Какую бы мы выгоду стяжали,
В глубь Азии увлекши всю Европу
И заревом пожаров осветив
Из края в край обширные пространства,
Когда бы эти все деянья наши
К тому лишь привели, что много царств
Разрушенных осталось бы за нами,
Но созданного вновь ни одного?
25
Тот царства не построит, кто в основу
Мирские вожделения кладет.
Оторванный от Запада, среди
Язычников, неверных, чужеземцев
И греков вероломных, он увидит,
Как рушится его сооруженье,
И, заживо заваленный камнями,
Могилу он лишь выроет себе.
26
Все имена, все подвиги: и турки,
И персы, и у ног Антиохия!
Но подвиги не наши. Милость Неба
И мощь его явилась в них. И если
Мы эти все щедроты обратим
В орудия борьбы мятежной с ним же,
То, я боюсь, лишимся мы всего
И станем только притчей во языцех.
27
Прогоним, ах, прогоним мысль преступно
Воспользоваться благостью небесной!
Идем, не останавливаясь больше,
И славой увенчаем наш почин.
Свободен путь, за нас и время года;
Бежим, летим к стенам, где Небесами
Предел для наших подвигов указан:
Что нас еще удерживает здесь?
28
Да, государи, вот, что без ошибки
Предчувствие мое вам возвещает:
Вселенная, грядущие века
И сонмы сил небесных да услышат!
Пришла пора, созрела жатва наша.
Промедлим – все плоды победы сгинут.
Пока мы спим, Египет, вижу я,
Спешит уже на помощь Палестине".
29
Сказал; глухой повсюду шепот слышен.
И Петр тогда встает; простой пустынник,
Он помогал советами в походе,
Что по его же кличу был предпринят.
"К чему Готфрид зовет вас, то я вам
Советую. Довольно колебаний.
Показана вам истина, вы в ней
Убеждены. Одно лишь я прибавлю.
30
Припоминая распри между вами,
Приведшие к постыдным неудачам,
Взаимную припоминая зависть,
Препону и помеху вашей славы,
И вечную медлительность в делах,
Я нахожу, что все проистекает
От разделенья власти, оттого,
Что нет у вас во мнениях единства.
31
Один пусть будет вождь, и от него
Награды все и кары пусть исходят;
Где власть разделена, там управленье
Подобно челноку в открытом море.
Сплотитесь воедино, одному
Возничему узду и вожжи вверьте:
Вооруженный скипетром и властью,
Пусть примет он державные права".
32
Так старец говорит. Тебе, Создатель,
Открыты наши мысли и сердца,
Ты вдохновил пустынника, Ты в душах
Вождей запечатлел его слова,
Ты одолел присущее всем смертным
Стремленье в них повелевать другими.
Вильгельм и Гвельф, знатнейшие, всех раньше
В начальники Готфрида предлагают.
33
В ответ на это клики раздаются
И голоса: "Пусть нашего похода
Душою будет он, пусть он над нами
Главенствует, законы побежденным
Преподает, войной и миром правит;
Мы исполнять его лишь волю станем".
О выборе столь славном слух по всей
Окрестности разносится тотчас же.
34
Готфрид выходит к войску; по всему
Высокого избранья он достоин.
С улыбкой ясной и со скромным взором
Приветствия солдат он принимает,
Приветствия выслушивает их
И поощряет их ответной речью,
Потом приказ он отдает: наутро
Собраться всем в порядке боевом.
35
Яснее и светлее, чем обычно,
Восходит солнце; с первыми лучами
Проснувшегося дня уже пестреет
Знаменами развернутыми воздух,
И на лугу в сверкающих доспехах
Равняются войска. Вот и Готфрид,
Пехота, кавалерия проходит
Перед глазами зоркими его.
36
О ты, что, рассевая тьму годов,
Минувшее ревниво сохраняешь,
Ты, Память, подскажи мне имена
Воителей и численность их ратей!
В безмолвии затерянная слава
Пусть, яркая, в моих стихах воспрянет.
Дай звуки мне такие, чтобы их
Из века в век в грядущем было слышно.
37
Все на подбор, сперва проходят франки;
Их Иль-де-Франс богатый, четырьмя
Реками орошаемый, доверил
Гуго, родному брату короля;
Но не было того уже в живых,
И лилии Клотарию достались.
Он имя королевское носил
И был его по доблестям достоин.
38
Здесь тысяча их всадников; за нею
Идет другая тысяча такой же
Наружности и выправки, в таких же
Одеждах и доспехах. Их глава,
Их вождь – Роберт. Развертывают дальше
Вильгельм и Адемар свои отряды,
Державные тот и другой владыки,
И оба также – пастыри народов.
39
Из мрака алтарей явились оба;
Волос их пряди длинные – под шлемом,
И грозное оружие – в руках,
Делам любви и мира посвященных.
Четырьмястами воинов Оранжа
Начальствует Вильгельм; четыре сотни
Таких же молодцов у Адемара,
Все уроженцы города Пюи.
40
За ними – Балдуин; он во главе
Двухсот булонцев, и к его знаменам
Примкнул еще отряд: когда Готфрид
Главенство получил над всею ратью,
Он воинов своих доверил брату.
Герой неустрашимый на войне,
Само благоразумие в совете,
Четыреста бойцов ведет граф Шартрский.
41
Проходит Гвельф, тот Гвельф, что по заслугам
Судьбою вознесен на высоту:
Природный итальянец, отпрыск д'Эсте,
Поддерживает он и славу Гвельфов,
За ним второе имя укрепивших.
Законы дав Каринтии, он стал
Владыкой стран меж Рейном и Дунаем,
Где встарь селились швабы и ретийцы.
42
Наследство он победами умножил.
Солдаты за него в огонь и в воду
Идти готовы; в мирное же время
Пиры да игры им всего милей,
И теплотой приятной умеряют
Они родимых сел суровый холод.
Пять тысяч Гвельф привел с собой, но персы
Их истребили больше двух третей.
43
Проходит цвет народа, что теснится
Меж Францией, Германией и морем
В обильной влаге Рейна и Мааса.
Он бел лицом и волосами рус.
Борьбою с океаном закаленный,
Глубокие плотины ставит он;
Но океан, преграды разрушая,
Суда и города его уносит.
44
Их тысяча, начальствует же ими
Другой Роберт. За ними – англичане
Могучим эскадроном под главенством
Второго сына короля, Вильгельма.
Они в метанье дротиков искусны.
Тут и отряд их северных соседей,
Тех дикарей, что прячутся в лесах
Ирландии, где уж конец и свету.
45
Танкред идет, Танкред, что благородством,
Отвагой, щедростью и красотой
Всех воинов-собратий затмевает,
Лишь одного Ринальда исключая.
Но блеск его подернут легкой тенью,
И это – огнь несчастной, зарожденной
В пылу боев, влачащей дни в печали
И горестью питаемой любви.
46
В тот день навеки славный, говорят,
Когда разбили персов христиане,
Танкред-победоносец, утомившись
Преследовать спасавшихся врагов,
Приют себе сыскал, чтоб отдохнуть
И утолить мучительную жажду.
Вошел он в рощу темную, где резво
Средь муравы струился чистый ключ.
47
Вдруг девушка явилась перед ним;
Лишь голова у ней была открыта:
То юная персидка-амазонка
Искала также отдыха и тени.
Танкред глядит, глядит и, восхищенный,
Все больше с каждым мигом пламенеет.
Любовь, едва увидевшая свет,
Уж в сердце у него царит тираном.
48
Надев поспешно шлем, персидка тут же
Напала б на врага, когда б к нему
Не подоспела помощь. Отступить
Красавице приходится невольно;
Но в сердце побежденном дивный образ
Живет уже; все, все напоминает
Танкреду и ее, и место встречи,
И вечную огонь находит пищу.
49
Идет с глазами, мокрыми от слез,
И с головой опущенной, а сердце
Едва вмещает вздохи: все по виду
В нем говорит о страсти безнадежной.
С ним восемьсот наездников лихих:
Покинули они без сожаленья
Родимых стран – Кампаньи и Тосканы -
Цветущие равнины и холмы.
50
Две сотни греков дальше. Никакого
Железного прикрытия на них:
Лишь сбоку меч висит, и за плечами
Со звоном лук и стрелы шевелятся.
Их легкие, выносливые кони
Живут почти без отдыха и корма;
Вперед ли мчась на них, назад ли, греки
И в одиночку биться продолжают.
51
Их вождь Татин из всех державных греков
Единственный к латинянам примкнул.
Позор и стыд! О Греция, спокойно
Событий выжидая, наблюдала
Ты за войной почти в твоих пределах;
Под тяжестью цепей своих, рабыня,
Изнемогай, но на судьбу не плачься:
По трусости ее ты заслужила.
52
Последним появляется отряд,
Которому по доблестям нет равных.
То – лучший цвет бойцов, гроза войны
И ужас Азии – авантюрьеры.
Прославленные сказкой аргонавты
И рыцари бродячие тем паче,
Как тени исчезают перед ними.
Но кто же их главой достоин быть?