Покоится герой на смертном ложе,
В почетном по-военному убранстве.
Приход вождя стенанья и рыданья
Собравшихся друзей усугубляет.
У самого Готфрида вид спокойный:
Вся скорбь его – в душе. Сперва на тело
И пристально и молча он глядит,
А после речь такую произносит:
67
"Не по тебе, великодушный воин,
Скорбим и плачем мы: ты умер здесь,
Чтоб вновь ожить в обители небесной.
Места, где прах почиет твой, полны
И дел твоих, и славы. Ты и жил
И умер как герой и христианин.
В безбрежности Господней утопая,
Ты дивным упиваешься блаженством.
68
Вкушай же радость вечную. Не твой,
А наш удел нас плакать заставляет.
Как будто, лишь тебя теряя, мы
Часть лучшую самих себя теряем.
Но если то, что называют смертью,
Нас помощи твоей теперь лишает,
Ты можешь из чертогов светозарных
Испрашивать у Бога помощь нам.
69
Как смертный ты сражался рядом с нами;
Сегодня, став бессмертным, наши силы
Поддерживать отныне целым сонмом
Невидимых небесных сил ты будешь.
Дай славить и молить тебя: будь нашим
Оплотом и прибежищем в напастях.
Когда-нибудь, победу торжествуя,
Тебе хвалу мы в храмах вознесем".
70
Так говорил Готфрид. Уж мрак ночной
Последний отблеск дня одолевает;
Волшебник-сон скорбящим христианам
Отрадное забвение приносит.
Но их глава, не ведая покоя
От мыслей об осаде предстоящей
И о снарядах, нужных для нее,
В коротком сне лишь почерпает отдых.
71
С рассветом он встает, чтоб в погребенье
Торжественном участие принять.
В виду равнины у холма Дудону
Из кипариса гроб соорудили:
Он осенен великолепной пальмой,
И воина кладут в него останки;
Священники молитвами ему
Небесную испрашивают милость.
72
Развешаны на пальмовых ветвях
Трофеи, что в сражениях счастливых
Дудону-победителю достались
От персов и сирийцев побежденных;
К стволу прибиты латы и доспехи,
А на стволе потомству в назиданье
Вырезывают надпись: "Здесь лежит
Дудон. Почти, прохожий, прах героя".
73
Печальный и благочестивый долг
Усопшему отдав, военачальник
Тотчас же под прикрытием надежным
Рабочих посылает в лес ближайший:
В долине притаившийся незримо,
Французам он открыт одним сирийцем.
Там будут изготовлены в тиши
Снаряды для погибели Солима.
74
От пылкого усердия рабочих
Деревья тяжко стонут под секирой.
Таких опустошений древний лес,
С тех пор как он растет, еще не видел.
И бук, и кипарис, и ель, и ясень,
Как срезанные, падают на землю.
С погибшим вязом гибнет заодно
И виноград, его собой обвивший.
75
Нещадно вырубают тисы, дубы,
Что тысячу уж раз весну встречали
И столько ж лет стояли неподвижно,
Выдерживая бурь и гроз налеты.
Под грузом непривычным стонут оси;
От стука и от гомона из ложбищ
По лесу разбегается зверье,
И птицы с криком гнезда покидают.
ПЕСНЯ ЧЕТВЕРТАЯ
1
В то время как готовятся поспешно
Орудия для взятия Солима,
Наш вечный враг на христиан бросает
Пылающие ненавистью взгляды.
При виде рвенья дружного рабочих
Он яростно кусает сам себя
И, словно бык, смертельно пораженный,
Неистово мычит, ревет и стонет.
2
Он только об одном и помышляет:
На христиан все беды устремить;
И своему ужасному совету
Собраться он велит в чертогах черных.
Безумец – кто Всевышнего, веленья
Поколебать бессильно злобой хочет,
Кто с Ним себя равняет и Его
Неотвратимых молний не страшится.
3
Глухая заунывная труба
Сзывает населенье тьмы кромешной,
И Тартар, мощным зовом потрясенный,
Шлет отклики из черных бездн своих.
Не так сильны раскаты грома в небе,
Не так земли ужасны содроганья,
Когда воспламененные пары
Из тайников ее исхода ищут.
4
Являются владыки преисподней.
О, Небо, что за страшные виденья!
Запечатлен в глазах их смертный ужас.
У некоторых тело человечье,
Но пара лап звериных вместо ног;
На голове их вьются вперемежку
И волосы и змеи; весь в изгибах
Их необъятный раздвоенный зад.
5
Тут гарпии огромные, центавры,
Прожорливые лающие сциллы,
Горгоны, гидры, сфинксы и пифоны;
Химеры, что и дым и пламя вечно
Из пасти извергают; и циклопы,
И герионы – тысяча чудовищ,
Невиданных под небом и земному
Воображенью даже недоступных.
6
Все размещаются: одни – налево,
Другие же направо от престола;
А мрачный повелитель – посредине
С тяжелым, грубым скипетром в руке.
На гордой голове его два рога,
И выше величайшей он горы:
И Кальпа, да и сам огромный Атлас
Холмами перед ним бы оказались.
7
Величием ужасным озарен
Его свирепый и надменный облик,
И взгляд, подобный гибельной комете,
Смертельным ядом глаз его сверкает.
Противная густая борода
Собой всю грудь косматую закрыла;
Как бездна, открывается широко
Испачканный нечистой кровью рот.
8
Зловонное дыханье изо рта
Чумой, с огнем и дымом, вылетает:
Так Этна извергает из своих
Воспламененных недр смолу и серу.
Безмолвствует в испуге лютый Цербер
От голоса его; немеет Гидра;
Коцит не катит волн своих, и вторит
Встревоженная бездна грозным звукам.
9
"Вам, боги ада, родиной своей
Считающим надсолнечные страны,
Вам, из чертогов вечного блаженства
Низвергнутым в ужасные темницы,
Не стану я напоминать о нашей
Борьбе со злобным, мстительным тираном:
Всевышний Судия, Он правит миром,
А мы удел мятежников несем.
10
Взамен лучей негаснущего дня,
Взамен светил, где некогда мы жили,
Он заключил нас в этой мрачной бездне,
Откуда нет к блаженству нам возврата.
Но горшее еще воспоминанье
Усиливает казнь мою и муки:
В бессмертную обитель Он призвал
Ничтожное творенье – человека!
11
И все еще Ему казалось мало:
Чтоб покарать нас пуще, предал смерти
Он Сына Своего. И Сын явился
И Тартара преграды сокрушил.
Переступив порог владений наших,
Он грешных душ лишил нас дерзновенно
И на небо вернулся в торжестве
Победы и над смертью, и над Адом.
12
Но для чего опять тревожить раны?
Кому Его неправды неизвестны?
В какую пору и в какой стране
Переставал глумиться Он над нами?
Должны забыть мы старые расчеты:
Нам новая готовится обида.
Э, разве вы не видите, как все
Народы подчинить себе Он хочет?
13
И прозябать в бездействии мы будем?
Не вспыхнете вы пламенем мятежным?
Потерпим мы, чтоб нашего тирана
Росла и крепла вера? Чтоб на новых
Его именовали языках
И славили бы в новых песнопеньях?
И чтоб на новом мраморе и меди
Его изображенья вырезали?
14
Потерпим, чтоб богов низверг Он наших,
Чтоб наши алтари присвоил Он,
Чтоб Он один внимал людским молитвам
И благовонный дым один вдыхал бы?
А нам, свободно в храмы проникавшим,
Пристанища не будет на земле,
И повелитель ваш, лишенный дани,
Владычествовать будет над пустыней?
15
Нет. Я клянусь отвагой, что издревле
Еще живет и дышит в нас. Мы разве
Не те, какими были, у Небес
Оспаривая власть во всеоружье?
Что мы в борьбе не устояли, это
Я признаю; но замысел был смел.
Счастливейший стяжал победу, нам же
Непобежденная осталась доблесть.
16
Но что же я удерживаю вас?
Вперед, мои товарищи, моя
Твердыня и опора! В колыбели
Могучего врага уничтожайте:
Гасите тот огонь, что, разгораясь,
Грозит всю Палестину охватить;
Смешавшись с христианами, готовьте
Погибель им и хитростью и силой!
17
Одних удел – скитальчество; других
Пусть насмерть поразят удары ваши;
А прочие рабами женских чар
Пусть день за днем в постыдной неге чахнут.
Восстав друг против друга, христиане
Друг друга пусть на части рвут и режут.
Пусть весь их стан с лица земли сметется
И сгинут без остатка их следы".
18
Он говорил еще, а духи ада,
И злобою и местью пламенея,
Стремятся уж из недр глубокой ночи
К обители полуденных лучей.
Так ветры непогожие и бури,
Мятежно вылетая на простор,
Темнят лазурь небесную, земле же
Стихийное несут опустошенье.
19
Покинув ад, на крыльях распростертых
Они рассеиваются по свету
И в хитрых изощряются уловках
На гибель человеческому роду.
О Муза! Назови мне тех, чьи руки
Орудиями козней послужили:
Ты знаешь их; молва их разгласила,
Но отклики едва до нас дошли.