Яркий трепет горного листа,
Погодите… Разобраться надо…
Гаснет свечка. Улица пуста.
Я – виной?! Мутится взор…
Но кто я? Тишина сгущается, звеня,
Лист плывет по озеру… Пустое!
Есть волна и небо. Нет меня…
1980
ИСПАНИЯ
С неопровержимостью цветка,
С арагонской радужностью ткани -
В небо растворенная рука
Всех твоих провидческих исканий!
В самобытной горечи морей,
В мужестве дуэли ураганной -
Укрепи, восстанови, согрей
Разумом покинутые страны!
Пусть в гигантской кроне, как в руке,
Синевою пристальной упьются
Мудрецы – из тыквы, налегке,
Короли – из битвы, как из блюдца,
И крестьяне замки возведут
Из нестройных ежедневных пахот,
И потомкам вынесут на суд
Золотых веков зеленый запах…
1980
РУФЬ
И небо зарделось о ней об одной -
Оставшейся там, за кирпичной стеной.
За проволокой Руфь, словно роза меж терний -
Кровавой звездой во вселенной безмерной.
Народы и страны – потомки святой -
Раскрылись, как раны, дымясь пустотой.
Той пагубы ради – никто не родился.
Мессия во взгляде ее заблудился.
Ни ада, ни рая. В забвении – рай.
Резвись, забывая, и в мячик играй…
1980
Лот
Я, быть может, последний,
Кто вас помнит, хранит ваши лица
В крыльях памяти, в перьях напева, -
Скрипы лестницы летней
В стеклах полдня мечтали продлиться,
Но стемнело безмолвно, без гнева.
И последние ноты
Втянет воздух ночной и холодный
В забытье прорастаний посмертных. -
Только в сердце у Лета
Раздвигается город бесплотный
Торжеством вакханалий несметных…
1980
О Лао-цзы, мой друг любимый,
Сказавший правду столь давно:
"Лишь хрупкое – неколебимо,
Все прочное – обречено!"
Весь океан со звездной башни,
Наверно, не крупней слезы,
Но мы – внизу, нам очень страшно…
Хоть слово крикни, Лао-цзы!
1980
СМЕРТЬ НА УЛИЦЕ
Не хватило дыханья, и к двери пришлось прислониться,
И блуждала душа по окрестным проулкам, пока
Ей в любви признавался надменный атлант белолицый,
Что поддерживал своды предсмертного особняка.
И последней листвой тополя призывали – остаться,
Но в эфир потянуло, в густой, симфонический мрак,
Где в дурном разногласье клокочущих радиостанций
Песню детства тянул, опоздав на полвека, "Маяк"…
1980
МОСКВА – КИТЕЖ
Только пастбище белого стада
Душ пугливых и кратких в пути:
От разлада до снежного сада -
Город полуприкрытого взгляда
Из-под озера сна, взаперти.
Так и вспомнятся строгие стены,
Оплетенные клейкой травой,
Эти площади – выплески пены,
Растворяющие постепенно
В цепкой поросли выговор свой.
Здесь мы бегали в детстве когда-то,
Водной гибели не осознав,
По путям Грановитой палаты,
По годам, по Стране-Без-Возврата,
Сжатой желтым узорочьем трав…
1980
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Был вечер – нестройного лета итог.
Кончал мотылек свой последний виток
Над лугом. И в лиственный ворох,
Как звуки, вплетались обрывки цветов,
И сохли кусты разговоров,
Говоренных в долгие светлые дни,
Когда во вселенной – куда ни взгляни -
Слетаются эльфы на танцы,
Склоняется небо к аббатству
Клюни Без долгих дождливых нотаций…
Но длился исход доброты и тепла,
И Божья рука не сквозь море вела,
Не к обетованным нагорьям,
А к собственным душам, сожженным дотла
Грехом первородства и горем,
К осеннему ропоту, к снам наяву.
Ты видишь – забыв о земле, я плыву
По хмурому морю избранья,
Склоняя недожитой жизни главу
На иволги голос ранний.
Ты знаешь, конец мой не будет жесток,
Поскольку багровый склонился цветок
Над пропастью памяти…
Где-то Ведет Моисей племена на Восток,
И длится палящее лето…
1980
УЧИТЕЛЯ
Принимались учить нас,
Исходя из готических мер,
Шельмовали античность,
Эпикура – распутства пример,
С нами в прятки играли,
Заставляли глаза закрывать
В разожженные дали:
За словами вставал Бухенвальд -
Лес безлистого бука,
Незабытых, надмирных обид.
Кровью тени аукай -
Лишь на кровь отзовется Аид.
Вот по кровлям, по доскам
Гулкий шепот, ветвясь, поскакал -
Это Моцарт с Чайковским
В нашу честь пьют последний бокал.
Вот он пуст и расколот -
Удлиненной глазницы хрусталь.
Нары светятся. Город
Вознесенных число наверстал.
…Продолжали учить нас,
Исходя из аттических мер,
Трактовали античность,
Эпикура – бессмертья пример…
1980
IV ИЗ КНИГИ "ПРИТЯЖЕНИЕ" (1981–1983 гг.)
ХРАМ ХРИСТА СПАСИТЕЛЯ
...
Сей храм строился coрок шесть лет…
Иоан. 2, 20
Храм строился. Раскатный купол
Тревоги века покрывал,
И небосвод его ощупал,
И с первых слов своим назвал.
Но сорок лет, по слову Божью,
Он рос и украшался.
Мир Москвы листался у подножья:
Разносчик страхов семенил
У стен агентства страхового,
И годы падали с лотка.
Обрывки сна порохового
Пыталась досмотреть река,
От шума увернувшись.
Смутно Во сне дрожали мятежи.
А город рос ежеминутно,
И Время ножницы-ножи
Точило, колесо вращая
С печальным скрежетом.
Над ним Любимый с детства запах чая
Глушил густой фабричный дым.
И вровень с дымом, всем доволен,
На тьму мелькающих имен
Глядел с одной из колоколен
Мальчишка перед Судным Днем…
1981
* * *
Быть всеми, всюду и всегда,
Лишь исчезать и длиться,
Как проливается вода
И как мелькает птица,
Как чертит дым тугим кольцом
Сгоревшие поленья,
Как повторяется лицо
В десятом поколенье.
Быть всеми, всюду и всегда,
Лишь длиться, исчезая,
Не оставляя ни следа
У мира в белом зале,
В огромных зеркалах шести
Вселенских измерений…
Но нет – черемухой цвести,
Как в Третий День творенья!..
1981
ВОПРОШАЮ НОЧЬ
Из кухни пахнет смертью. Я встаю,
К стеклу тянусь: напрасные усилья!
Все поколенье в августе скосили
На корм кометам. Все уже в раю.
Я задыхаюсь – пойманный, последний
И пробуждаюсь. В мире хорошо
И холодно. Почти проходит шок.
Но все же тянет смертью из передней.
В окне Луна огромна, как в Египте,
Бежим поспешно, кони по пятам…
Но нет – не спать, не оставаться там…
А тянет в сон. Из дома надо выйти,
А лестница – неверная жена -
Петляет, предает, уходит влево -
В приливы допотопного напева.
Не ночь, а пепел. Площадь сожжена,
И я один – живой. Но нет, похоже -
Не я, а мальчик сверху, мой сосед.
Он – полустертых слушатель кассет
По вечерам – до этой ночи дожил
Один. Над ним – Медведица Большая,
И он идет с бродяжного сумой
Умолкших песен… Все же голос – мой.
Я спящую эпоху вопрошаю
О дне, когда созреют семена,
Посеянные Богом. Но дойдет ли
До звезд недвижных мой подвижный оклик?
И есть ли звездам дело до меня?…
1981
ЛИВЕНЬ
Жаворонков желтый крик
Жмется к выжженной земле,
Надевает Небосвод
Черный грозовой парик,
По вопящей мгле полей
Скачет капель хоровод -
Это танец духов злобных,
Корневых, огнеподобных,
Молнией ниспадших в глушь, -
Это пляс погибших душ!..
1981