- Я видел только ее лицо. Но какое лицо! Прелестное, очаровательное! - вздохнул он.
- А я видел и ее руки, - сообщил Коннери. - И видел, на что они способны.
- Изысканные руки, - мечтательно промолвил Уэлдон, с наслаждением прикрыв глаза; он грезил наяву. - Изящные, с розовыми пальчиками, нежные и сильные. Легкие, стремительные линии и округлые, маленькие кисти; тонкая, прозрачная кожа, через которую просвечивают голубые вены.
- Заткнитесь! - возмутился Коннери. - Не выношу, когда вы изъясняетесь подобным образом!
- Я просто размышлял вслух, - пожал плечами парень.
- Вот поэтому-то и нет хуже преступников, чем женщины, - пояснил представитель закона. - У них своя защита. Мужчина, честен он или нет, в конце концов, просто мужчина. В нем главное - сердце и душа, а внешность не играет особой роли. А женщина состоит на две трети из тела и на одну треть из мозгов. И когда мозги набекрень, выставляет напоказ свое тело. Мужчины не любят идеальных женщин. Им нравятся немного с перчиком. Как соус к этому блюду. Вы, Уэлдон, уж точно предпочли бы именно таких!
- Пожалуй, - задумчиво произнес тот. - Немного святая, немного - грешница. Конечно, вы правы. Но раньше я никогда не задумывался над этим. Вы сразу же схватываете суть дела, Коннери!
Подобно поднимающейся рыбе, женская фигура, приблизившись к окну, приняла более ясные очертания. И, подобно рыбе, снова погружающейся в глубину, отступив, утратила четкость и скрылась во мраке.
Уэлдон встал и предложил:
- Неплохо бы пройтись.
- Куда? Куда? - допытывался маленький человек.
- Не знаю. Идете со мною?
Они пошли по внутреннему дворику. Уэлдон прогуливался неторопливо, а Коннери передвигался судорожно, рывками. То плелся позади юноши, то отставал, то забегал вперед, оборачиваясь и поджидая спутника, чтобы подхватить его и потащить за собой, как ребенок тащит большую собаку на поводке.
При выходе из внутреннего дворика они задержались у длинного серого автомобиля. В нем было четыре сиденья, снабженных подлокотниками, и внушительный багажник. Задние сиденья были устроены так, что даже при резких поворотах пассажирам не грозила опасность вывалиться из машины.
Уэлдон задумчиво облокотился на переднюю дверцу.
- Температура-то все еще под восемьдесят, - заметил он. - Малышку недавно здорово гоняли. Двигатель еще не остыл. Взгляните на термометр!
- Эта девица никогда не ездит со скоростью меньше шестидесяти миль, - объяснил Коннери. - Так она себе представляет медленную, приятную прогулку на машине. Обычно предпочитает все девяносто - сто миль в час.
- Сто? - переспросил парень. - Здорово! - Открыв капот, он заглянул внутрь. - Милая, маленькая, старая, надежная восьмерка, - заключил он.
- А где она сделана? - проворчал Коннери. - Нигде нет фирменного знака.
- Это итальянская модель, - сказал Уэлдон. - Изготовлена по специальному заказу. Не удивительно, что выжимает все сто! И даже больше, судя по всему! Гораздо большее! А нужна ли ей такая скорость, Коннери?
- Нужны ли птице крылья? - с горечью спросил в свою очередь представитель закона. - И даже сотни ей может не хватить в один прекрасный день.
Он стукнул себя в грудь кулачком. Его глаза горели такой яростью, что Уэлдон вдруг представил себе этого коротышку в образе стремительно летящего кондора, нагоняющего блестящий автомобиль, который далеко внизу несется по извивающейся дороге с умопомрачительной скоростью.
- Вы так и не рассказали мне, чем она занимается? - заметил он. - Не хотите поделиться со мной?
- Если бы я знал, - отозвался Коннери, - то поделился бы. Даже напечатал бы об этом в газетах. Если бы только знал! Но мне известно очень немногое. А зачем женщине или мужчине нужна такая машина на границе, если только он не миллионер и не гонщик?
- Контрабанда? - предположил Уэлдон.
- Прямо в точку! - ухмыльнулся Коннери. Блестящими глазками он обшаривал лицо молодого человека.
- Пожалуй, пойду поброжу немного, - объявил Уэлдон.
- Где? Где можно побродить в таком городке, как этот?
- Просто поброжу…
- А, идите к черту! - выпалил коротышка и повернулся на каблуках.
В воздухе что-то прошелестело. Это девушка подходила к автомобилю.
- Добрый вечер, мистер Коннери! - приветливо поздоровалась она.
Тот не выказал никакой сердечности. Взгляд его был исполнен ненависти, смешанной с любопытством.
- Гм! - промычал он в ответ.
Выходка представителя закона не произвела на девушку ни малейшего впечатления, улыбка осталась столь же ослепительной.
Уэлдон, который все еще не ушел, открыл для нее дверцу, и она поблагодарила его, наградив самой открытой и самой дружеской из всех своих улыбок. Потом села за руль, нажала на рычаг и отвела назад на дюйм скользящее сиденье.
- Вы разбираетесь в машинах? - обратилась она к молодому человеку все с той же дружеской улыбкой.
Он бесшумно закрыл дверцу - плавным и сильным движением руки.
- Да как вам сказать… Немного.
- Вам бы эта понравилась.
- Наверное, - согласился он.
Оторвать от нее взгляд было все равно как отнять руку от драгоценностей. Уэлдон отступил и приподнял шляпу. Послышался шум мотора. Большая машина слегка взвизгнула, трогаясь с места, затем, быстро набрав скорость, исчезла за углом. После этого Уэлдон слышал лишь шелест шин, свист рассекаемого воздуха и урчание мощного двигателя.
Он надвинул шляпу на лоб.
Напротив него через дорогу какая-то старая женщина, сидя на корточках, ловко лепила тортильи, не глядя на них. Она улыбнулась парню во весь рот.
Он пересек улицу и встал перед ней, опершись рукой о стену дома.
- Вы улыбнулись мне, матушка?
Ее широкое лицо сморщилось от едва сдерживаемого смеха.
- Почему бы и нет, сеньор?
- Разумеется, почему бы и нет?
Она подняла руку, ладонь блестела от сырого теста.
- Еще вчера я тоже была милашкой. И дурочкой. Но, умная или дурочка, а хорошенькое личико - это хорошенькое личико! - И снова принялась за свои лепешки.
Уэлдон повернул за угол.
Глава 4
КТО БОЛЬШЕ ВСЕХ РИСКУЕТ
За углом он нашел заведение Мигеля Кабреро. В этом доме всегда царил полумрак. В дневное время сюда не проникали ни свет, ни жара. По ночам маленькие электрические лампочки без абажуров позволяли разглядеть карты и кости. И это все. Только когда начинала вращаться рулетка, включалось дополнительное освещение. Но и тогда свет постоянно менялся, поскольку напряжение было нестабильным. Лампочки то ярко вспыхивали, то излучали тускло-желтый свет, придававший помещению какой-то фантастический облик.
В Сан-Тринидаде можно было только мечтать о прохладе. Когда открывалась входная дверь, в дом с улицы входило тепло, но большие электрические вентиляторы, медленно вращаясь и урча, как коты, разгоняли его и навевали прохладу.
Уэлдон не торопился вступать в игру. Он присматривался к тому, что его окружало, ничего не упуская из виду. Для него каждый день имел свой особый вкус. Теперь, подобно тому как смакуют вино, не пытаясь покончить с ним одним глотком, он медленно и осторожно "смаковал" Сан-Тринидад, вовсе не собираясь верить всему, что слышал об этом городе.
Перед ним стоял бокал мексиканского бренди. Это был настоящий жидкий огонь, ударяющий в голову и сбивающий с ног! Но для Уэлдона в самый раз! Его острый, едкий привкус полностью соответствовал обстановке, которую созерцали глаза молодого человека. Он все глубже и глубже погружался в атмосферу Сан-Тринидада и уже не чувствовал себя здесь чужим!
Какой-то мальчишка приблизился к его угловому столику, разбрасывая по полу древесные опилки. За ним шли другие мальчишки и их подметали. Они будут заниматься этим весь вечер. Это делалось не столько для поддержания чистоты, сколько для создания в помещении большей прохлады.
В заведении Мигеля Кабреро собралась обычная публика. Народу было не очень много, но у всех, кто здесь присутствовал, водились денежки. Пограничные мексиканские городки всегда славились богатым выбором возможностей быстренько их спустить. Большинство из присутствующих были мексиканцы, выходцы из среднего класса. Встречались и угрюмые лица пеонов. Вперемежку с ними попадались американцы. Их легко было узнать по выговору. Они вели себя очень спокойно, разговаривали тихо, как люди, привыкшие выигрывать и тратить деньги. Их манера говорить отличалась монотонностью, и все слегка гнусавили. Что до мексиканцев, то у них - напевный выговор. Их говор отличался быстротой и мелодичностью, чем-то напоминая щебетание женщин за полуденной чашкой чая; правда, у мужчин беседа протекала не так живо, весело и непосредственно, как у дам.
Словом, Уэлдон пил бренди, обводя глазами комнату. Настроение его улучшилось. Он и раньше - и много раз! - бывал в подобных местах. Но каждая дверь открывала ему что-то новое в жизни, означала вторжение в какой-то иной мир. Он никогда не жаловался на скуку, а если ему и бывало порой тоскливо, то винил в этом только себя.
В этот вечер колесо рулетки приковало к себе внимание большей части гостей. Время от времени несколько человек из тех, кто сгрудился вокруг нее, отходили к длинной слабо освещенной стойке бара. Это означало, что кто-то сорвал крупный куш. Отметив выигрыш, эти люди снова возвращались к рулетке. Ставки удваивались. Колесо продолжало вращаться, но теперь уже выигрывало заведение.
Какой-то мужчина подошел к его столику:
- Вы Уэлдон? Меня зовут Роджер Каннингем. Не возражаете, если я присяду возле вас?
- Прошу, - пригласил Уэлдон.
Мужчина поднял руку. Из полумрака немедленно возник официант.
- Пива, пожалуйста!