили! Вы, вы! Я знаю! Вы старались, чтобы никто не замечал, что любите меня больше всех ребят в интернате. Но любили меня больше всех. Лишний раз не позволяли приласкаться, но с тех пор, как пришла открытка, что мама и папа погибли, вы стали мне самый близкий человек на свете. (Обнимает ее, плачет и смеется.) Теперь можно, теперь мы не в детском доме, теперь я стала Мария Николаевна, никто не осудит за несправедливость, – поцелуйте меня. И побудьте еще немножко.
Ольга Ивановна . Хорошо. Побуду. Почему тебе страшно?
Маруся . Ольга Ивановна, что со мной? Я не знаю. Люди разве глупеют от любви? А я поглупела. Честное слово. Стала какая-то непростая.
Ольга Ивановна . Ссоритесь?
Маруся . Нет, как можно, никогда, что вы! Но, например, могу я над каким-нибудь его словечком одним думать целый день – и на лекции, я в лаборатории. Есть такие слова, которым радуюсь целыми днями. Но бывают такие, от которых холодею. Умом знаю, что пустяк, а чувствами… Ольга Ивановна, отчего я не узнаю себя? Отчего меня будто подменяли? Что же я теперь какая-то зависимая?
Длинный звонок.
Ольга Ивановна . Сережа пришел?